Я тебя вижу - Влад Райбер
Пол весь в песке, на стенах обрывки грязных обоев, которые когда-то были белыми. Две комнаты, в которых из мебели: диван, протертый до пружин, и рыжий бельевой шкаф.
Ванная вся черная от плесени. Но есть вода, есть свет, газ и батареи теплые. Значит, можно жить. Я прибрался, поставил чайник, выпил кипятка и лег спать. Ночь прошла на удивление спокойно.
Утром пошел на городской рынок, предлагал себя в качестве грузчика. Для меня нашлась работа: я таскал мешки и коробки с картофелем. Заработал себе на скудный пакет продуктов и купил в киоске справочник вакансий. После чего пошел в свою халупу.
Целый день сидел, обводил объявления карандашом, чтобы потом позвонить из уличного автомата. Мобильные телефоны тогда были уже у многих, но только не у меня – я был слишком беден.
Грузчик, комплектовщик, охранник. Пошел бы кем угодно, лишь бы платили. А ведь я в школе был отличником, обожал читать, но светило мне пойти только простым работягой.
Время шло к ночи. Я отложил справочник, заварил себе чай, сделал бутерброд с маслом. Сел, завернувшись в колючее одеяло. За окном носилась метель, под потолком покачивалась желтая лампочка. А вообще ничего – уютно.
Через неделю должен был наступить новый две тысячи третий год. Я подумал, что встречу его вот так: с кружкой чая.
Раздался стук в дверь. Мне помнился наказ дяди Жени, и я сразу пошел открывать.
Сперва спросил:
– Кто там?
Но мне не ответили. В двери не было глазка. Пришлось отпирать так. Если пришли грабить, то брать все равно нечего.
Перед дверью стоял парень. Лицо у него было ну просто синее! Можно было подумать, что замерз. Да еще бы в таком легком приталенном пальтишке! Но он не дрожал… Молодой человек держался за шею, прикрывая горло ладонью.
– Вы от дяди Жени? – спросил я.
Гость молчал и глядел мне за плечо.
Я отошел в сторону:
– Проходите!
Молодой человек прошел по коридору, стуча каблуками. На нем были кожаные туфли. Удивительно, как он в них шел по сугробам. Да и обувь совершенно сухая, и на пальто ни единой снежинки.
«Так может, он и не с улицы пришел. Сосед, наверное», – подумал я, но ничего больше спрашивать не стал – принял его за немого. Человек с синим лицом прошел в ванную и стоял там в темноте. Меня не просили, но я включил свет. Заискивал перед другом дяди Жени, хотел быть благодарным за приют.
И вдруг парень сказал хрипло:
– Хозяин, мыла не имеется?
– Не купил еще, – будто оправдываясь, сказал я. – Гель для душа есть.
– Гель для душа… – повторил синелицый, будто и не знал, что это такое.
– А я думал, вы не разговариваете, – признался я.
– Мне больно! – прохрипел гость.
Он так и держал руку у горла. И вдруг я заметил, что у него вокруг шеи бардовые синяки! На коже явно отпечатались волокна веревки. Я вздрогнул. О таком меня не предупреждали.
Думал, явится кто-нибудь с бандитской рожей, а тут странно одетый молодой человек, которого можно было принять за мертвеца, если бы он не ходил и не разговаривал. Синелицый еще несколько минут постоял в ванной, а потом протопал обратно в прихожую и скрылся в подъезде.
Я почувствовал, как взмокло тело под майкой. Но все-таки это было не мое дело: кто ходит по ночам в квартиру к дяде Жене. И думать не хотелось, как связаны следы на его шее и мыло, о котором он спрашивал.
Чай остыл и стал горьким. Кусок не лез в горло. Этот человек меня напугал. Но я пообещал себе, что больше не стану удивляться, кто бы ни приходил. Мое дело – открыть и закрыть дверь.
Следующей ночью я снова ждал гостей. Сидел с книжкой из ларька, пытался вникнуть в текст, а сам слушал: нет ли шагов в подъезде. Ничего вокруг не слышно, только свист ветра да чья-то форточка стучит.
Я оставил книжку и выглянул в окно. Там чернота, даже снега белого не видно. На этой улице ни фонаря, ни других домов поблизости. Сквозь щели дул сквозняк, гонял мертвых мух между рамами.
Долго продлилось мое тревожное ожидание, но никто так и не постучал. И следующей ночью тоже, а на третью грохнули по двери так, что я подпрыгнул.
Причем перед этим не было шагов в подъезде. Словно кто-то тихонько подкрался и давай колотить ногами. Я обреченно пошел открывать, страх заставлял медлить. За дверью нетерпеливо стучали.
– Сейчас, сейчас! Подождите!
Это был уже другой человек. Некто высокий, в старой замызганной маске шута, что крепилась к голове лентами. Я заглянул в прорези маски, но не увидел глаз.
Человек в маске вошел в квартиру и остался в прихожей. Он долго стоял и ничего не говорил. Я рассматривал детали его наряда.
Гость был одет в белую накидку, вроде пончо, но с меховыми помпонами-пуговицами. Его маска изображала радость, но поза выглядела печальной. Он стоял, ссутулившись и опустив плечи, а потом развернулся и ушел, показав блестящую плешь на затылке.
Я так и не понял, что за шут явился ко мне с карнавала. Костюм вроде и ко времени, но тоже не с улицы: ботинки сухие, на одежде нет снега. А в доме никаких вечеринок, никакого шумного веселья. Тишина.
«Дом сумасшедших», – подумал я. Впрочем, казалось, что с этим легко смириться. Ну, стучат, приходят ненадолго ночью, а потом уходят. Такие неудобства можно стерпеть.
Утром я снова собирался пойти на городской рынок – подработать себе на еду. Но в подъезде на первом этаже меня остановили местные: две седые женщины и один лысый дед. Последний вел себя по-барски. Один глаз у него был на выкате, а второй прищуренный. Старик посмотрел на меня снизу и сказал:
– Эй, молодой! Сбегай за милицией!
– А что случилось? – спросил я.
Старик указал пальцем в приоткрытую дверь квартиры:
– Вона! Бабка умерла.
Одна из женщин вмешалась:
– Да с чего ты взял? Может, она живая!
– Дверь открыта, значит, все! – свирепо гаркнул дед, но вдруг засомневался. – Ладно, правильно. Надо сначала посмотреть, чтобы ложный вызов не делать.
Я удивился: что за народные приметы такие? По открытым дверям определять – жив человек или мертв. Но старик оказался прав… Он затянул меня с собой в чужую квартиру. Следом шли две женщины, отрезав мне путь назад.
Пожилая хозяйка квартиры лежала на ковре с
