Лана Синявская - Дар лесной отшельницы

Ей показалось, что она погрузилась в вязкую, холодную воду, которая быстро густела, охватывая ее тело, сковывая его, лишая возможности двигаться.

Анна поняла, что превращается в картину. Она испытывала странное ощущение: она видела, что происходит в комнате, все слышала, но совершенно не могла двигаться.

Как только девушка оказалась внутри картины, ее двойник замер, а потом издал оглушительный вой, судорожно дергая конечностями. Тело вспыхнуло, распространяя вокруг удушливый запах горелой краски. Через несколько секунд на месте двойника осталась только кучка пепла и большая прожженная дыра на ковре.

Все было кончено. Она избавилась от страшного врага. Но… она по-прежнему не могла пошевелиться.

Ане снова стало жутко. Неужели она так и останется «живой» картиной? Ничего себе перспектива! «Знала бы, оделась бы во что-то более соответствующее, – с горькой иронией подумала она. – Теперь так и останусь навечно в банном халате».

Она услышала, как поворачивается в замке ключ, а потом увидела Германа, входящего в спальню. Тревога на его лице сменилась изумлением, когда он почувствовал запах гари и увидел дырку на ковре.

– Анна, ты здесь? – позвал он. – Где ты прячешься? Ты что, решила поджечь дом?

Он огляделся. Не обнаружив девушку в комнате, он прошел в ванную, и она услышала оттуда его возмущенный голос:

– А ну вылезай, поджигательница! Что ты натворила?

Он казался рассерженным, когда снова появился на пороге ванной комнаты. Еще бы. На стерильном кафельном полу наверняка осталось горелое пятно в том месте, где лежала голова двойника.

Анна усмехнулась бы, видя его сведенные к переносице брови, если бы могла.

Герман подошел к портрету и остановился прямо напротив, брезгливо разглядывая полотно.

– Ну и мерзость, – пробормотал он. – И кому только пришло в голову подарить ей подобную гадость!

Анна, оскорбленная до глубины души, собралась влепить ему пощечину, позабыв о своем положении, и неожиданно почувствовала, что тело ее слушается.

Когда Герман увидел, что портрет на его глазах ожил и Анна пытается выбраться наружу, у него отвалилась челюсть, а глаза стали круглыми, как пятикопеечные монеты.

Выбравшись из рамы и деловито отцепив от себя липкие нити, тянущиеся от картины, Анна повернулась к ошарашенному парню, уперла руки в бока и буркнула:

– Спасибо тебе, дорогой, за лестные отзывы о моей внешности.

Глаза Германа закатились, и он грохнулся на пол в глубоком обмороке.

Эпилог

Погода окончательно испортилась. Дождь теперь лил, не переставая. С мрачным видом Герман стоял на перроне, держа над головой Анны большой черный зонт.

– Может быть, ты все-таки передумаешь и останешься? – с тоской в голосе спросил он.

– Нет, – девушка с улыбкой покачала головой. – Мне надо домой.

– Ну что тебя там ждет? Занудная работа и капризные клиенты?

– Работа не занудная, клиенты бывают очень симпатичные, – терпеливо объяснила она. – А кроме того, меня ждет Каспер, мой кот.

– Это что же получается, какой-то кот лучше живого человека? – обиженно буркнул Герман.

– И вовсе нет. Просто я не могу остаться.

Он немного помолчал, а потом решительно заявил:

– Слушай, я теперь очень богат. Неужели тебе не хочется прожить жизнь без забот, имея все, что пожелаешь?

– Но это же так скучно! Весь день валяться на диване и мучиться от безделья! – рассмеялась Анна.

– Ну, скучать, положим, я бы тебе не дал. Я изменился, Аня. Впервые в жизни я понял, что есть человек, который… которого…

Анна мягким движением дотронулась пальцами до его губ и с печальной улыбкой покачала головой.

– Не надо.

Герман опустил голову. Капли дождя, похожие на слезы, струились по его щекам. Но он не плакал. Он поднял глаза, пристально посмотрел на девушку и спросил севшим от волнения голосом:

– Но, может быть, ты все же вернешься? Когда-нибудь?

– Не когда-нибудь, а очень скоро. И береги Опала. Я обязательно проверю, хорошо ли за ним ухаживают!

Она снова рассмеялась, поднялась на цыпочки и звонко чмокнула Германа в щеку.

Легко взбежав по ступенькам, Анна поднялась в вагон, обернулась и помахала рукой.

Поезд тронулся.

Герман провожал глазами удаляющийся вагон, на щеке его остался ярко-алый след поцелуя.

А может быть, иногда не так уж плохо, если помада оставляет следы?