Потерявшие имя - Август Северн
Отец Верн был не только сильнее св. Теда, но и за него могли вступиться, разорвать договор. Всё что он мог противопоставить силе Света — это временно закинуть Светлую сущность в глубины Мрака. Да, сильный Светлый не исчез бы с небосклона Жизни, а стал бы маленькой звёздочкой на его своде, но для свободной сущности расстояния — не преграда. Через продолжительные миллиарды мгновений он явится спросить за содеянное, если раньше не перейдут его «одноклубники». Впущенный в Кима свет причинит ему много страданий, но это будет эффективным лекарством от гнили Тёмного. Так стоит ли наказывать доктора за инъекцию, которая причинит временный дискомфорт больному, но приведёт к улучшению самочувствия?
Этими копаниями в залежах времени, Тед пытался заглушить боль от осознания, что Ночь расстанется со своим физическим телом. В момент перехода Ночи в новую форму существования разрушиться связь со сферой, что лишит св. Теда подпитки энергией. Не найдя подходящего источника энергии, Тадеуш-Красавчик-Тед умрёт, как обыкновенный человек и его сущность окажется на краю бездны. Среди живых ходят только слухи о том, что там за краем. Вечная темнота. Огромное давление. Отсутствие жизни. Но умные люди, смотрящие во времени, видят признаки жизни и в безжизненном мраке глубин Океана, а пытливые находят останки гигантских организмов, не изученных наукой.
Тед осознавал себя сидящим на краю великой пропасти, смотрящим на «бессмертные» звёзды в ожидании Джил. Нет, он не боялся её потерять. Он просто не хотел тратить время на её поиски, снова.
Засиживаться под заглядывающими в душу звёздами, ему не хотелось, так как приближалось время Доктора. Тот, кто дал ему путёвку в жизнь, его наставник, учитель и почти идол (для Красавчика) представал в свете звёзд циничным человеконенавистником, холодной и расчётливой тварью. Лишь раз коснувшись его сущности, Тед испытал отвращение, как от соприкосновения с липкой слизью на стенках помойного ведра. Отторгало не то, что делал Доктор (Красавчик был не лучше), а его сознательный выбор такого пути. Какой бы ни был «цвет» пути, Тед готов был благодарить любых богов, что заставили с него свернуть. То, к чему он позволил себе прикасаться, то, что осталось в его памяти, было очищено и «стерильно», но…
В первый раз Доктор испугался себя, когда выбирал специализацию. Выбери он психиатрию и его будущее было бы увенчано лаврами, учёными степенями и государственными наградами. Но! Его останавливало одно — помощь людям. Какова бы ни была ценность его научных трудов, ему пришлось бы помогать этим «овцам» (простым обывателям, с архаичными программами). Жалко, что он поддался уговорам родителей (семейные традиции, родовая династия) и не пошёл в цетологи. Но раз его удел — белый халат, то, что ему выбрать? Приятно будет резать людей. Только хирург без положительной динамики пациента — это патологоанатом. Труп — удел червей. Чем он тогда будет отличаться от дипломированного червя в белом халате? Было одно направление, где был низкий порог успешного излечения. Плюс в результате лечения организм пациента испытывал такой стресс, что терял волосы, зубы и самооценку. Решено, онкология — вот его путь.
Второй раз Доктор испугался, когда понял, что неправильно оценил своего противника, приравняв его к уровню «человек обыкновенный». Да, он по глупости победил Микоша, но после вынесенного вердикта судьи, на Доктора взглянула истинная сущность, скрывавшаяся за физическим ликом человека. Сущность оценила намерения Доктора и выставила счётчик. Теперь все его «благие» дела будут «взвешиваться» и проходить оценку. До этого момента он мог не вести строгий учёт выздоровевших пациентов, списывая всё на плохую динамику реабилитации, слабый иммунитет, и генетическую предрасположенность. Начиная с момента его «триумфа» его каждое действие будут рассматривать через призму намерений (а он не собирался быть хорошим!). Значит, нужно идти по тонкой грани между добром и злом (в общепринятом понимании) и мерилом будет оценка Микоша. Теперь его собственные суждения, мнения и измышления потеряли всякую ценность, хоть чуть-чуть приравняли его к серой массе (его чуть не стошнило, но все это приняли бы за переизбыток эмоций, волнения от одержанной победы).
Микош стал «другом». Он не был виноват, что был тем, кем являлся — яркой, самобытной, уникальной сущностью. Доктор не только сличал по нему уровень своих деяний, но и хотел найти возможности скопировать его «программу». Он не стал мягче к овцам. Они, как были бездумными потребителями, следующими программам размножения и удовлетворения своих (навязанных) вожделений, такими и оставались. Но понимание того, что на их базе можно испытывать собственноручно созданные программы, облегчало жизнь Доктора (легче было удерживать равновесие на остром как лезвие бритвы пути) и продлевало жизнь его пациентам. Трудно было это признавать, но ключом к «правильному» направлению в жизни всегда оказывался Микош. Его оценка, его учитель (жаль, он не успел пообщаться с ним до его казни), труды Карлемана (хоть старик и ошибался в категории «полезности» людей, но много полезного удалось почерпнуть из его трудов и ошибок), существование такого субъекта в доступной близости (чего стоило повлиять на перевод Микоша в городок по соседству с клиникой).
Благодаря Микошу, Доктор спрятал своё истинное «Я» в батискафе, глубоко, у самого дна. Не позволяя просочиться в паршивую овцу, которой он стал, ни капельки «Я». Быть самому овцой — было противно. Приходилось глушить свою брезгливость, презрение и желание в спирте. Да, у него было желание страстное, жгучее, постоянное — желание обладать особью противоположного пола. Это желание не убивалось мыслями о том, что от близости с девушкой может появиться на свет новая овечка. Зато оно прекрасно убивалось желанием алкоголя, порождающим жажду ещё большего количества огненной воды. Подходя к стадии перехода желания в жажду, Доктор надеялся, что его организм сдастся циррозу, аритмии, ишемии, инфаркта миокарда, сердечной недостаточности
