Джим Батчер - Маленькая услуга

— Японский. Есть такой японский ресторанчик, куда я иногда хожу, чтобы отпраздновать что-нибудь. То, что мы выжили в этой каше, вполне подойдет. Давайте завтра туда сходим. Терияки[90] там — умереть не встать.

Она улыбнулась более широко и наклонила голову.

Дверь открылась, прибыли Мёрфи и Кинкейд. Кинкейд двигался самостоятельно, хотя очень осторожно, и с помощью трости. Я отодвинулся, и дал ему место, чтобы он удобно расположился рядом с Ивой. Она проснулась чуть-чуть, и пробормотала что-то о печенье и «Хэппи Мил».[91] Он устроился на кровати около нее, а она сжала его руку, успокаиваясь, и уснула снова. Кинкейд, очевидно, здорово утомленный, вытащил пистолет, снял с предохранителя, пристроил его на груди, и тоже заснул.

— Как симпатично, — прошептал я Мёрфи. — У него есть Тэдди Глок.

Она смотрела на Кинкейда с Ивой со странным выражением. Потом слегка качнув головой, подмигнула мне, и сказала:

— Хм. Да, очень забавно. Мы вырыли твой автомобиль из снега, между прочим.

Я прикрыл глаза.

— Спасибо.

— Отдать тебе ключи?

— Да.

— Давай я тебя туда отвезу, — предложила она.

— Хорошо.

И мы отправились.

Когда мы уже ехали, Мёрфи сказала:

— Мне нравится Люччио.

— Да?

— Но она — совсем не подходит для тебя.

— Угу, — сказал я.

— Вы совсем из разных миров. И она — твой командир. И есть тайны, которые ты должен хранить от нее. Все это создает дополнительные трудности. И другие проблемы могут возникнуть.

— Подожди, — сказал я. Потом сымитировал, что вычищаю свои уши. — Хорошо, валяй дальше. Ты знаешь, на какую-то секунду мне показалось, что ты давала мне совет, как строить отношения.

Мёрфи кинула на меня взгляд искоса.

— Никаких обид, Дрезден. Но если ты захочешь сравнить количество часов хороших отношений и плохих, я тебя обставлю в обеих категориях.

— Touché, - сказал я. Неприятно. — Кинкейд выглядел ужасно по-отечески там, верно?

— Прекрати, — сказала Мёрфи, хмурясь. — Как Майкл?

— Выкарабкивается, — сказал я. — Но, конечно, тяжело. Неизвестно, сможет ли он ходить после этого.

Мёрфи прикусила нижнюю губу.

— Что, он не сможет… продолжать дело Рыцаря?

Я покачал головой.

— Понятия не имею.

— Я только …, я не думаю, что предложение принять один из мечей — это предложение, от которого можно отказаться.

Я прикрыл глаза.

— Нет, Мёрф. Нет никакого принудительного вовлечения в мученичество. У тебя есть выбор. Всегда есть выбор. Это — … специальное положение веры, насколько я понимаю.

Она молча обдумывала это какое-то время. Потом сказала:

— Это не получится, потому что я не верю.

— Я знаю, — сказал я.

Она кивнула.

— Это не для меня, Гарри. Я уже выбрала свое дело. Я дала клятву. Это означает для меня больше, чем просто работа.

— Я знаю, — сказал я. — Если бы ты не была такой, какая ты есть, Мёрф, Святой Меч не среагировал бы на тебя так сильно. Если даже такое толстокожее существо, как я, понимает это, думаю, что Всемогущий тоже вероятно может понять.

Она фыркнула, слабо улыбнулась, и остальную часть пути к моему автомобилю мы ехали молча.

Когда мы добрались, она остановилась рядом с Синим Жуком.

— Гарри, — сказала она, — Тебе никогда не казалось, что мы завершим свой путь старыми и одинокими? Что мы… я не знаю … обречены никогда не иметь чего-то?.. Чего-нибудь долговременного?

Я сгибал пальцы своей все еще травмированной левой руки и мягко покалывающей правой.

— Я больше волнуюсь по поводу тех вещей, от которых я никогда не смогу избавиться, — я внимательно смотрел на нее. — А что навлекло тебя на эту веселую тему?

Она слабо улыбнулась.

— Ну просто… рушится какой-то центр, Гарри. Я чувствую, что все начинает разваливаться. Я не могу это видеть, и не могу доказать, но я это знаю. — Она покачала головой. — Возможно, я просто схожу с ума.

Я пристально посмотрел на нее, морщась.

— Нет, Мёрф. Не сходишь.

— Здесь все время случается что-то плохое, — сказала она.

— Да. Я не могу соединить много кусочков в общую картину. И все же. Мы вчера обломили кой-каких плохих парней. Они использовали динарианцев, чтобы добраться до Архива.

— Чего они хотят?

— Не знаю, — сказал я. — Но это будет что-то очень плохое.

— Я хочу участвовать в этой борьбе, Гарри, — сказала она.

— Хорошо.

— На всю катушку. Обещай мне.

— Заметано, — Я протянул ей свою руку.

Она пожала ее.

Когда я наконец добрался до Пресвятой Девы Марии, Отец Фортхилл уже спал, и дверь открыл Саня, Он был взъерошен и выглядел усталым, но улыбался.

— Майкл просыпался и говорил.

— Отлично, — сказал я, улыбаясь. — Что он говорил?

— Ну, это было не очень разборчиво. Потом он снова уснул.

Я рассмеялся, и мы с Саней обменялись крепким мужским объятием, а потом Саня по российской традиции расцеловал меня в обе щеки.

— Входи, входи, — сказал он. — Прошу прощения за суматоху, что тут была. Просто хотели как можно скорее убедиться, что монеты собраны и находятся в безопасности.

— Монет нет, — выдохнул я.

Его улыбка исчезла.

— Что?

Я рассказал ему о Колючем Намшиэле.

Саня выругался и сильно потер лицо. Потом он сказал:

— Пошли.

Я следовал за ним через залы позади огромной церкви, пока мы не добрались до кухни персонала. Он открыл холодильник, и достал бутылку бурбона. Он налил его в кофейную чашку, залпом выпил, и еще налил. Потом предложил мне бутылку.

— Нет, спасибо. А разве ты не должен пить водку?

— А разве ты не должен носить заостренную шляпу и летать на метле?

— Touché, - сказал я.

Саня покачал головой и начал загибать пальцы на правой руке.

— Одиннадцать. Плюс шесть. Семнадцать. Могло быть хуже.

— Но мы убили Колючего Намшиэля, — сказал я. — И Самый Старший Графф свалил Магога, как мешок картофеля. Я отдам Вам его монету завтра.

Вспышка удовлетворения прошла по глазам Сани.

— Магог? Хорошо. Но монеты Намшиэля нет.

— Как нет? Я видел, что Майкл отсек его руку и положил ее в свой мешочек.

— Да, — сказал Саня, — и монета была под кожей его правой руки. Но ее не было в мешочке, когда его привезли в больницу.

— Что?

Саня кивнул.

— Мы сняли его броню в вертолете, чтобы остановить кровотечение. Возможно, она выпала в озеро.

Я фыркнул.

Он скривился и кивнул.

— Да, я знаю. Это сомнительно.

Я вздохнул.

— Марконе. Я выясню это дело.