Андрей Дашков - Презумпция виновности

– Куда же деваться? – резонно заметил Мозгляк. – Прошу в мое купе! У меня и досточка найдется.

Я восхищался его присутствием духа, но сам долго не мог выйти из глубокой заморозки. В голове мелькнула нелепая мысль: «Лучше бы он предложил сыграть в преферанс! Я вполне сошел бы за «болвана»…»

Приглашением Мозгляка Черный Ангел пренебрег, и партия состоялась на свежем воздухе.

У босса действительно была красивая шахматная доска с клетками из разных пород дерева и набор фигурок, вырезанных из кости. Многие из них значительно пострадали за время наших странствий (и задолго до него); безголовые король и королева производили странное впечатление, будто уменьшенные подобия статуй античных богов – отличить их можно было только по размерам, – однако Мозгляк усматривал в этом некую символичность. «Так и должно быть, – говорил он, когда пытался научить меня шахматному искусству. – Им головы ни к чему. Все решает игрок; король не имеет реальной власти даже над пешками».

Его попытки оказались тщетными. Мне быстро наскучила игра, в которой все зависело только от меня самого. Куда больше я любил карты. «Ты фаталист, братец. Раб обстоятельств», – с презрением бросал Мозгляк, отчаявшись найти в моем лице достойного партнера. Ладно, посмотрим…

Учитывая явное нежелание «гостя» влезать в бронепоезд, босс распорядился вытащить наружу стулья, стол и навес, отражающий лучи солнца, а также накормить клячу, для чего выделил мешок овса из наших скудных запасов. Последнее распоряжение я выполнил скрепя сердце. Как видите, я вовсе не эгоистичен. Кому-кому, а мне-то вряд ли придется жрать кашу из этого овса! Кроме того, Черный Ангел – не из тех, кого можно задобрить. Впрочем, у Мозгляка и в мыслях подобного холуйства не было; он просто проявил свое извращенное «гостеприимство». Думаю, если бы не статус Посла, он поступил бы с ним примерно так же, как незадолго до этого с растаманом.

В общем, они уселись играть в приятной тени. Мозгляк освежался и подпитывал мозговые клеточки подслащенной водой, а Черный Ангел, по-моему, прекрасно чувствовал бы себя и внутри паровозной топки.

Обо мне этого не скажешь. Я снова обрел подвижность, но двигался как автомат. Меня охватило полное безразличие ко всему. Вот так всегда и бывает – душа умирает первой. Даже Жасмин не сумела вывести меня из этого эмоционального ступора. Проходя мимо, она всякий раз пыталась поймать мой пустой взгляд, а однажды ласково погладила мою грудь. Этот жест означал поддержку, но меня уже ничто не могло поддержать. У калеки выбили его костыли, и теперь он только ползал…

Итак, снабдив гроссмейстеров и клячу Посла всем необходимым, я забрался на крышу вагона и принялся по дурацкой привычке обозревать окрестности. Поскольку «окрестностью» являлась голая степь, ничего достойного внимания я не обнаружил. Сосредоточиться на своих последних минутах тоже не получалось. В голове остывало вязкое месиво мыслей – длинных и безвкусных макарон; пепел в сердце бесполезно было ворошить. Я тупо сидел, и бродяга-ветер овевал мое лицо.

Потом мне отчего-то вдруг мучительно захотелось увидеть напоследок снег и звезды. Синий снег под звездами и луной, фиолетовую даль, черный зазубренный лес с волчьими глазами, неотличимыми от звезд… А еще захотелось ощутить холод, затерянность в тундре одиночества и приближение смерти – увидеть, как она падает из черных мешков между звездами, приходит оттуда, из запредельности, в которую не проник свет нашей Вселенной. И небо, унизанное сверкающими точками, окажется искрящейся черной шкурой гигантского бесформенного зверя, пожирающего галактики. И я понял: Смерть – это и есть Сияющий Зверь из легенд моей прошлой жизни феодала…

Вернувшись к реальности, где не было ни звезд, ни снега – и пока не было даже Смерти, – я навел бинокль на игроков и шахматную доску. Мозгляку выпало манипулировать белыми фигурками (при желании в этом можно углядеть очередной символ!), а Черный Ангел, насколько я мог судить по кратким и еще не совсем позабытым наставлениям босса, играл староиндийскую защиту. Я отождествил себя с белой пешкой на линии «d», которой, кажется, предстояло погибнуть одной из первых. Ей угрожал черный офицер. Это была бравая пешка, сохранившая в целости не только голову, но и конечности и даже обнаженный меч.

Мозгляк схватил ее своими пухлыми пальчиками и долго вертел (при этом я отчего-то представил себе толстого палача с топором в одной руке, с маской на лице и в забрызганной кровью одежде, который поднимал другой рукой отрубленную голову). Наконец босс чуть было не поставил пешку на место. Черный Ангел сказал ему что-то – я уловил только движение губ (наверняка что-то вроде: «Взялся – ходи»). Мозгляк безразлично пожал плечиками и сделал ход. Ответным ходом офицер снес пешку с доски.

На дальнейшее я не стал смотреть. И начал впервые в жизни молиться, чтоб появились компы.

Тот, кто двигал фигурки там, наверху, меня услышал.

Черную линию, появившуюся на горизонте, я заметил раньше всех. Я был поражен тем, что моя нелепая молитва возымела действие, и не сразу подал сигнал тревоги. Несколько секунд я стоял и думал: может, так-то оно и лучше? Тут и будем лежать вместе – Гыдло, Мозгляк, Жасмин, Свинец, Черный Ангел – до Суда… Братская могила. После смерти все становятся братьями. И даже памятник готов подходящий – ржавый монстр «Ти-Рекс»…

Признаю, это были секунды слабости. А потом черная линия превратилась в неровный строй. Я заорал: «Компы!!!» – и схватил автомат.

Выдрессированная Мозгляком команда бросилась к люкам бронепоезда. Надо отдать должное нашим бандитам: не было ни паники, ни суеты. Жасмин даже подсадила скулившую от пережитого унижения Грушу, помогая той взобраться на подножку. Но насчет Груши я был спокоен. Она недолго будет страдать – не та порода, слишком толстая шкура…

А сам я, конечно, в первую очередь побеспокоился о Мозгляке. Обжигая ладони, слетел вниз по наружному металлическому трапу и был потрясен еще сильнее, чем минуту назад: босс и Судейский продолжали спокойно играть, не обращая на приближавшуюся опасность ни малейшего внимания. Мозгляк рассеянно улыбался; отечное расслабленное лицо свидетельствовало о напряженном мыслительном процессе. Посол курил сигару – настоящую сигару, мать его так! (Почему-то эта деталь прочно засела у меня в памяти и досаждала, как остриженный волос, попавший под влажный воротник. Несвязуха получалась…)

Я ждал команды «Полный ход!», но команды не последовало. Что могло быть проще – попытаться избежать встречи с компами и ненужных потерь? Спустя минуту стало ясно, что нам придется принять бой.