Улей (ЛП) - Каррэн Тим
"Тогда вам лучше накачать его, док, - сказал Хейс, - и пристегнуть его задницу. Потому что, возможно, в этот раз он потерпел неудачу, но он попытается снова, и мы оба это знаем".
Затем Хейс вышел в коридор, к волкам, которые слонялись там, ожидая, когда он бросит им куски окровавленного мяса.
- Он мертв? - спросил Сент-Оурс.
- Нет, с ним все будет в порядке.
- Он сказал... он сказал зачем он это сделал? Почему он перерезал себе вены? - Майнер хотел, должен был знать.
Теперь все смотрели на Хейса. Даже Катчен. Все они думали о чем-то, может быть, о том, что они вообразили, а может быть, о том, что они видели во снах. Он мог видеть это на их лицах... невысказанные страхи, вещи, в которых они не смели признаться даже самим себе.
- Скажи нам, - попросил Рутковский, - скажи нам, что заставило его это сделать.
Хейс усмехнулся, показав зубы. Его тошнило от этого места, от этих людей и их омерзительного любопытства. "Да ладно, парни, вы чертовски хорошо знаете, что заставило его это сделать... кошмары. Вещи в его голове... те же самые вещи, которые рано или поздно заставят вас всех сделать это".
11
Хейс помнил, как ему приходилось делать то, что его пугало.
Мог вспомнить, что он чувствовал до и что чувствовал после. Как он звонил матери, когда ему было шестнадцать, из полицейского участка, чтобы сообщить ей, что его арестовали за продажу марихуаны, и она должна прийти и забрать его. Он вспомнил, как попал в автомобильную аварию, в девятнадцать, ушел без единой царапины, а его лучший друг Тоби Янг, который был за рулем, умер в отделении неотложной помощи. Когда пришли родители Тоби и спросили, как там Тоби, ему пришлось рассказать им, увидеть выражение их глаз - недоверие, шок, потом что-то вроде гнева, из-за того он был жив, а их сын мертв. И да, он вспомнил, как его старик лежал на больничной койке, изъеденный раком, а его сестра была вне себя от религиозной истерии. И ему пришлось давать согласие на отключение старика.
Все это напугало его, лишило его невинности и заставило что-то сгнить внутри него. Это были те вещи, которые вы должны были сделать, вещи, которые нельзя было обойти, и вы делали их, потому что от вас этого ждали. Это было правильно, и это нужно было сделать.
Но ни одна из них, ни одна из этих вещей, какими бы ужасными и необходимыми они ни были, не трогала его настолько сильно, как решение пойти в Хижину № 6, чтобы посмотреть на эти мумии, доказать себе, что они мертвы, и ничего более. Температура упала до минус семидесяти градусов ниже нуля, а ветер дул со скоростью шестьдесят миль в час, разбрасывая снег и ледяные кристаллы по всему комплексу. Антарктида в середине зимы: черная и неумолимая, ветер воет вокруг тебя, как призраки. Хейс пошел один.
Он не стал просить ключ у ЛаХьюна. Взял комплект болторезов, вставил его в свое снаряжение ECW - Extreme Cold Weather - и двинулся через комплекс, идя по вешкам через эту взрывную, минусовую бурю, зная, что, если он отпустит направляющий трос и сойдет с дорожки, он, вероятно, никогда не найдет дорогу назад. Что они найдут его свернувшимся весной, белым и застывшим, замёрзшим, как замороженное мясо.
Снег наметало в сугробы, и он пробирался по нему в своих белых кроличьих ботинках[12], схватившись за трос рукой в шерстяной рукавице, которая уже немела.
Ты спятил, раз так поступаешь, сказал он себе, и, аллилуйя, разве это не было чертовой правдой? Ибо, Господи, не то, чтобы он действительно верил тому, что сказал Линд. Но что-то там было... крупица здравомыслия, крупица истины... в том бреде, что он нес. Что-то в его глазах было неспособно лгать. И Хейс собирался узнать, что это было.
Снег хрустел под его ботинками, а ветер пытался сорвать с него парку Gore-Tex. Его очки запотели, но он продолжал идти, пока не добрался до Хижины №6. И застыл перед дверью, стоял, покачиваясь на ветру, как тяжело запелёнатый ребенок, который только учится тонкому искусству баланса.
