Борис Левандовский - Шумен

Макс ненавидел тараканов. Но эти – были сущие чудовища. Его передернуло трижды, прежде чем огромные твари исчезли. Он застыл у входа, переводя взгляд с одной стены на другую, со стола к раковине и снова на стол. Неужели увлекательная экскурсия в страну летних заморозков и кухонных монстров еще не закончилась? Что же, в конце концов, с ним сделали?

Что?

Макс тщательно вымыл один из стаканов, хотя взял его с полки для чистой посуды, и, преодолевая отвращение, выпил простой воды – шорох от крыльев насекомых и звуки их беготни все еще стояли у него в ушах. Затем налил себе снова, однако удовольствие от долгожданной воды было безнадежно испорчено.

Долбаные тараканы, – Макс сел за стол, обхватив голову руками. Или в данном контексте правильнее сказать тара́каны – с ударением на втором слоге. Чего же ожидать в следующий раз? Паука размером с собаку, а может, Джейсона с мамашей? Либо…

– Беда, ну прям беда! – долетело из уборной.

– Кажется, у нас гости, Хулио, – Макс поднялся, стараясь вспомнить, откуда ему знаком этот голос.

Он открыл дверь туалета… ну, конечно, дед.

– Привет, – сказал тот, поспешно пряча что-то длинное и узловатое в штаны. Дед умер пять лет назад, но сейчас выглядел именно таким, каким Макс запомнил его незадолго до похорон. И, тем не менее, вонь в уборной стояла вполне натуральная. – Представляешь, каково это – не иметь говёной возможности по-человечески посрать. Аж геморрой вывалился. Последние восемь лет так доставал, собака! Беда, такая беда…

– Ну, и что дальше? – осведомился Макс, скептически глядя на фантом, который существовал только в его собственной голове. Он знал, что дед никогда не причинит ему вреда, – в любом случае.

– Ладно, давай рассказывай, как вы тут, пока я колбасился в санатории, – он в свою очередь критически оглядел Макса и зашагал в кухню мимо него. – Ты вроде как подрос. Слушай, а сколько я уже не был у вас в гостях, что-то не припомню?

– Дед, тебя уже пять лет как закопали.

– Да? – старик застыл, глядя на него с таким изумлением, что Максу, – чем бы это ни являлось, – стало его жаль. – Вот беда-а. Такая беда, что прям…

– Дед… – выдавил Макс. – Ты бы свалил, а? Не надо… – деда он любил не меньше родителей, а, может быть, даже больше. И не хотел паскудить добрую память о нем, глядя на это.

И… дед исчез.

– Спасибо… – сказал Макс, обращаясь неизвестно к кому.

…и продолжается

К шести часам вечера Макс понял, что не застрахован от любой неожиданности. Дело в том, что до этого времени он только чудом не подорвался на пехотной мине, притаившейся под ковровой дорожкой в коридоре, – ее выдавал лишь небольшой бугорок, на который Макс вовремя обратил внимание. Затем с огромным трудом удрал от гонявшейся за ним по всей квартире немыслимой каракатицы, выпускающей многопалые отростки, которые заканчивались сочащимися ядом жалами, как у скорпиона. Благодаря чему он провел малоприятные полчаса на балконе, наблюдая за чудищем через стекло и ожидая, пока то уберется. И пообщался с Винни Пухом.

При иных обстоятельствах, чувствуя себя настолько физически и эмоционально измотанным (одно лишь столпотворение в центре чего стоило), Макс наверняка бы завалился покемарить часа три. Либо вообще не вылезал бы из постели до следующего утра. Но сейчас о подобной роскоши не могло быть и речи. Поэтому все, что он себе позволил, это лечь на диван, постоянно оставаясь начеку и стараясь особо не задумываться о близящейся ночи.

Постепенно кое-что в его порядком взбудораженной голове начало проясняться. То объявление, которое он вчера случайно сорвал, приклеивая афишу, – оказалось самой настоящей, мать ее, ловушкой. Крайне простая, но эффективная, она была как раз и рассчитана на случайных придурков, вроде него.

Если лысый старик действительно являлся спятившим ученым, ставящим эксперименты на людях, это многое объясняло. Но кроме самого, черт дери, главного: в какое дерьмо его заставили окунуться и насколько глубоко, чтобы у него сохранялись еще какие-нибудь шансы выбраться на поверхность. Эта штука, которую лысый подмешал ему в чай, изменяла восприятие окружающей реальности, используя его же память и воображение. Теперь он был заложником собственного подсознания. Вот такая херовая история.

Возможно, здесь существовала даже некая избирательность, но это все равно нисколько не проясняло механики процесса. Мог ли он им руководить? Иногда, – как в случае с дедом, – это удавалось, но если вспомнить о гребаной каракатице…

Однако самым худшим было то, что любое изменение действительности было реальным для него. Укус змеи – был бы для него, выходило, столь же смертельным, как если бы он сплясал джигу посреди настоящего серпентария. Или, к примеру, пуля, выпущенная из якобы воображаемого ружья… Достаточно учесть его приключения в городе, чтобы не сомневаться в весьма грустном исходе сих деяний.

А может, – подумал Макс, – все эти последствия являются такой же иллюзией? И его возможная смерть была бы очередной галлюцинацией, в той же мере, что и ее причины?

Кто знает.

Только вот его уши до сих пор хранили недобрую память об арктическом морозе и пекли, стоило к ним лишь прикоснуться, да и болевший нос категорически возражал против каких-то там иллюзий.

Но насчет ряда других возможностей сомневаться, пожалуй, ни приходилось нисколько. К примеру, если он, переходя дорогу, бросится прямо под колеса грузовика, – потому что попросту никакого грузовика не увидит, – то его не оживит даже доктор Виктор Франкенштейн.

По-прежнему ничего не происходило, и Макс лежал на диване, будучи несказанно рад этому получасовому тайм-ауту. Но можно было не сомневаться – веселье только начиналось.

Макс внезапно обнаружил какое-то подозрительное шевеление у себя в штанах.

– О, черт… только этого ему еще не хватало!

Тем временем Хулио выбрался наружу и прыгнул ему на живот.

– Слушай, годы уходят, – начал он издалека.

– Короче, – сказал Макс, попутно удивляясь, что втягивается в этот абсурдный диалог.

– Блядонём по бабам?

– Да пошел ты в… нет, о господи! Все, хватит, ничего этого нет! Сгинь…

Хулио, у которого, видимо, на уме было только одно, с удрученным видом полез обратно туда, где ему и полагалось находиться по всем законам природы.

Вот-вот, теперь можно было ничему не удивляться. Гномам под кроватью, зеленым человечкам, устроившим свой перевалочный пункт прямо у него в комнате, или если с ним вдруг заговорит батон хлеба голосом ведущего из популярного ток-шоу…