Георг фон Штайнер - Супруги Харрисон поздравляют Вас

Представив, как во сне сосал эту тварь, он буквально взорвался новым приступом рвоты.

Кое–как подавив не утихающие спазмы, он наконец выпрямился и осветил телефоном кухню. Ничего здесь не было, кроме раковины да нескольких мешков, похоже — с мусором, составленных в другом углу.

Он уже хотел собраться с силами и, задержав дыхание, подойти к раздаточному окну и просунуть в него голову, когда совершенно отчётливо услышал движение в гостиной. По ковролину, цепляясь за него, издавая скребущие душу звуки, кто–то двигался в сторону «детской».

Осторожно, одним глазом он выглянул из–за косяка…

Это выползло из спальни и действительно двигалось сюда. Он долго не мог понять, что это. Потребовалось не меньше минуты, чтобы разглядеть в тусклом синеватом свете это существо, определить его и разделить надвое.

Огромная чёрная сколопендра, влажно поблёскивающая полутораметровым телом, неуверенно перебирала жёлтыми ножками по ковролину. Её коготки цеплялись за жёсткий ворс, и ей приходилось с треском рвущихся нитей отдирать их. Второй половиной её тела были останки женщины, повисшие на чёрном извивающемся насекомом как уродский капюшон, как старая кожа на линяющей змее. Бежизненно волочились по ковру изломанные руки и ноги, болталась под одним из чёрных ворсистых сегментов многоножки голова с закатившимися глазами и мёртво раскрытым ртом. Беспрестанно двигались длинные усики на голове сколопендры, раздвоенный хвост то поднимался кверху, то раздражённо бил по полу. Поскрипывали жвала под чёрными поблёскивающими глазками.

Разом вспотевший Дик рывком отступил в комнату, захлопнул дверь. Дрожащими руками долго не мог вставить в замочную скважину ключ. А эта тварь, видать, почуяла движение — заторопилась, стало слышно как часто–часто засеменили её ножки.

Дик, застонав от омерзения и страха, дёргал ключ, а тот всё никак не хотел закрыть замок. Может, он вообще не закрывается изнутри?..

Шажки насекомого застучали по паркету коридора — многоножка была совсем рядом.

Дик закричал, до хруста в пальцах нажимая на ключ, всем телом навалившись на дверь. В тот момент, когда с той стороны по двери застучали то ли коготки, то ли жвала, замок наконец щёлкнул, закрываясь.

На второй оборот уже не было времени, потому что в щель под дверью просунулись трепещущие чёрные усики, длиной в руку.

Он с омерзением отпрыгнул от двери, прижался к стене, забыв о кирке.

Усики заметались из стороны в сторону, улавливая то ли запах Дика, то ли его страх, то ли тепло его тела. Уловили, потянулись к нему, едва не коснувшись руки, заставив отпрыгнуть вглубь комнаты.

— Уйди! — закричал он. — Уйди, дрянь! Чего тебе от меня надо?

Ответом был только перестук многочисленных ножек по паркету. Потом усики исчезли под дверью. Коготки застучали по двери. Наверное, эта тварь ползла по ней вверх.

Коченея от ужаса, он поднял глаза. От сердца отлегло: стена была цельной, до потолка, так что проползти внутрь насекомое не могло бы.

Где–то под потолком стук коготков утих. Наверное, дрянь переползла на потолок. Дик с ужасом подумал о вентиляционной шахте, которая наверняка в доме есть. К счастью, ни одна такая шахта не рассчитана на то, чтобы в неё проползало насекомое с телом толщиной в человеческую голову. Если только эту шахту не делали специально с расчётом на…

Прыжком он очутился у двери, схватил кирку и вернулся на место.

Поднёс к глазам телефон, влажный от вспотевшей ладони. Часы показывали половину третьего. Открыл телефонную книжку. Судорожно пролистал до записи «Данс Макабр», сделал вызов.

— Алло! — ответил незнакомый женский голос после минуты безнадёжных гудков.

— Алло! — закричал он. — Это… Это Дик! Помогите мне, я в опасности!

— Алло! — повторил голос. — Говорите, вас не слышно.

— Это Дик! — заорал он во всю силу лёгких. — Спасите меня!

— Дик… — задумчиво повторил голос. — Дик… Вас плохо слышно, Дик. Вы кто?

— Здесь многоножка! Гигантская!

— Ничего не понимаю. Это розыгрыш? Я кладу трубку.

— Нет! Энн, Энн, не кладите трубку.

— Хм… Кто вы? Мы знакомы?

— Вы дали мне этот номер, — чуть не плача, кричал он. — В поезде, помните? Я провожал вас. Там ещё был негр… в общем, он… К чёрту негра! Помогите мне!

— Чем я могу вам по..?

Телефон замолчал. Подсветка погасла.

Всё. Батарея ушла в ноль.

Где–то в толще соседней стены он услышал слабый шорох. Кажется, его худшие опасения сбылись — эта тварь забралась в вентиляцию.

Отбросив бесполезный телефон, он перехватил двумя руками кирку, медленно, на цыпочках направился к раздаточному окошку.

Когда он уже был в шаге от него, в окошке появились чёрные усики. Следом за ними явилась гладкая чёрная голова с шевелящимися жвалами.

Закричав, он рванулся к двери, враз онемевшими пальцами схватился за ключ. Только бы он повернулся!

Краем глаза увидел как многоножка торопливо втаскивает своё тело в окошко. Усики шевелились, не выпуская Дика из поля зрения.

К счастью, ключ открылся с первого движения.

Дик выскочил за дверь, захлопнул её за собой. Одним движением вставил в скважину ключ, повернул.

На паркете, в шаге от него лежала сброшенная сколопендрой оболочка — тело женщины, с которой он бешено совокуплялся недавно. Тело было надломлено и почти вывернуто наизнанку. Мёртвые глаза уставились в лицо Дика тусклым взглядом. Один глаз лопнул, его ткань вылезла наружу и оттопырила веко.

Закрыв дверь, стараясь не глядеть на труп, он замер на мгновенье, решая, что делать дальше. Выхода из дома не было. Он может сколько угодно метаться через эту дверь из коридора в кухню и обратно, но рано или поздно обессилит и сдастся.

Под дверь из комнаты просунулись усики. Он ударил киркой, но промахнулся и едва не пробил себе ногу.

И вдруг…

Да–да, он почувствовал это совершенно отчётливо.

Что–то в его мозгу загудело, разум подёрнулся дымкой апатии, сквозь которую пробивалось только одно — запах. Ему вдруг отчётливо вспомнился запах этого тела, валявшегося на паркете. Перед глазами явилось лицо, подёрнутое похотью, раскрасневшиеся щёки, набухшая вульва. Он почувствовал, как напрягается всё внизу, между ног.

Чёрт! Только не это…

Непрестанно шевелящиеся усики дотянулись до его ноги, коснулись штанины. Осторожно, почти ласково. Любовно.

Он не закричал, не отдёрнул с омерзением ногу.

Он наклонился и погладил усико.

То затрепетало под его рукой. На ладони остался влажный липкий след.

Дик поднёс ладонь к глазам, чтобы рассмотреть.

От ладони шёл лёгкий, едва уловимый запах. Дурманящий, сводящий с ума запах самки, ждущей соития. Он провёл ладонью по лицу, размазывая липкую субстанцию по щеке и губам, наслаждаясь запахом и своим возбуждением, которое готово было перелиться через край.