Галина Гончарова - Кольцо безумия

Мы любим идеализировать умерших. В них нет ничего противного. Умерший человек становится лучше в наших глазах. Смываются слезами недостатки, увеличиваются призмой любви достоинства. Он уже не сделает никому гадость. Не ответит на твои покаяния чем-либо вроде: 'а где ты был, пока я жил?', от него не получишь по морде и не услышишь о себе горькой правды…

Мечислав согласился бы даже на ежедневный мордобой, лишь бы у Даниэля и Юли прошло это увлечение.

Нет!

Вместо этого Даниэль погибает в самый разгар страстей! А Юля теперь твердо уверена, что это была ее единственная любовь.

Хотя девчонку можно понять. У нее даже первой студенческой любви пока еще не было. А Даниэль… тут было просто - все! Страдающий герой. Враги. Его талант.

Да и сам Даниэль…

Любимая женщина для него была всем. И никто! Вот никто из его женщин - за очень редким исключением не злился на него.

Ему прощали все. Потому что эти полгода, пока Даниэль был рядом с женщиной - она была для него богиней. И более того. Она была его светом, жизнью, любовью… Это много - или мало?

Для Мечислава было мало. С его точки зрения - женщину не надо было ставить на пьедестал. Незачем. Вместо этого надо было сделать все, чтобы она могла жить спокойно. Любить. Рожать детей. Воспитывать их. Ходить ночью по темным улицам. Хотя бы. И быть полностью спокойной. Потому что есть человек, который ее защитит. Чего бы это не стоило. А рисовать картины, писать стихи и петь песни под окошком… можно и так, безусловно. Но разве так важно внешнее оформление твоих чувств? Разве не важнее то, что ты можешь спокойно смотреть в глаза и завтрашнему дню, и всему миру? Потому что ты чувствуешь за собой плечо, на которое можно опереться. В любой миг. Тебя не станут закрывать от мира высокими стенами, нет. Любая стена закрывает тебя от бурь, но и мир от тебя. И получается та же темница. А Мечислав вообще ненавидел любое ограничение своей свободы - и именно поэтому мог понять Юлю - хоть как-то…

Но разве ограничение свободы, когда ты знаешь - ты можешь обернуться и сказать: 'мне нужна твоя помощь и защита'. Или даже не говорить. Все равно они и так - твои.

И в ответ от тебя просят не так уж много. Просто уверенности в том, что ты - часть целого. Мечислав знал, что готов сражаться ради Юли. В любой миг. Но если что-то случится, он хотел знать, что его поддержат. Безоговорочно. Безусловно. Не спрашивая и не рассуждая. Просто потому что верят. И если с ним что-нибудь случится - есть травмы, которые могут покалечить и вампира, его все равно не бросят. Не из-за его сексуальных возможностей. Не из-за денег. Не из-за чего-то еще. Просто потому что…

О черт!

Вампир вдруг поймал себя на слове, которое не хотел произносить даже про себя.

Ему нужно было безоговорочное доверие любви.

Но Юля его не любит.

А после того, что у них вчера было… боги, как она это воспримет?!

Изнасилование?

В лучшем случае.

И потом, его слова этому полукровке… но он не смог удержаться.

Почему?!

И опять ответ не нравился вампиру.

Ревность?

Но он НИКОГДА!!!

Это его ревновали, любили, умоляли, удерживали всеми силами…

Это - было. Но не наоборот.

Юле он был не нужен.

Вообще никак. И Мечислав это отлично знал.

Не нужен. Не - ну - жен…НЕ - НУ - ЖЕН…

Единственной ее мечтой было забыть обо всем. Он не давал ей этого сделать. Единственным желанием - спокойно оплакать любимого. Он не мог ей этого позволить. И времени не было, и опасностей было слишком много, да и вообще, возводить Даниэля в ранг святого - это было слишком опасно.

Вампир в ярости влепил кулаком в стену.

Жалобно хрупнув, посыпалась известка.

И тут зазвонил телефон.

Этим вечером Мечислав не собирался никуда ехать. Ему хотелось дождаться Юлю и поговорить. Обдумать свои проблемы, а потом встретить ее со спокойной головой и холодным разумом… ну в теории. Он успел немного изучить своего фамилиара, и ждал ее прихода. Разумеется, со скандалом. Но это еще не так плохо. Намного хуже, если она просто постарается забыть все, что между ними произошло - и их отношения останутся на том же месте.

Вампир едва приметно улыбнулся.

Отношения…

Юля один раз выразилась так: 'все твои отношения - это отнесения в кровать. Не больше и не меньше. Кошачья страсть и ни грамма эмоций'.

Она была во многом права. И в то же время…

Сейчас вампиру просто хотелось, чтобы она оказалась рядом, чтобы поддерживала его, чтобы просто смотрела, как когда-то на Даниэля. Искренне. Преданно. С уверенностью. Как будто за его плечом находилось самое безопасное место на планете. И в то же время - с вызовом. Кто тут рискнет тронуть моего любимого?! Порву на тряпки!

Она любила Даниэля.

А его, Мечислава, - нет.

И сможет ли она простить его за все случившееся?!

Но разве он виноват в произошедшем?!

Да, он потерял над собой контроль! Ну и что!? Что такого страшного!?

Все остались живы и целы. И им даже было хорошо вдвоем. Он бы сказал просто замечательно. И ему - и Юле. Он-то знает, когда женщина получает удовольствие. И Юля его получила. Но вот признает ли она их отношения!? Согласится ли, чтобы все продолжалось дальше?

Вовсе не факт.

Черт! Ну почему она настолько упряма! Почему ее сила не могла достаться кому-нибудь более покладистому?! Почему Юля не может смириться с неизбежностью!? Что за детские игры!?

Невыносимо глупо терять время на ловлю тараканов, когда надо наращивать силу клана, надо воспитывать бойцов, надо укреплять завоеванные с таким трудом позиции…

Но нет! Изволь успокаивать истеричную девчонку, изволь гладить ее по головке и клясться… да в чем угодно клясться, чтобы она не взбрыкнула! А за ним больше тысячи вампиров и оборотней. И за каждого он отвечает. И не может ставить в зависимость от капризов малолетней нахалки!

Хотя, что уж лгать себе?

Вовсе Юля не такая нахалка. И все, что нужно для дела, выполняет беспрекословно. Сто раз могла бы уже взбрыкнуть - и все в самый ненужный момент. А вместо этого старается помочь, тянет наваленные на нее дела - и даже сильно не возмущается.

Когти и зубы выпускаются, когда дело доходит до личных отношений. Вот тут ему не делается ни малейшей уступки! Ни шагу ближе! За руку лишний раз - и то не возьми! Делиться силой приезжает закутанная с ног до головы - в тридцатиградусную жару - в плотных джинсах и рубашке. Знает, что эта одежда не станет ему преградой, отлично знает. Но и уступать не хочет. Ни на сантиметр. Сказала, что между ними ничего не будет - и ни на шаг не отступает от своего слова!

Не могли ее вырастить менее принципиальной!