Потерявшие имя - Август Северн
Понимание Мастер смог найти только у собутыльника в пабе военного городка. Подполковник авиации, лётчик-истребитель был отстранён от полётов после того, как медицинской комиссией было установлено, что его сосудистая система не справляется с нагрузками, возникающими при перегрузках, неизбежных на высоких скоростях. Лётчик был выше Мастера по моральному уровню, по уровню потери. Даже вызывал зависть, тем, что оставался на службе, в компенсацию своих заслуг получив место наставника при молодых пилотах. Возможно, все эти факторы заставили Мастера сесть в первый отходящий из военного городка автобус, оставив все хлопоты с домом и переездом на жену, не прощаясь с Пилотом, боясь прочесть сожаление в глазах детей, после подписи под официальным документом о его увольнении из рядов Армии США.
Св. Тед считал свой переход к «простому» человеческому существованию похожей на лишение Пилота доступа полётам. Под управлением Теда оставалась его армия духом и орда «осведомителей», наблюдающая за всеми перемещениями в городе. С семьёй — тоже всё хорошо: умница Джил; крепкое здоровье и уважение Кима. Куском хлеба они обеспечены до конца жизни, а работой, так на несколько жизней (Джил уже нагружала Мальчика по полной, делясь с ним клиентурой от Светлых). Тед мог назвать Кима своим сыном. Он болел душой за его здоровье и радовался успехам и устремлениям мальчика. Трудно понять, что ждать от ребёнка, болеющего неизлечимой болезнью, когда радуешься каждому его пробуждению. В памяти Джил был момент школьного выпускного, когда любимец учителей и всей школы рыдал навзрыд, скрывшись от посторонних глаз в раздевалке.
Джил с подружками зашла к парням в раздевалку за спиртным, заранее припрятанным в шкафчиках. Вместо весёлого гула в помещении при спортзале царила неловкая тишина, сотрясаемая громким шмыганьем носом и тихим подвыванием. Из-за шкафчиков на звук шагов выглянули смущённые лица одноклассников. Радость и веселье в глазах девушек продавили парней на скупую улыбку и приглашающий жест. За поворотом, на скамейке в проходе между шкафчиками сидел Рубаха Парень и тихо выл. Тонкие струйки слёз обрывались на его подёрнутой пушком нижней челюсти, срываясь бесстыдными каплями на его рубашку, брюки, скамейку, заставленную пластиковыми бутылками с алкоголем и одноразовыми тарелками с закусками. Лёгкое оцепенение и немой вопрос, ещё с отголосками утихающего веселья «уже перебрал?», распространялся от группы девушек с ароматными молекулами их парфюма. Но ритмичные звуки музыки из спортзала, могли пройти сквозь стену в раздевалку, не привнося веселье в смущённую группку выпускников. Они забыли. Он заставил всех забыть, что он болен гемофилией. Врачи давали прогноз — двадцать один год — максимум. Сейчас им по восемнадцать и у 99 % из присутствующих в раздевалке были планы на будущее. Только Рубаха Парень помнил, что… Джил не хотела видеть его слабым, принимать его слабость, оставляя его в своей памяти таким. Она решительно села рядом с ним, сделала пару глотков из его стакана. Взяв в умелые руки салфетку, начала приводить в порядок его лицо. В усердии своего намерения Джил приблизила свои губы к его уху, прошептав «там Жизнь, не прячься от неё». Она знала, она верила, что он найдёт в себе силы остаться самим собой, остаться в памяти большинства участников выпускного вечера Рубахой Парнем. Он не мог её подвести. Потом Она была с ним до утра, он был жаден и ненасытен, но она была меньше, чем ему требовалось. Понимая это Джил не ревновала и не развивала в себе комплексов. Он требовал, искал Будущее в тепле её тела, искал Жизни, проникая в неё глубоко своим взглядом, ища в глубинах её зрачков ответ на вопрос «почему он лишён будущего, конечен?».
Через год Джил нашла в себе силы улыбаться на его похоронах. Силы придавала память о Рубахе Парне (пусть другое имя написано на его могильной плите), правильность её выбора — она поступила в медицинский на медсестру.
Джил умела заряжать Жизнью, Любовью. Св. Тед был благодарен ей и радовался проделке Вардана, поместившему в структуры сферы «вечную молодость». Для Теда девушка стала путеводной нитью, оазисом в пустыне равнодушия и корысти «близких» людей, живущих бок о бок весь свой век. Ким прекратил попытки «исправить» Судьбу, а после встречи с Ночью выкинул из своего информационного поля вариант самоустранения. Трудно было осознавать, что возможно он Св. Тед был нужен всего лишь как аварийный клапан, предохранитель от неправомерных действий отчима (Теда) в отношении Ночи.
Если Тед воспринимал Кима как сына, тяжело больного неизлечимой болезнью и делал всё для продолжения его жизни, то Ночь, забирающий в момент их встреч радость жизни и уверенность в будущем у Мальчика, мог получить по полной. Агрессия — нормальная реакция родителя на «целостность» его дитя.
Позволив Теду мыслить трезво, Св. Тед не возражал против ассоциации Ночи с подмастерьем (так в старину называли ученика мастера). Такой подход позволил наставнику гордиться успехами своего «ученика», порой даже больше, чем успехам собственных детей. Это разочаровывающее восприятие родителями своих детей всплывало из области памяти, несущей воспоминания Чернокнижника. Когда Базилио был молод, то в Европе практиковалось семейственность в любом ремесле. От отца к сыну переходили секреты, навыки знания. Детей в ту пору рождалось много, но слишком многие факторы (болезни, плохое питание и вода) сводили в могилу большее число мальчиков (именно им предстояло перенять дело отца). Плюс в мастерских всегда требовались свободные руки для тяжёлого, нудного труда. Мастера пользовались желанием выживших мальчиков стать подмастерьями за деньги их родителей или пробивающийся талант. Но труды Дидро и прочих вольнодумцев выбивали из семейного ремесла с трудом выращенных сыновей, которые «самостоятельно»
