Локальная метрика (СИ) - Иевлев Павел Сергеевич

Запускать генератор было лень — умотался за день. В несколько приёмов перетаскал намародёренное в дом, растопил камин заботливо сложенными кем-то в красивую поленницу дровами, насадил на декоративную шпагу сосиски, придвинул к огню кресло, распечатал бутылочку вискарика — и почувствовал себя если не хорошо, то, по крайней мере, приемлемо. Конечно, трудно наслаждаться жизнью в таких условиях, но нужно же себя как-то заставлять!

Глава 6. Иван

По условным утрам мне больше всего не хватает кофе. И сыра. Кофе и горячие бутерброды с сыром — мой неизменный завтрак, который никогда не приедался и всегда радовал, задавая начало дня. Теперь это жидкий чай и пустая каша, как в госпитале. Детям достаётся дополнительно по ложечке варенья — увы, мы не успели наварить его много. Мы начинающие землевладельцы, наш сад либо слишком стар — в той части, что досталась нам с домом, либо слишком молод — те деревья, что успели посадить мы сами. Пара выродившихся слив да три корявых, больных яблони — вот и всё хозяйство. До того, как мир сломался, мы это варенье и не ели почти — вокруг и так было полно сладкого. А теперь — нате вам, за ложку сливового джема дети подраться готовы. Калорийность нашего рациона пока достаточна, а вот вкусноты в нём сильно не хватает…

Объявил утренний запуск силовой установки — надо проветрить дом, зарядить всё разрядившееся, накачать воду в баки, дать эльфийской лучнице шанс пройти подземелье в поисках очередного артефакта, ну и мне устранить выявленные вчерашним испытанием ошибки.

Первая — я недооценил важность света. Мы редко бываем в такой полной темноте, чтобы это угрожало нашей жизни, даже в безлунные ночи света звёзд хватает, чтобы определить контуры предметов. Однако сейчас ситуация иная — с неба не летит ни единого фотончика, и погасший фонарь — это полная катастрофа. Критичные системы должны дублироваться дважды и трижды. Я взял повербанк для телефона — в нём восемь стандартных литиевых батарей — зарядил и убрал во внутренний карман, чтобы не добрался мороз. Провод от него вытащил наружу и подключил к ночной подсветке для видеокамеры — плоской матрице с несколькими десятками светодиодов. Хотел закрепить её на манер налобного фонаря, чтобы оставить руки свободными, но помешал капюшон. Повесил на ремешке на грудь. Получилось очень ярко, но не очень удобно — для того, чтобы посветить в сторону, нужно поворачиваться всем телом либо брать его в руки. На обычный цилиндрический аккумуляторный фонарь натянул кусок трубной теплоизоляции, закрепив его скотчем, и тоже убрал под одежду, выпустив наружу привязанный шнурок — чтобы вытащить, не расстёгиваясь. Это будет запасной источник света. Аккумуляторы при работе слегка греются, и, если теплоизоляция сохранит это тепло внутри, то он не должен промёрзнуть. Ну, я так надеюсь. И совсем резервный — «тактический подствольный». Китайский алюминиевый с креплением «под пиккатини», на одном литиевом аккумуляторе. Засунул его в трубную изоляцию потоньше и тоже подвесил на шнурке под одеждой — на самый всякий случай. Он хоть и маленький, но очень яркий и, благодаря линзе, светит далеко.

Шланг выдоха слегка укоротил и тоже теплоизолировал — теперь, по моим расчётам, кристаллизация влаги выдыхаемого воздуха должна происходить уже за ним, не забивая льдом внутреннее сечение. Получилась короткая толстая колбаса, упругая и неудобная. Чтобы её закрепить, пришлось пришивать петельку на капюшон «канадки». При свободном выдохе влага не должна, по идее, попадать к стёклам маски, но я на всякий случай примотал на дыхательном раструбе скотчем два пакетика силикагеля. Надеюсь, этого хватит, чтобы стёкла не обмерзали. На всякий случай использовал и штатный КПЗО для противогазов — нарисовал на стекле изнутри крестик, растёр сухой фланелью. Карандаш создаёт плёнку, которая слегка ухудшает прозрачность, но до определённого предела помогает от конденсата. Если мне придётся снимать маску на поверхности, чтобы её протереть — это верное обморожение роговицы и слизистых, так что лучше потерпеть лёгкий муар на стекле.

