Кровавые легенды. Русь - Дмитрий Геннадьевич Костюкевич
Почтальоны пели за спиной.
«Я выберусь», – подумал Илья, судорожно ощупывая джинсы. Телефон остался дома, но из кармана Илья извлек зажигалку, купленную во вьетнамском магазине. Он с ненавистью посмотрел на циклопа. Мумия безмолвствовала, как и полагается всему мертвому и искусственному. То, что в ней обитало, было гораздо старше оболочки.
Илья согнулся до пола и, как он надеялся, незаметно для почтальонов подобрал первое попавшееся письмо. На конверте были сердечки и знакомая надпись: «Моей милой Яничке».
«Прости, Яничка», – подумал Илья. Зажигалка щелкнула в его пальцах. Бумага загорелась. Илья бросил конверт в груду корреспонденции и встал, окутанный дымом, кровоточащий, но решительный, как никогда прежде. Пламя взвилось до потолка, принося ощущение дикого праздника. В мгновение ока огонь охватил письма и посылки и побежал по выложенной из конвертов дорожке к Одноглазому Богу. Монотонная песнь почтальонов прервалась. Они наконец поняли, что жертва вовсе не так беспомощна, как предполагалось.
– Нет, нет, нет, – пробормотала пани Моравцева.
Илья попятился, не сводя взора с костра. А затем случилось то, на что он никак не рассчитывал. Загорелась плесень. Оранжевые и голубые язычки пламени резво запрыгали по полу и стенам. Запах был такой, словно кто-то решил поджарить гнилую коровью тушу.
Илья приготовился к тому, что в любую минуту его схватят. Но почтальоны промчали мимо. Их тени плясали в дыму. Вика стояла на пороге, озаренная всполохами пожара, и слепо таращилась в комнату.
– Пошли! – сказал Илья, превозмогая боль. Потянул Вику за руку, но она не сдвинулась с места. Расширившиеся зрачки отражали пламя. Рот девушки был приоткрыт. Она никуда не собиралась идти.
– Приведите его обратно, – сказала пани Моравцева из густого жирного дыма. Илья отпустил вялую руку Вики. Рука повисла вдоль тела.
– Я вернусь, – сказал Илья и вылетел из комнаты. Позади трещало и шипело. Илья добежал до коридора, но вспомнил, что проход к лифту – это тупик, а ворота, предназначенные для водителей, наглухо закрыты. Он поменял маршрут и юркнул в ущелье между парой затянутых полиэтиленом полутораметровых ящиков. Присел в последний момент, перед тем как за решетками клети возникли два силуэта. Толстяк и, кажется, Карел отправились на поиски еретика.
«Дайте мне только выбраться, – подумал Илья. – Почтовая тайна перестанет быть тайной». Он осмотрелся и обнаружил у ног огнетушитель. Схватил его и очень осторожно высунулся из-за ящика.
Карел ушел в коридор. Толстяк обходил вокруг клети, значит, вот-вот он пройдет мимо Ильи.
Илья проглотил соленую, с медным привкусом, слюну. Язык распух во рту.
«Я буду шепелявить? Все равно».
Он широко расставил ноги, сжал огнетушитель обеими руками, повел им взад-вперед, тренируясь. Он никогда никого не бил. Даже кулаком.
«Эти люди виновны в смерти Леси».
Звук шагов приближался. Илья затаил дыхание. Толстяк прошел в метре от него.
«Сейчас!»
Илья выскользнул из убежища и нанес удар. Нижняя часть металлического баллона врезалась в затылок толстяка. Илья выронил огнетушитель. Толстяк, не проронив ни звука, упал лицом вниз.
Илья бросил быстрый взгляд в коридор и пошарил по карманам недвижимого, оглушенного или мертвого, коллеги. Вытащил связку ключей, вновь огляделся. Он слышал шелест огня и треск и обонял смрад горящей помойки, но шкафы заслоняли от него двери храма. Над шкафами клубился дым. Илья перевел взор на припаркованный в проходе погрузчик. Он учился управлять таким прошлой зимой. Не теряя времени, Илья подбежал к погрузчику и запрыгнул в салон. Одновременно Карел вышел из коридора.
Илья пригнулся, перебирая ключи, выбрал короткий, показавшийся подходящим, вдавил педаль тормоза и сунул ключ в замок зажигания. Машина послушно загудела. Илья сдвинул рычажок переключения на рулевой колонке, отпустил педаль и поехал вдоль клети. Медленно… до комичного медленно, как сбегать от стаи волков на трехколесном велосипеде.
Илья стиснул руль и дернул рычаг, поднимающий вилы. Фигура Карела вылепилась из задымленных сумерек и пошла наперерез еретику. Почтальон задрал и вывернул наизнанку верхнюю губу. Во рту светились зубы-сталактиты. В черных углублениях глазниц загорелись белым огнем глаза. Пот размывал грим. Карел перешел с шага на трусцу.
Илья закрыл предплечьем лицо и резко дернул руль. Погрузчик повернулся. Карел застыл на его пути, как олень, ослепленный автомобильными фарами. Илья был ужасным водителем и постоянно забывал о правилах безопасности.
Железный штырь угодил точно под подбородок почтальона. Подошвы Карела заскользили по полу, руки вцепились в вилы, взгляд леденящих душу глаз встретился с взглядом Ильи, а тело, ведомое погрузчиком, шлепнулось в стену. Носки дешевых ботинок, деньги на которые выделяла почта, заскребли о бетон. Карел повис, прижатый к стене. Вилы раздавили его гортань. Изо рта и ноздрей полилась кровь. Глаза выпучились, адское пламя угасло в них вместе с жизнью. Карел подергался и обмяк.
Илья, вздрагивая от омерзения, сдал назад. Труп сполз по стене. Илья отвернулся, чтобы не видеть ужасной вмятины на шее почтальона, и взор утонул в дыму. Черный густой, как нефть, дым валил из дверей храма, больше похожий на жидкость, бьющую ключом в перевернутом мире, чем на летучие продукты горения. Он омывал потолок. Из дыма вышел живой факел, объятая огнем пани Моравцева. Илье казалось, он слышит, как трещат волосы женщины и шкворчит человеческое сало. Пани Моравцева сделала несколько шагов и рухнула. Следом на четвереньках выползла пани Влчкова. Ее шевелюра дымилась, в платье зияли дыры. Пани Влчкова обратила к шокированному свидетелю красное, покрытое волдырями лицо. Сгоревшие губы растянулись в ухмылке, демонстрируя клыки. Пани Влчкова упала, как разрядившийся игрушечный робот.
«Вика!» – опомнился Илья. Он выпрыгнул из погрузчика, выкрикивая имя бывшей девушки. Тени перешептывались в дальних углах склада. Тьма сгущалась за клетью с посылками. Стараясь не смотреть на трупы, – они не люди, они на букву «в»! – Илья подбежал к распахнутой двери, у которой расстался с Викой.
«Черт подери».
Он колебался секунду. Набрал воздуха в легкие, натянул на нос футболку и шагнул в «храм».
Дым разъедал глаза. В его клубах вспыхивали радостные огоньки. Мумия пылала. Обезьянья морда раскололась по вертикали, и из трещины струилось пламя, словно циклоп прогорал изнутри. Ногти бога чернели и загибались, как стружка, из костлявого тела что-то капало и шипело, соприкасаясь с плотью людей, скрючившихся у ног мумии. Водитель и женщины из шестого взвода не бросили своего Господа. Илья успел заметить Божедару, недавно ставшую бабушкой. Из перекошенного рта почтальонши лезло на свет что-то пористое и белое –
