Самая страшная книга 2025 - Юлия Саймоназари
Иногда я засыпал, просыпался, а Калерия упрямо вела машину, не прерываясь на отдых. И говорила.
Она рассказывала, что пирамиды построили, когда Наполеон вторгся в Африку – полководец мечтал исцелять в них умирающих великанов, чтобы потом использовать их голос. Пирамиды пытались возвести такими же, как те, что покрывали суперконтиненты протерозоя. Не получилось.
Калерия говорила и про другие пирамиды – всегда и везде это были попытки исцелить великана. И всякий раз они терпели неудачу.
– Миссионер Джон Чау полагал, что на Северном Сентинельском острове живет Сатана, – сказала она, когда мы проезжали по длинному автодорожному тоннелю. – Сентинельцы столетиями оберегают свои земли от чужаков – осыпают стрелами, убивают всех, кто приближается к границе. На спутниковом снимке остров выглядит как небольшой зеленый плевок. Считается, что под ним может быть скрыта пирамида.
Я считал сидящих на проводах птиц. Их было очень много, я уже досчитал до двухсот сорока.
– Несколько лет назад сентинельцы убили Джона Чау, когда он пытался высадиться на берег. Тело миссионера не нашли. – Она помолчала. – Я думаю, что аборигены прячут на острове вовсе не дьявола.
Птиц было двести пятьдесят пять.
– Гибель даже миллиона человек с космической точки зрения ничто. Никак не повлияет на жизнь Вселенной. Как не повлиял бы взрыв на птицефабрике. Потому что мы корм. Мы придумывали богов, которые за нами наблюдают, нас любят, воспитывают и награждают, а на самом деле боги нами питались, и теперь почти все они мертвы. – Калерия всматривалась в дорогу. Птиц стало двести девяносто девять, я решил не доводить до трехсот и перестал считать. – Мы едем к горе Воттоваара. Под ней – пирамида. Там живет Архана.
* * *
Мы носили добытых людей к входу в пещеру. Теперь я понял, зачем Калерия меня приручила – одной ей было бы всех не дотащить.
– По всему миру, – рассказывала Калерия, тяжело дыша, – находят сети борозд в скальной породе. Борозды очень глубокие, многим под десять тысяч лет. Ученые не знают, как их делали.
Я молчал.
– Мисрах Гар Ил-Кбир на Мальте, Апшеронская каменная колея в Азербайджане. Их прорубали великаны, чтобы люди потом могли о них позаботиться. Перемещать на колесницах, подвозить еду. Неизвестно, кто и как построил тут, под горой, пирамиду, но это было чудовищно давно. Раньше, чем в Мальте прорыли борозды, раньше, чем появились статуи острова Пасхи и каменные головы ольмеков.
Мы несли тело моей бывшей жены. Черный целлофан возле ее лица расползся, мясистая дырка на месте глаза полнилась чем-то коричнево-желтым. Я никогда не видел мою жену настолько некрасивой.
– Огромные разрезанные камни и сейды – это все остатки стройматериалов. Вообще я думаю, что иногда великаны сами строили пирамиды впрок, потому что у людей не получалось правильно. Ну, знаешь, как дети делают для игры фанерный домик – в нем нет электричества, нет водопровода, канализации и отопления…
Три тела лежали рядышком, и это было просто отвратительно. Поэтому, когда Калерия нагнулась зашнуровать ботинок, я достал нож и ударил снизу вверх. Попал в мягкое под нижней челюстью. Калерия захрипела, я придержал ее за волосы и ударил еще несколько раз. И только тогда она наконец навалилась на мою руку всем весом.
«Восемьдесят два».
Я завязал шнурок, который она не успела дошнуровать, – у меня, как всегда, не получился бантик, поэтому просто сделал комок. Взял Калерию за толстые ноги, подтащил и положил рядом с другими телами. Теперь их было не три, а четыре – на сердце сразу полегчало, и я смог спокойно оглядеться.
Птицы (две), деревья (восемь), камни, вход в пещеру.
Я пошел внутрь, там оказалось неинтересно и сыро. Шагал и ужасно расстраивался, что не сфотографировал «Вечерний пивосос», – я не умел водить, плохо понимал географию, шансов снова попасть в город с этой пивнушкой было мало.
Узкий проход вывел меня в большой зал. Калерия предупреждала, что это грот. Огромную часть грота занимала голова – видимо, ее Калерия и звала Арханой.
Голова походила на воздушный шар, из которого ушла часть воздуха. Лоб напоминал костяной купол. Глаза затянуло бельмом. Ни носа, ни губ, вместо рта – просто ведущая в коричнево-красное нутро полоса. Из шеи проклевывалось длинное, мягкое и мясистое – словно росточек из фасолины. Мы проращивали такой в школе на природоведении. Я решил, что это зачаток нового туловища.
Калерия говорила, что великан может голосом сжигать города, обрушивать скалы и управлять течением рек. Но пока нет тела, он способен только на шепот – и шепота достаточно лишь, чтобы заставить людей служить.
Я не понимал, полюбила ли Калерия голову из-за приказов, или бескорыстно, как великаншу Архану из детской книги.
Я обошел голову и понял, что у нее три глаза.
Когда папу еще не отправили на пенсию, он служил полковником в полиции. Мама до болезни работала заместителем прокурора области. Они били меня, они умоляли, переводили из школы в школу, они давали мне таблетки в красивых упаковках (восемь штук на блистер), они меня запирали. Однажды я не мог выходить из комнаты целый месяц и прочитал все четырнадцать томов Всемирной истории войн.
Я приблизился к третьему глазу. Голова зашептала, невидимые ладони обхватили мои мозги и попробовали что-то из них слепить – что-то такое, что должно было получаться у меня с девочкой из класса, однокурсницей, женой, друзьями, Калерией. Голова пыталась собрать в моем мозгу пирамиду из ярусов: корми, служи, сделай меня лучше, я самое красивое.
Тогда я достал нож и ударил прямо в огромный глаз. На меня брызнуло белесым, и я ударил еще.
Это были ножевые удары номер восемьдесят три и восемьдесят четыре.
Номер один я нанес в кабинете тридцать три однокласснице, которая встречалась со мной три дня, чтобы позлить другого мальчика. Номера четырнадцать и пятнадцать – укравшей деньги однокурснице. Двадцать один и двадцать два – начальнице. Я помнил точно номера каждого из друзей. Хотя удары сорок четыре, сорок пять, сорок шесть, сорок семь и сорок восемь немножко перепутались, потому что я резал тогда сразу двоих.
И за каждый из моих ударов папа и мама сажали подвернувшихся уголовников, наркоманов и бомжей.
С двумя глазами голова стала лучше. Она открывала и закрывала безгубый рот, сделалась похожей на глупую птичку. Семь тысяч лет назад во время Великой битвы Куру этот великан, возможно, голосом воспламенял города и обращал вспять реки, а теперь жалобно клянчил еду.
Я пошел к выходу из пещеры. Вскоре вернулся и притащил Калерию. Сейчас она
