Лана Синявская - Дар лесной отшельницы

– Хорошо хоть живы остались. Никогда бы не подумала, что в таком приличном месте…

– И не говорите! Хотя кто говорит о приличиях? В стране бардак, эти частные собственники ни о чем не думают, им лишь бы карманы набить…

Негромкое бормотание доносилось откуда-то справа. Анна очнулась от сна и некоторое время прислушивалась к голосам двух женщин. Постепенно она вспомнила о том, что с ней произошло. Пожар, девушка, упавшая с лестницы, а затем – провал. Где она?

Она приоткрыла глаза и повернула голову. В большой комнате с двумя рядами кроватей вдоль стен кроме нее находилось еще восемь женщин. Шестеро лежали, а еще две сидели на соседней койке и оживленно беседовали, прихлебывая что-то горячее из одинаковых пластмассовых кружек. Анна почувствовала, что тоже хочет пить, в горле сильно саднило. Она приподнялась на локте и посмотрела на женщин. Одна из них, полноватая, средних лет, выглядела очень ухоженной, несмотря на то, что великолепно подстриженные и окрашенные в пепельный цвет волосы в данный момент торчали во все стороны. Цвет волос ее соседки определить было невозможно, так как они напрочь отсутствовали. Кожа на абсолютно лысой голове имела ярко-красный цвет и почему-то блестела. Должно быть, ее смазали какой-то мазью от ожога. То, что эти женщины, так же как и она сама, проживали в злополучной гостинице и пострадали при пожаре, сомнений не вызывало. Значит, ее доставили в больницу. Неужели она так долго пробыла без сознания?

– Ох, дорогая, вы очнулись? Как вы себя чувствуете? – повернулась к Анне та, что была с волосами.

– Спасибо, вроде бы нормально.

– Это хорошо! – воскликнула лысая, с завистью глядя на пышные кудри Анны.

– Вы не знаете, давно я здесь? – спросила девушка, чтобы перевести разговор на другую тему.

– С самого утра, – с готовностью сообщила пепельная блондинка. – Вас привезли сразу после меня.

– А сколько сейчас времени?

– Скоро полдень.

– Неужели я так долго провалялась без сознания? – Анна вспомнила, что выбралась из горящего здания не позже половины четвертого утра, если сейчас двенадцать, то получается, что она провела восемь часов в отключке. Многовато.

– Вам вкололи успокоительное. Так что вы просто немного поспали, – пояснила словоохотливая соседка.

– Ясно, – кивнула Аня. – Вы не слышали, много людей пострадало?

– Ужасно много! – всплеснула руками женщина. – Да вот, посмотрите сами. Только что принесли. Экстренный выпуск. – Она протянула Анне какую-то местную газету. Первая полоса была посвящена пожару в гостинице «Парусник».

В глаза сразу бросилась большая, помещенная в самом центре страницы, фотография. Дорого и со вкусом обставленный кабинет: старинные напольные часы, тяжелый письменный стол… Огонь пощадил комнату, но смерть не пощадила хозяина этого кабинета: на столе, неловко вывернув голову, ничком лежал очень толстый человек. Он был мертв. А как же иначе, если в виске у него зияла большая черная дыра. Над столом висел портрет этого человека в полный рост. Словно в насмешку, господин Хворост выглядел на нем весьма довольным жизнью, по его круглому, лунообразному лицу блуждала легкая улыбка, хитро прищуренные, маленькие глазки иронично взирали на то, что осталось от живого прототипа…

Анна содрогнулась. Ей сделалось не по себе при виде этой картины, по коже пробежали мурашки. Подпись под снимком, набранная жирным шрифтом, гласила: «Хозяин гостиницы покончил с собой в своем кабинете, не в силах пережить ужасную катастрофу.»

Анна вспомнила встречу с Хворостом в коридоре четвертого этажа, его искаженное, безумное лицо, и у нее мелькнула мысль, что если он и покончил с собой, то, скорее, не от отчаяния, а оттого, что у него поехала крыша.

Пробежав глазами статью, Аня не нашла ответа на главный вопрос: отчего загорелся «Парусник». Корреспонденты сыпали подробностями, живописуя страдания раненых и размеры причиненного зданию ущерба, но о причинах пожара не было сказано ничего конкретного, несколько версий, упомянутых в статье, не стоило принимать всерьез, так как даже на неискушенный взгляд они выглядели слишком надуманными. Анну поразило то, что «Парусник» представлял настоящую ловушку в случае пожара: в нем не только не было запасных выходов и пожарных лестниц, но даже противопожарного дымохода! Точнее, он был, но испортился много лет назад, а чинить его никто не торопился.

Анна вспомнила о трупах в одном из номеров. О них в статье ничего не говорилось. Возможно, огонь успел добраться до этого номера и уничтожил улики. Но ведь эти люди были убиты, и, возможно, гостиницу поджег именно убийца, стараясь замести следы.

О взрыве также ничего не сообщалось. Впрочем, прошло слишком мало времени для того, чтобы провести серьезный анализ причин трагедии.

– Могу поспорить, они спишут все на несчастный случай, – прервала размышления Анны безволосая женщина.

– Почему? – машинально спросила та.

– А как же иначе, дорогая? А страховка?

– А при чем здесь страховка?

– Как вы наивны, дорогая! Да при всем! Пострадавшим и родственникам погибших обязаны выплатить компенсацию, а это суммы немаленькие, если имел место поджог. Но если удастся доказать, что пожар произошел из-за несчастного случая, то суммы выплат значительно сократятся. Теперь понимаете?

Нет, Анна не понимала. О каком случае может идти речь, если отель находился в таком ужасном состоянии? Не мог же Хворост не знать о том, что творится у него под носом! Конечно, знал, но мер не принял, и вот вам результат.

Анна хмуро размышляла об этом, когда в дверь вежливо постучали. Потом она открылась, но вместо доктора на пороге возник молодой, высокий парень в кожаной куртке. Он улыбнулся немного смущенно и спросил:

– Могу я увидеть Анну Владимировну Сомову?

Глава 6

Анна не сразу поняла, что речь идет о ней. Жуткие переживания прошедшей ночи напрочь стерли из ее памяти мысли о Барскове и предстоящей встрече. Теперь она спохватилась и проговорила:

– Я – Анна Сомова.

– Очень приятно, Анна Владимировна! – Парень расплылся в улыбке, как будто нашел близкую родственницу. – Меня прислал Александр Федорович. Вы в состоянии дойти до машины?

«Дойти-то я в состоянии, и не только до машины, – подумала Аня, – но с гораздо большим удовольствием я дошла бы до поезда и тихо-мирно отправилась бы восвояси. Домой очень хочется».

Однако она понимала, что вслух свои мысли обнародовать не стоит. Работа есть работа. И раз уж она здесь, живая и, кажется, вполне здоровая, то придется ей заняться своими прямыми обязанностями.

– Я чувствую себя вполне сносно, – улыбнувшись, сказала она. – Могла бы отправиться прямо сейчас, но, боюсь, с этим возникнут кое-какие проблемы: все мои вещи, кроме маленькой сумочки, сгорели при пожаре. А те, что были на мне, скорее всего, отправлены на свалку. Так что ехать мне попросту не в чем.