Лариса Петровичева - Крылья ветров (сборник)

Этого не могло быть. И тем не менее, это было реальней, чем появление Зонненлихта в её квартире и две рюмки коньяку на столе.

Кружась в вальсе, Настя ни о чём не думала. Просто не могла. Стоило бы ей задуматься о том, что в её жизни смешались правда и вымысел, сон и явь, как она бы окончательно не сумела отличить одно от другого. Так что пусть всё объясняется логично: устала, задремала, а во сне, как известно, время движется быстрее, вспомнить хотя бы Пророка и его чашу. В любом случае только так она, Настя, сейчас сможет успокоиться.

– А давайте танцевать! – громогласно промолвил проректор по учебной работе, и Настя подумала, что сейчас надо огородами выбираться из зала и идти домой. На премию она уже наплясала, а колено болит.

Не тут-то было. Уйти ей не удалось, потому что, резко развернувшись, Настя вписалась аккуратно в Зонненлихта. Тот, судя по всему, танцевать вообще не собирался, но когда в руки влетает партнёрша, то почему бы и нет, как говорится? Аспирант обжёг их недобрым взглядом, но, оценив соперника, связываться не рискнул и затерялся среди веселящегося народа.

– Он положил на вас глаз, – холодно заметил Зонненлихт. Настя кивнула: события разворачивались в точности так же, как и в её сне.

– Бедовый тип, – сказала она. Зонненлихт посмотрел на неё так, будто она сорвала слова у него с языка. – Знаете, я боюсь идти в костюмерную.

Зонненлихт понимающе кивнул. Настя огляделась: аспирант разговаривал с Хохловой – заурядный ботаник, примерный ученик, который в кои-то веки решил оторваться от книг и взять то, что находится в пределах досягаемости. Чем дольше Настя смотрела, тем неприятней он ей казался: с этим невозмутимым выражением лица, с аккуратно зализанными тёмными волосами, с этим тяжёлым взглядом…

– Не смотри в его сторону, – посоветовал Зонненлихт. – Он чувствует.

Настя послушно отвела глаза.

– Помогите мне, – прошептала она. – Антон Валерьевич, пожалуйста… Мне больше некого попросить.

Рука Зонненлихта на её лопатке дрогнула, усиливая ведение в танце. Настя подумала, что никому и никогда об этом не расскажет. Ни о том, что ей приснилось, ни о том, что она попросила о помощи самого жуткого препода на потоке. Всё равно никто не поверит.

– Хорошо, – произнёс, наконец, Зонненлихт. – Я тебя провожу.

Настя поняла, что фраза «гора с плеч» на самом деле не просто тривиальный фразеологизм. Ничего не будет. Сон останется сном и исчезнет там, куда уходят все сны.

Мелодия закончилась, и Зонненлихт с Настей направились к выходу. Стыдно признаться, но Настя считала шаги, отделявшие её от дурного сна. Шаг. Ещё один. Ещё… Сон отдалялся, терял краски, запахи и звуки. Шаг, ещё шаг…

– Антон Валерьич, на минутку.

Декан факультета иностранных языков. Непосредственный начальник её единственного спасителя. Смотрит иронично и понимающе, хотя понимает совсем не то, что есть на самом деле. Зонненлихт вздохнул, и, не обернувшись на Настю, подошёл к декану.

Настя почувствовала, как внутри что-то оборвалось.

«Судьба существует. И она максимально коварная штука. Иногда её можно поменять, но, сколько ни просыпайся, ты не обойдёшь узловых моментов. И если тебе суждено закусывать губу от боли и плакать, то будет так».

Настя опустошила рюмку отвратительного коньяка, купленного в круглосуточном лабазе, и нажала на кнопку «Опубликовать заметку». Страница обновилась; сейчас те из друзей, кто в сети, напишут комментарии. Или не напишут. Неважно. Ты можешь знать развитие событий, но если не судьба, то Зонненлихта остановит декан. Если не судьба, то аспирант встретит на лестнице, натуральным образом сгребёт в охапку и уволочёт не в костюмерную, а в ближайшую аудиторию, глухую и тёмную, пахнущую пылью и мелом. Просто не судьба изменить будущее. И останется только купить гадкий дешёвый коньяк, влезть в горячую ванну и пробовать соскрести отпечатки его пальцев и губ с тела. И, разумеется, ничего не получится. Просто потому, что не судьба.

Статус Агнешки: «Разве ты не замечаешь, как Земля обливается слезами?»

Игорь Родионов добавил в друзья Клавдию Шифферман.

Артур Саркисян женился на Каринэ С***.

Настя перелистывала жизни друзей, как листают журнал в парикмахерской – не вчитываясь в содержание, просто убивая время. Это позволяло ей добиться лёгкой пустоты и звона в голове – тогда ощущение брезгливости и отвращения к самой себе отступало. Не исчезало совсем, но и не язвило.

«Как всегда классно написано, – отметилась Юлька. – Но снова довольно мрачно. Улыбнись, Настюш! Жизнь прекрасна!:-*»

«Это не тебя сегодня разложил на парте тип, который вызывает тошноту, – угрюмо подумала Настя, – впрочем, ты ничего не имеешь против». Пришло сообщение от Игоря:

«Слушай, ты чего такая смурная-то? Как станцевали?»

«Разве ты не замечаешь, Игорь, как я обливаюсь слезами…» – отстранённо подумала Настя, выплёскивая в рюмку остатки коньяка. Упиться в умат, уснуть и проснуться уже другой: умной, циничной и холодно-отстранённой, как та же Юлька… Наверно, это единственно возможный вариант.

«Да нормальная я. Устала просто. Нормально оттанцевали, больше не хочется, – Настя посмотрела на часы: пять минут первого ночи. – Ну и с праздником тебя, защищай отечество».

Листать страницы дальше, не задумываться о том, хорошо тебе или плохо, а знать, что, помимо добра и зла, на свете существует ещё и выгода. К экзамену по социологии можно приготовиться кое-как, например. Разве плохо? А можно побороть брезгливость и переспать с аспирантом ещё пару раз, а потом женить его на себе: никому ещё не мешал брак с молодым человеком из приличной семьи, особенно если ты приехала из крохотного городка и снимаешь комнату в бараке, построенном ещё пленными немцами.

Настя поняла, что ещё немного – и она наложит на себя руки. Слёзы струились по щекам, ей было невероятно мерзко, гадко, она ненавидела себя, аспиранта, свою жизнь, судьбу, что показала ей выход из плена, но не позволила этим выходом воспользоваться. В ушах звенели мелкие колокольчики, и комната начинала кружиться в вальсе. Теперь до скончания дней своих она будет ненавидеть танцы…

Всхлипнув, она обновила страницу – просто ради того, чтобы что-то сделать. И увидела сообщение от Зонненлихта.

«Всё кончилось по-плохому?»

Надо же, он спрашивает… Ему не всё равно, что ли? Сушёному хмырю с непроизносимой фамилией, для которого Настя – ничто, и даже меньше, чем ничто. Так, сталкивает их жизнь постоянно, только и всего. А тут он задаёт вопрос, надо же…

«Увы», – коротко ответила Настя. Что расписывать, и так всё понятно… Не судьбец, как говаривал, бывало, Саша. И где он теперь, как легли его карты… Она не знает, да и зачем ей знать?