Ради эксперимента сходил в таком виде за дровами — обнаружил, что фонарь на груди висит неудобно, стоит наклониться — болтается и путается, освещая что угодно, кроме того, что надо. В остальном — приемлемо. Я обколол лёд с теплообменников вентиляции, притащил дрова — маска не обмёрзла, и шланг выдоха не обледенел, хотя капюшон за его срезом весь покрылся инеем.

Вернувшись в дом, выгрузил дрова к печке, подвязал нагрудный фонарь ещё одной верёвочкой к поясу, чтобы не болтался, нарастил ремешки снегоступов и решил повторить вчерашний «выход в открытый космос». Чего время терять? Дров у нас больше не становится.

Со снегоступами все оказалось правильно — надел куда легче, чем в прошлый раз. С фонарём всё равно как-то не очень — светит кривовато, чуть в сторону, при ходьбе световое пятно прыгает туда-сюда, раздражая и мешая, к тому же создавая мечущиеся вокруг тени. От этого всё время кажется, что на краю поля зрения кто-то движется. Я, конечно, умом понимаю, что при таком холоде уцелели разве что самые стойкие вирусы — ну и я, конечно. Однако нервирует. Несколько раз останавливался и обводил вокруг себя лучом — разумеется, никого нет и следы только от моих снегоступов — как будто пьяный мамонт шлялся. Ничего себе я вчера причудливо на ощупь шёл! Как ещё попал в свой лаз, а не убрёл в поля… Хорошо, что красная лампочка на мачте была видна даже сквозь лёд на очках, хоть как-то ориентировался. Кстати, а где она? Только сейчас заметил, что мой «ходовой огонь на мачте» погас. Печально, это меняет планы. Хотел сразу прогуляться к соседскому дровнику, но без обратного ориентира страшновато. Тем более что я затупил и не взял с собой лопату. Вот, допустим, дойду я туда — и что? Руками копать? Ладно, обойду ещё раз вокруг дома, прогуляю снаряжение.

Кстати, не так уж и холодно. Дышать — да, тяжеловато, сухой перемороженный воздух карябает горло и застревает в носоглотке, но я при этом не мёрзну, скорее, ощущаю какую-то общую враждебность среды, в которой нет места человеку. Немного похоже на работу глубоководного водолаза и, наверное, космонавта. На снегоступах по второму разу стало полегче — как-то приноровился переставлять ноги, не цепляя одну за другую. Двигаясь вдоль стены, обошёл дом и, наконец, осмотрел то окно, которое собирался вчера. Сегодня антиобледенительная система маски работала безупречно, фонарь светил ярко, и я убедился, что царапины на стекле мне не почудились. Такое впечатление, что кто-то, пытаясь счистить иней, с усилием поскреб окно зазубренным ножом. Нет, на принесённую ветром ветку это совсем не похоже — даже если бы тут был ветер и ветки. Посветил фонарём вверх, на дым из трубы — он по-прежнему идеально вертикален, поднимаясь в луче света серым мерцающим столбиком, рассеивающимся в черноте отсутствующего неба. От этого зрелища меня опять замутило. Но всё же я заметил непорядок — коричневая металлочерепица, которой покрыта крыша, в нескольких местах блестела свежими царапинами голого металла, а кое-где даже пробоинами. Как будто кто-то взбирался на конёк в альпинистских «кошках», цепляясь двумя ледорубами. Как мы могли этого не услышать? Конечно, обратная сторона теплоизоляции — звукоизоляция, но всё же… Я припомнил, что, вроде бы, пару раз замечал странные звуки, но относил их на счёт тепловой деформации дома и схода снега с крыши. Теперь-то очевидно, что никакого снега на крыше и не было — он слишком сухой, чтобы удержаться на крутых скатах, — но тогда мне это в голову не приходило. Дойдя до антенной мачты, я увидел, что она вся блестит задирами свежего металла, а провод, идущий к лампочке, порван в клочья. Как будто всё тот же безумный альпинист пытался залезть по стальной трубе, используя те же кошки и ледорубы. Залезть — не залез, но мачту теперь как будто мыши грызли. Здоровенные такие мыши с зубами из токарных резцов. Пожалуй, мне стоит вернуться в дом и хорошенько всё это обдумать.

На обед макароны со следами тушёнки и горячий витаминный напиток — разведённый концентрат из ИРП-а. Разведённый сильно жиже, чем положено по инструкции, но зато всем хватило. По полчашечки.