Просто, черт возьми, сделай это.
И он знал, что должен, потому что что-то одновременно древнее и необъяснимое проснулось глубоко в самой глубине его существа и кричало опасность! в его голове. Здесь таилась опасность, и его полузабытое шестое чувство болезненно осознавало этот факт. И если Хейс не справится с ним, этот голос заставит его повернуться и бежать.
ЛаХьюн, или Гейтс, или оба заперли хижину на цепь и замок Masterlock (Masterlock - крупнейший производитель навесных замков во всем мире. – примечание пер,), и болторез справился с этим чертовски быстро. И, святой Боже, пришло время для шоу.
Ветер чуть не вырвал дверь у него из рук, да еще и руку из сустава. Через какое-то время он смог попасть внутрь и закрыть дверь, чувствуя, как жар хижины растопляет лед на бороде. Там было всего около пятидесяти градусов, но для Восточной Антарктиды в лютые зимние морозы это были настоящие тропики.
До того, как он включил свет, он мог почти поклясться, что в хижине было движение... бесшумное, скрытное.
Потом зажегся свет, и он остался наедине с мертвыми.
Он сразу увидел мумии, пытаясь стряхнуть с себя ощущение, что они тоже видят его.
Безумные мысли.
Они были растянуты на столах, как туши оттаявшей говядины.
Хижину тряхануло ветром, и Хейс вздрогнул вместе с ней.
Два экземпляра постепенно размораживались, с них капала вода в ведра для сбора. По большей части они все еще были покрыты льдом и затемнены, если только вы не хотели подойти по-настоящему близко и вглядеться сквозь этот чистый голубой акриловый лед и увидеть их вблизи и рассмотреть подробно. Но в этом и не было необходимости, так как другая мумия оттаяла полностью.
Оттаяла до такой степени, что начала по-настоящему вонять. Гейтс накинул на нее брезент, и Хейс знал, что ему нужно откинуть его, нужно откинуть и посмотреть на существо во всем его отвратительном великолепии. И само это действие забрало все мужество, которое у него было или когда-либо было. Потому что это был один из тех чертовски неприятных определяющих моментов в жизни, которые пугали тебя до усрачки и заставляли согнуться и спрятать голову.
Именно так и чувствовал себя Хейс... испуганным, одиноким, совершенно уязвимым, его внутренности наполнились расползающейся спиралью белого льда.
Он снял варежки, давая пальцам согреться, но вышло плохо. Взялся за брезент, что-то сжалось внутри него, и дернул... брезент соскользнул почти сам. Хейс попятился, издав легкий вздох.
Мумия оттаяла.
Она по-прежнему был уродлива, а может быть, даже немного хуже, потому что теперь выглядела искромсанной и изрезанной, потому что Гейтс и его ребята брали образцы и резали ее ножами и пилами.
И запах... ужасный, к вони гниющей рыбы добавилась вонь разлагающихся водорослей, обнаженных отливом, черной грязи и чего-то вроде гнилой капусты. Странный аромат газа.
"Гребанная штука портится, - думал Хейс, как испорченная свинина... - зачем Гейтсу это? Почему он позволил находке веков просто сгнить?"
Но ответа не было. Возможно, дело пошло быстрее, чем он ожидал.
Как бы то ни было, Хейс пришел не за этим.
Он подобрался насколько смог к чудовищу, ближе, чем собирался из-за вони. Оно выглядело почти так же, как и вчера, за исключением разрезов: как какой-то раздутый, мясистый баклажан. Оболочка была свинцово-серая, блестящая, похожая на панцирь краба. Хитиновая. Его крылья - если это были они, а не видоизмененные плавники - были свернуты по бокам, как зонтики, из них ручейками сочилась какая-то липкая жидкость, похожая на древесный сок, которая собиралась на столе. Ветвящиеся щупальца в центре тела теперь выглядели не чем иным, как корнями деревьев, спутанными и рудиментарными. А эти толстые, мускулистые щупальца у его основания почернели, обвисли, как мертвые змеи.
Да, оно было мертво, определенно мертво.
