Галина Евдокимова - Самая страшная книга 2015 (сборник)

– Я слышал что-то подобное, да – но в общих чертах. И?

– А теперь немного подумайте – а что, если это правда? Что, если действительно в каждом нашем изображении живет наша душа? Что, если действительно каждая фотография забирает ее с собой? Или не ее всю – а хотя бы ее частицу?

– Ну тогда практически все люди в мире были бы без душ – или их души оказались бы распределены между миллионами фотографий, – возразил я. – Вы только представьте, сколько сейчас среднестатистический человек имеет своих изображений!

– Ну, может быть, человеческая душа регенерируется, – пожал он плечами.

– Тоже хорошая гипотеза, – кисло улыбнулся я.

– Но это уже мелочи, – махнул он рукой. – Я хочу сказать про совершенно другое. Ведь если даже у человека душа может уходить в снимок, то что будет с существом, который весь – сплошная душа?

– Как я предполагаю, – продолжал он, – оно случайно попало в ваш кадр. Может быть, вы застали его врасплох, а может быть, оно просто было любопытно и захотело узнать, что потом будет. Но, как бы то ни было, вы его сфотографировали.

– Это женщина, – сказал я. – Это очень красивая женщина. С… – Я сглотнул. – С металлическим носом.

– Латунным, – кивнул карлик. – У жезтырнак нос латунный. Это связано с тем, что латунь в Казахстане…

– Да неважно, – перебил его я. – Что дальше-то делать?

– Это зависит от того, чего она хочет. И того, что хотят другие.

– Другие? Какие другие?

– Ну я полагаю, что вы видели много необычного в последнее время… – снова этот вкрадчивый тон.

– Мебель, – признался я. – Мебель передвигается. Даже на моих глазах. Рыбка умерла. Еще… лицо в окне, да… шорохи…

– Лицо в окне – это кто-то из абилетов, – снова кивнул он. – Они почуяли проход и заинтересовались им.

– Абилеты?

– Не берите в голову, – махнул рукой он. – Видите ли… у меня все предки были шаманами, по обеим линиям… такая… профдинастия, можно сказать, – он криво усмехнулся. – Но революция, то-се, ссылки, лагеря, религия – опиум… ну и все такое прочее. Так что я просто доктор исторических наук. Хотя лекции по степени введения в транс могут поспорить с шаманским камланием… гм… Но мы отвлеклись от темы. Итак, жезтырнак, какой-то абилет… может, даже и не один…

– Рыбка, – напомнил я.

– Рыбка, – повторил он. – И мебель. Это может быть тоже абилет, а может, и нет… Скажите… – задумчиво произнес он, – вы не можете вспомнить… Вы случайно в тот день этим же фотоаппаратом рыбку не снимали?

– Снимал, – кивнул я. – И…

Я вдруг замолчал и похолодел. У меня возникло чувство, будто все сходится – но сходится так, что лучше бы и не сходилось.

– Что такое? – обеспокоенно спросил профессор.

– И мебель, – пробормотал я. – Я ее тоже… того… фотографировал… на эту же карточку…

– Ну-ка, ну-ка… – наклонился он вперед. – А вот теперь давайте вы расскажете. И поподробнее.

– Ах, вот оно как… – протянул он, когда я закончил рассказ. – Я и не предполагал, что все так…

– Так – это как? – осторожно уточнил я.

– Давайте будем считать, что просто «так», – уклончиво ответил он. – Не думаю, что вы действительно хотите знать, с чем столкнулись.

Я покопался в своих ощущениях и понял, что да, не хочу.

– Она может управлять тем, что на тех фотографиях. Не знаю, каким образом, – точнее, как это объяснить с точки зрения науки. Вероятно, все связано именно с этими душами предметов… и она, находясь там, может воздействовать через эти души на их оригиналы… интересно-интересно…

– Чрезвычайно интересно, – мрачно ответил я. – То есть теперь у меня пожизненный полтергейст?

– Не совсем, – покачал головой он. – Полтергейст, если вам угодно называть подобных существ так, действуют в рамках всего помещения. То же, с чем столкнулись вы, может оперировать лишь тем, что было сфотографировано, – и ни на сантиметр в сторону.

– Забавно, – усмехнулся я.

– Ничуть, – хмуро ответил профессор. – Скажите, вы, кроме рыбки, никого больше из живых не фотографировали на ту карточку?

– Нет.

– Это хорошо. Значит, никто, скорее всего, кроме вашей рыбки, не пострадает.

– Скорее всего?

Он промолчал.

– Скорее всего?

– Мы слегка ушли от темы, что я начал, – несколько нехотя сказал он. – Видите ли, все эти… существа, что стали приходить к вам… они же приходят не просто так…

– Я почему-то так и понял, – мрачно ответил я. – И чего они хотят?

– Чтобы вы их тоже сфотографировали, – спокойно ответил он.

– Они собираются вокруг вас, потому что думают, что путь только тут. Во всяком случае, знакомый путь…

– А кто этот мальчик? – вдруг не к месту вспомнил я.

– Какой?

– Ну тот, что меня привел… лысый такой?

– А, этот… – махнул рукой профессор. – Это тазша.

– Тазша?

– Да. Ничего особенного, он из потустороннего мира.

– А, – сказал я.

– Они боятся… они все боятся нового мира – вашего мира. Разве вы не видите, что их мир уходит? Умирают старые шаманы, леса вырубаются… никто не пасет стада, охотники реже ходят в леса. Их мир умирает – и они не могут перейти в ваш, они не знают как. А вы случайно впустили туда жезтырнак. Думаю, что поначалу ей это не понравилось…

– У меня упал фотоаппарат, – вспомнил я.

– Да, ей не понравилось, – кивнул он. – А потом она привыкла. Даже вошла во вкус… И они тоже почуяли это.

– Что «это»?

– Они поняли, что могут перейти в новый мир. Пока они сообразили, что ей это удалось через вашу камеру, – вот вы и видели их. Но когда-нибудь они поймут, что и через другие вещи… Не дай Бог, если они поймут, что есть другие вещи и иные пути…

– И что мне делать?

– Выгнать жезтырнак. Уничтожить карту.

– И это все?

– Не знаю. Будем надеяться, что они еще не научились. Они все злы и обижены – и не на кого-то конкретно, а на всех вас. И убийство кого-то из вас может быть всего лишь местью вам за какую-то давнишнюю обиду.

– Всего лишь?

– Да, – пожал он плечами. – Для них это «всего лишь». Для многих из них то, что связано с вами, – «всего лишь». Но не то, что связано с ними.

– Это… Это неправильно…

– У мира духов свои правила, – усмехнулся он. – И даже их они нередко не соблюдают. Вы думаете, тазша привел вас потому, что обеспокоен за людей?

– Я ничего не думаю, – мрачно ответил я.

– Тазше наплевать на людей. Он шутник, весельчак – он любит развлекать детей, но до тех пор, пока ему это нравится. Во всем остальном ему на вас наплевать – как и многим там, откуда он пришел. Но ему – и многим там, откуда он пришел, – не понравилось, что появился проход. И еще больше не понравилось, что другие стали искать этот проход.