Друнь - Олег Лёвин
Карновский несколько смутился, вещица была явно древняя, и судя по всему культового происхождения, так как уж пресмыкающееся посвященное Друникене, а крушина ее дерево. Он хотел было отказаться, но Гумий, видя его нерешительность, заявил:
— Этот нож велела передать вам Маша, так и сказала: «Если приедет Кастусь Карновский, отдай ему этот нож».
Карновский принял подарок с тем и покинул квартиру Гумия и Марии Столярчук. Выйдя из подъезда, он вдруг подумал о том с чего это Мария Петровна могла решить, что он приедет в Друнь? Но мысли эти быстро улетучились из его головы, так как думы его витали совсем в иной плоскости: он мечтал поскорее увидеть Адельку и непременно сегодня же, поэтому быстрым шагом направился все к тому же КПП, через которое пришел в город и вскоре вышагивал по дороге по направлению к Топилишкам. Минуя мост Кастусь остановился, чтобы полюбоваться водами ручья. Турьянка совсем маленькая речка всего-то метра два шириной, а местами и полтора. Воды свои она несет в Неман и там ближе к этой великой реке становится гораздо шире. Кастусь спустился к берегу ручья и направился вдоль него. Пахло кошачьей мятой, которая всегда росла вдоль берега. Воды ручья текли быстро, шумели на каменных скатах и небольших поворотах и были абсолютно прозрачны. Кастусь знал, что вода в Турьянке настолько чиста, что можно прямо из реки пить, но в одном месте есть родник и вспомнив об этом, Карновский шел именно туда. Ручей делал небольшой поворот и на отмели, под водой бил источник, от поднимавшейся из-под земли воды песок будто бурлил. Кастусь лег на живот и опустив лицо в воду, стал пить. Утолив жажду, уселся на берегу, некоторое время слушал ветер и тишину. Удивительно, несмотря на то, что вроде бы эти места были не так далеки от города, здесь всегда царствовала тишина. Но надо было идти. Он перепрыгнул через ручей, взобрался на другой берег, который был круче правого и через поля, минуя деревню Плятты продолжил свой путь к Топилишкам. Часа через полтора он добрался до нужного ему села. Без труда нашел дом бабушки Адели — небольшую хату, со скошенной на обе стороны крышей, аккуратным полисадничком перед ним и растущими в нем астрами. Аделька ждала Карновского на пороге дома. Она увидела его еще когда он шел по улице и решила встретить. Что-то девушка напряженно рассматривала в нем, будто пытаясь найти изъян, но когда он приблизился уже приветливо улыбалась и ласково приветствовала его:
— Добрый день, заходите в дом.
В низенькой столовой, где на окошках висели кисейные шторочки и пахло донником, усадила Аделька своего гостя за маленький круглый стол и стала разливать чай из самовара, предлагая ароматный мед с печеным хлебом. Чай пили молча. Адель, держала чашку с золотистой каймой в левой руке у самого лица и маленькими глотками отхлебывала из нее. Она смотрела на Карновского и в ее зеленых глазах Кастусь видел свое отражение. Видел себя и то как неловко он мазал тягучий коричневый мед на ломоть хлеба, капая на скатерть, как откусывал кусок за куском, а мед, растекавшийся по хлебу, снова каплями падал на скатерть. Он ел почему-то торопливо, запивал крупными глотками, обжигая горячим чаем губы, язык, глотку. Будто за ним кто-то гнался. В глазах Адельки появился смех.
— Да что это вы так спешите? — Спросила она. — За вами погоня? Или вы боитесь, что я отберу у вас чай и хлеб?
Она рассмеялась. Потом встала, поправила свое зеленое платье и неожиданно резко сказала:
— Ну хватит. Не чай же вы пришли ко мне пить. Пойдемте я вам покажу то, ради чего вас сюда позвала.
Кастусь несколько растерялся. Такая быстрая смена обстановки и настроения была ему неприятна. Но он повиновался и покорно поплелся за Аделькой. Она провела его через внутренние темные комнаты дома, обстановку которых он не успел разглядеть, в светлый, просторный зал, где имелось два боковых окна, довольно больших. Пространство зала пустовало, здесь не было никакой мебели, лишь два стула с гнутыми спинками стояли посреди. Матовые стены зала занимали картины разных размеров и величины, некоторые были почти в полстены, но на всех них присутствовал неизменно один сюжет — лес в Долине Семи Дев или лес Ночной Стражи. Лес совсем близко, так, что можно было различить отдельные деревья, написанные с большим мастерством и подробностью. Лес вдали, от Турьянки, когда он будто на взгорке, или с гряды, когда видна дорога, уходящая вдаль и теряющаяся в лесу Ночной Стражи.
— Это все ваши работы? — Спросил Кастусь
Аделька молча кивнула головой. В этот момент она стояла у одной из картин, которая несколько выделялась из всех остальных: на ней была изображена Долина в момент цветении красного клевера, а на горизонте виднелся в дымке все тот же лес. По полю цветов шли два человека, взявшись за руки. Это были мужчина и женщина, причем женщина нарисована со спины и лица ее нельзя было различить, а мужчина смотрел через плечо на кого-то позади женщины, и лицо его можно было вполне рассмотреть.
— Я конечно не специалист в живописи, но на мой взгляд вы неплохо рисуете.
— Спасибо вам конечно за комплимент, Кастусь, но видите ли рисовать я стала месяца два назад, после прочтения вашей книги. И как видите сюжеты моих картин все одни и те же: лес, лес и лес.
Такая новость несколько удивила Кастуся, но его внимание было отвлечено другим. Вглядываясь в картины, он вдруг понял, что все изображенное на них на самом деле не существует. Или точнее сказать все изображено не совсем так. Вот Турьянка на одной из картин делает поворот совсем в другую сторону, в другом месте лес Ночной Стражи смыкается над дорогой, хотя на самом деле в том месте, где дорога достигает леса, образуется большая развилка. А красные цветы, которые должны быть клевером, на картине выглядели как маки. Они сели друг против друга на диван. Какое-то время молча смотрели друг на друга. Кастусь спросил:
— А бабушка где?
— Да она на огороде. — Беззаботно ответила Аделька, как показалось Карновскому слишком деланно, ненатурально, впрочем он не обратил на это внимания
— Неужели вы раньше никогда не рисовали? — снова спросил он
Он вдруг подумал о том, что слишком много запахов и очень ярких. От самой Адели исходил очень знакомый, сильный и он никак не мог понять что это
