Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
– Я тебя слышу, – сказал Петр.
Шаги затихли. На пороге кухни появилась женщина. Голая женщина.
Слух Петра обострился настолько, что, казалось, он слышит, как шуршит подгузник переворачивающегося во сне Гектора. И как скрежещут зубы во рту гостьи.
В «мужском клубе» не было девчонок. Или это медсестра спряталась на складе, чтобы ночью овладеть немногословным бородачом, оберегающим ее личное пространство от любопытных ребят? Социальные работники, подмывающие задницы инвалидам, так заводят…
Петр уставился на обнаженную незнакомку. Желудок свело спазмом. У женщины были маленькие округлые груди. Правый глаз заменяла дыра, в которой что-то шевелилось, кишело. Женщина протянула к Петру руки. Он отшатнулся, врезавшись в стол. Чьи-то ноги затопали по кафелю, по ковру, чьи-то сильные лапы легли на плечи Петра – он представил могильную мумию. Экспертиза показала, что мумия сделана из искусственных материалов, иначе Петр не смог бы послать ее почтой, послать за рубеж настоящего покойника…
– Пойдем… – прорычал Гектор в лицо ассистенту. Старый добрый Гек, он пришел спасти надзирателя от щупалец безумия. Петр посмотрел на кухню. Призрак голой женщины сгинул. Что сказали бы психологи?
Петр перевел взгляд на Гека. И сутулясь, тот был на голову выше ассистента. Отсутствие волос шло ему, как Брюсу или Стейтему. Крупные черты красивого лица портил неправильный прикус. Зубы блаженного парнишки ассоциировались у Петра с выдвижной челюстью ксеноморфа.
– Гек… – обессиленно пробормотал Петр.
В медицинском деле Гектора было написано «экстремально низкий интеллект». Он изъяснялся примитивными словами, помнил три-четыре колыбельные, но не имена ассистентов; любил выкрикивать непристойности и хохотать. Гек превосходно считывал эмоции окружающих. Сейчас он наверняка понимал, что ассистент напуган.
Зрачки Гека несинхронизированно вращались. Пальцы сильнее сомкнулись на бицепсах Петра. От Гектора пахло мятным ополаскивателем и мочой.
– Все, отпусти…
Гектор открыл рот, из которого обычно раздавалось: «шоколад», «сок», «писять», «мама». Гектор произнес:
– Оно снова перерождается.
– Нет! – Петр забился, как марионетка на ниточках эпилептика-кукловода.
– Оно вышло из мумии и поселилось в женщине. – Гектор развернул своего сторожа на сто восемьдесят градусов. Ветер, пахнущий сырыми грибами, обдул лицо Петра. Стены исчезли. Взявшись за руки, Петр и Гектор шагали по спрессованной листве. Это был лес. Над верхушками деревьев плыла круглая луна цвета слоновой кости.
Петр будто смотрел на себя со стороны. Он брал Гектора за руку, чтобы отвести в спальню и в душ, а когда Гек упал с кровати, вывихнув плечо, он ездил с подопечным в травматологию на Карлаке и несколько часов держал его руку в своей руке. Теперь Гек вел Петра, как ребенка. Босой, в пижамных штанах и растянувшейся на животе футболке с гербом Хогвартса. Вергилий, нуждающийся в подгузниках, и ад, состоящий из лоснящихся древесных стволов, опали, корней, валунов.
Лес поредел и кончился. Впереди журчала речушка и горбился над потоком старинный мостик. Лунный свет озарял приземистое здание о двух этажах. Ветерок покачивал изъеденную древоточцами вывеску. На лакированной дощечке была изображена карета.
– Это твоя вина, внук, – сказал Гектор в затылок Петру. Дыхание мужчины-ребенка заставляло кровь леденеть. – Теперь оно ищет новый сосуд. Искупи грех.
– Нет, – процедил Петр сквозь зубы.
– Останови его.
Петр понял, что спит. Лишь сном могла быть вылазка в лес с Гектором-дедом. Петр укусил себя за нижнюю губу.
– Бойся Вейгела…
…Петр проснулся на матрасе в залитом солнцем пансионате. Гектор пошаркал мимо со спущенными до колен штанами и распухшим подгузником и шумно выпустил газы. Либор захныкал в спальне.
4
На лестничной клетке старинного здания, одного из корпусов психиатрической больницы, гуляли сквозняки. Здесь было неуютно и зябко. Желтые стены словно впитали безумие пациентов, горе их близких, перманентное раздражение персонала.
Петр, торопясь, позвонил. Дверь мужского отделения открылась, кучерявая медсестра посмотрела на визитера. Козявка прилипла к пирсингу в ее ноздре.
Петр назвал фамилию подопечного. Неделю назад Либора госпитализировали: во сне он до крови расчесал свое лицо. Петр пришел навестить бедолагу.
– Подождите в столовой, – сказала кучерявая, пропуская Петра. – Я сейчас его приведу.
На стульях в коридоре раскачивались, бормотали, обсасывали пальцы, хихикали или хныкали персонажи из «Полета над гнездом кукушки». В казенных пижамах, в пятнах йода, по-армейски обритые. Корявые, покрытые цыпками руки потянулись к чужаку.
– Папа!
– Сок!
– Дай сигарету!
Нестройной колонной прошагали пациенты с тарелками и чашками. Эти вовсе не походили на завсегдатаев сумасшедших домов. Встреть Петр любого из них снаружи, не отличил бы от условно нормальных прохожих. Худые мужчины глядели в пол. Петр представил себя в их ряду, поймал внимательный, что-то знающий взгляд татуированного санитара и заспешил по коридору.
В столовой были зарешеченные окна, выключенный телевизор на кронштейнах, клеенки с лавандами и допотопный вентилятор под потолком. За столом у дверей растрепанная женщина кормила с ложечки сына. Сын ухал, как сова, и давился йогуртом.
Петр поздоровался и прошел в конец зала. Вытащил из рюкзака лимонад и вафли – передачку для Либора. За окном проехала карета скорой помощи. Петр обернулся.
Женщина кормила болотную мумию. Ложка тыкалась в кривые зубы. Розовые комки – йогурт вперемешку с кусочками банана – стекали по морщинистому подбородку. Мумия положила на столешницу руки. Длинные ногти воткнулись в клеенку. Обруч исчез, и стала видна дыра во лбу, которую доселе прикрывало ржавое железо. Черный глаз циклопа буравил Петра пристальным взглядом.
Петр проснулся. Барча царапнул коготками его босую пятку. Петр зарычал сквозь стиснутые зубы: не на кота, а на кошмар, полностью дублировавший события четверга. Петр действительно навещал Либора в больнице и действительно видел мумию, которая пропала, стоило ему моргнуть.
Коготки полоснули по пятке. Петр вдруг вспомнил, что весной Барчу сожгли в крематории для домашних питомцев и некому здесь играть с его ногой. Он резко сел и представил, как в рассветных сумерках скрюченная рука с желтыми безобразными ногтями втягивается под кровать.
Никаких котов, никаких мумий. Петр в сердцах ударил кулаком по изголовью.
«Рихтер, – подумал он. – Иных вариантов не остается…»
Он встал с постели, игнорируя мысли о том, что притаилось под кроватью. Демонстративно медленно оделся, параллельно роясь в мобильнике: он не ожидал найти там номер, записанный много лет назад, номер, по которому ни разу не звонил… Но карта памяти хранила целых три номера с подписью «Рихтер». Петр не знал даже, имя это старинного дедушкиного товарища или фамилия…
Призраки пришли вместе с дождями, и чем сильнее портилась погода, тем больше их
