Джеймс Герберт - Святыня

…А на скамье впереди мужчина ощутил, как его лицо лопается от кровоточащих язв, и кожа трескается, как иссохшая земля. Он открыл рот, но не от боли, а от осознания, что снова стал страшилищем, человеком с ужасной мордой, безобразно истерзанной и покрытой сочащимися язвами.

По всему полю раздавались стоны и крики отчаяния, многие падали на землю — одни оттого, что ноги перестали держать их, другие потому, что внезапно вернулись их недуги, отравляющие жизнь. Эти люди думали, что все прошло навсегда, молились об этом, считали, что Алиса Пэджетт дала последнюю надежду, воплотила в себе проявление Божьей милости, над которой время не властно. А теперь их вера оказалась утеряна, предана. Повержена.

Фенн больше не ощущал слабости, головокружение тоже прошло. Нервы напряглись, натянулись, так что все движения были быстры, чувства обострены. Он прижал к себе Сью и Бена, защищая их от смятения вокруг. Сью начала оживать и уже могла твердо стоять на ногах.

— Джерри… — проговорила она, все еще в оцепенении.

— Все в порядке, Сью, — ответил он, прижав ее голову к своей. — Я здесь. И Бен тоже.

— Она… она, мертва?

Фенн на секунду закрыл глаза.

— Думаю, да. Должна быть мертва.

— Ох, Джерри, как это могло случиться? — Сью всхлипнула — Как кто-то мог совершить это?

Бен ухватился за мать, испуганный, но так и не понимающий, что происходит.

— Пойдем домой, мамочка Мне здесь больше не нравится. Пожалуйста, пойдем домой.

Фенн устремил взгляд через море движущихся голов.

— Боже, — проговорил он, — к ней так никто и не подошел. Все в шоке. — Он понимал, что все к тому же слишком напуганы, даже ее собственная мать не решалась подойти к неподвижному телу. Возможно, боялась обнаружить, что дочь в самом деле мертва.

— Я должен подняться туда, — сказал репортер.

Сью крепче вцепилась в него.

— Нет, Джерри. Давай просто уйдем отсюда Что нам здесь делать?

Он посмотрел На нее и только покачал головой.

— Я должен убедиться… Подожди здесь с Беном, с вами ничего не случится.

— Джерри, это небезопасно. Я чувствую, что это небезопасно.

— Сидите здесь. — Он нежно усадил ее на скамейку. — Бен, подержи свою маму, не дай ей уйти. — Фенн опустился на колени, не обращая внимания на хаос вокруг. — Оставайтесь здесь и ждите меня. Не двигайтесь с этого места.

Сью открыла рот, чтобы возразить, но он быстро поцеловал ее в лоб и полез через скамейки, проталкиваясь через растерянную толпу.

Он оказался на свободном месте перед помостом, здесь земля была усеяна умоляющими о помощи инвалидами, как поле боя после сражения. Справа орала толпа, кого-то терзая, и Фенн понял, кто был их жертвой. Не оставалось сомнений, что человек с пистолетом мертв. Люди всегда были бессильны, узнавая об убийствах и покушениях из прессы; приходилось таить в душе гневу и злобу, направленные на негодяев, которые насмехались над самими принципами цивилизации. Но теперь убийца оказался в их руках, один из легионеров дьявола лежал у них под ногами, и на этот раз появилась возможность отомстить.

Фенн решил держаться подальше от разъяренной толпы и направился к лестнице сбоку от помоста Какой-то человек с повязкой служащего нерешительно попытался преградить ему путь, но репортер легко отстранил его. Забравшись по лестнице почти на самый верх, он остановился.

Большинство служек плакали, некоторые, стоя на коленях, молились, с мокрыми от слез лицами, другие только раскачивались взад-вперед, закрыв лицо руками. Священник, ведущий службу, резко побледнел, его губы шевелились в беззвучной молитве. Так же молилась Молли Пэджетт. Очевидно, она пребывала в глубоком шоке, ее глаза были вытаращены, рот разинут, движения неуклюжи. Епископ Кейнс в пышном облачении был смертельно бледен и крайне неловок в движениях.

Фенн понимал их чувства и теперь задумался, не ошибался ли насчет Алисы. Не верилось, что в этом крошечном, распростертом на досках теле, в этом ребенке, принесшем людям столько счастья и возродившем веру, может крыться какое-то зло.

Он преодолел последнюю ступеньку, и все огни — даже свечи — начали меркнуть.

Припав на одно колено, репортер посмотрел на группу на помосте. Епископ Кейнс, священник и остальные вокруг опустились на колени. Только Молли Пэджетт стояла как завороженная, протянув руку к куче окровавленного тряпья, которая раньше была ее дочерью.

Но тряпье зашевелилось, Алиса попыталась сесть. Дочь, застреленная четырьмя пулями, медленно встала на ноги.

Дочь с лицом, совсем не похожим на лицо земного ребенка, злобно огляделась кругом и улыбнулась. Ухмыльнулась. И хихикнула.

Глава 39

Мы долго творили свои заклинанья,

Потом я хотела сказать «до свиданья»,

Но она протянула свой длинный язык

И меня проглотила, как булочку, вмиг.

Фенн осел на ступеньках, опершись локтем о помост. Хотелось убежать, а если не убежать, то хотя бы соскользнуть по ступенькам вниз и отползти от этого чудовища, что стояло посреди возвышения. Но не осталось сил. Он едва ли мог двигаться. Мог только смотреть.

Голова Алисы повернулась в его сторону, и все нервы Фенна напряглись; казалось, леденящий холод прошел по всему телу, парализовав мышцы, скребясь под кожей, проникнув в кровь, так что животворная жидкость почти замерзла и текла еле-еле, чуть ли не остановилась в жилах. Фенн попытался вдохнуть, но легкие не слушались и воздуха было не набрать.

Ее глаза остановились на нем. Но это были не глаза, а просто бездонные черные дыры. Ее тело обгорело, обуглилось, потеряло форму. Голова повернулась под странным углом, она почти лежала на плече, а шею покрывали страшные рубцы, в трахею врезался иззубренный обломок кости. Густая кровь сочилась из ран на теле, а детское платьице уже не было белым оно превратилось в красные, кровавые лохмотья. И к тому же отвратительная, напоминавшая куклу фигура тлела, от плоти и одежды поднимались завитки дыма. Ее лицо начало пузыриться, кожа стала лопаться. Лицо почернело.

И снова это была Алиса.

Растерянный, недоумевающий ребенок, который испытал пришествие смерти и не понимал, почему не умирает.

— Алиса, Алиса!

Девочка обернулась к матери, ее глаза испуганно расширились.

— О Боже! — тихо простонал Фенн, увидев, что черты лица снова изменились.

Ее голос прозвучал низко и хрипло:

— Розамунда.

Молли Пэджетт, нашедшая в себе силы двинуться к дочери, замерла и раскрыла рот, стараясь отринуть внезапное озарение.