Папина музыка - Людмила Геннадьевна Иванова
И никому неинтересен его мир, всем нужны от него новые материалы. А черная дыра тоски, заливалась непомерными количествами алкоголя, никак не могла заполниться.
Он туманным взглядом обводил всех, и остатки сознания фиксировали некоторые лица, надменные и кривые ухмылки, потешающиеся над ним. Вдалеке отворились двери, и он увидел взгляд. Светлый и серьезный, без смеха, упреков, чистый и льющийся светом. Он вспоминал, ведь где-то такой ему уже встречался. И сейчас он смотрел прямо на него, приближаясь к нему все ближе и ближе. Затем его схватили за шиворот, потом за руку, и повели куда-то. Сопротивляться он не мог, не было сил, да и не особо-то хотелось. Ему было все равно, что будет с ним. Жизнь не имела смысла и ценности. Поток свежего воздуха ворвался в легкие, причиняя боль. И вдруг его закинули в закрытое пространство. Дальше сознание отключилось, но перед тем, как упасть он вспомнил, где видел этот взгляд. На иконах.
ХХХХ
— Пей, — услышал он приятный голос, который принадлежал женщине.
Глаза он открыть не мог, и лишь чуть-чуть приоткрыл веки, чувствуя себя Вием из гоголевского произведения. Язык, рот его не слушались, и безумно хотелось пить, все тело изнывало от жажды, чувствуя себя на палящем солнце в пустыне. Георгий еле-еле приоткрыл губы и почувствовал, как что-то медленно вливается ему в рот.
— Что это? — прохрипел он и почувствовал при этом резкую боль и пульсацию в голове, которая видимо, готовилась к взрыву.
— Козье молоко, — мягко ответил голос.
Георгий закашлялся.
— Фу, терпеть его не могу, хочешь, чтобы я обделался дерьмом?
Ответ удивил его, девушка спокойно бросила:
— Тебе нечем. Открывай рот, а то завтра уже представишься перед Ним, — она взглядом указала наверх, — и не сделаешь своих главных дел. Поди, привык пачкаться в нечистотах?
— Пошла вон! Не твое дело, — грубо буркнул он свозь зубы, открывать рот было больно.
Ответа не последовало. Она встала и вышла из комнаты.
— Ты куда? — прохрипел Георгий.
— За водой, сегодня нет в поселке воды, ремонтируют теплотрассу, к вечеру обещают сделать, — пояснила она уже в дверях.
Принеся ведро воды, она прошла мимо комнаты в кухню и уже оттуда услышала грохот. Она поставила ведро и рысью бросилась в комнату. Георгий лежал на полу. Она подошла к нему и села на корточки рядом, грустно вздохнув, без тени жалости, но с большой нежностью спросила:
— Сильно плохо?
Георгий молчал, он заметил, что это не юная девушка, а та, в свою очередь, внимательно посмотрела на него, и не дождавшись ответа, продолжила говорить:
— Твоя дыра очень большая, — произнесла она и встав, собралась уходить, а он, смертельно побледнев, забыв на мгновение о боли, схватил ее за руку:
— Ты о чём? О чём ты сказала? — требовал он ответа.
— О ней, — просто ответила она, ткнув пальцем в грудь, — о дыре черной, никому неизвестной и не интересной, та, что живет с тобой и разрастается все больше и больше, выматывая тоской и рождая безразличие к живому и происходящему вокруг тебя, обесценивая все, и даже саму жизнь.
Его лицо темнело пока она говорила, а после, когда она замолчала, он обессиленно опустил ее руку и тяжелым, мрачным голосом спросил:
— А ты-то, откуда это взяла? — ответ его поразил.
— Я ее вижу. Она уже большая стала. А тоска эта живет с тобой давно.
И она, поднявшись, вышла из комнаты, оставив потрясенного Георгия лежать на полу.
— Ты куда? — крикнул он вслед и не дождавшись ответа провалился в темноту.
ХХХХ
Когда он открыл глаза, первое, что почувствовал, что он еще живой, вернее полуживой. Он все так же лежал на полу, только его заботливо накрыли шубой, со спины была мягкая перина, а под головой лежала большая пуховая подушка.
"Видимо, чтоб не замерз на полу-то", — промелькнула мимоходом мысль.
В доме было тихо, а в окно смотрел сумеречный свет или утренний рассвет, определить какое время суток за окном он не мог и сколько он тут пролежал, тоже сказать не мог. Но ощущения были приятные, впервые он почувствовал себя отдохнувшим. Осмотрев вокруг, он заметил деревянные стены, потолок, резная деревянная огромная кровать, высокий деревянный шкаф и небольшой столик из кованого железа.
"Как в гробу", — подумал он.
Спустя некоторое время он услышал шаги и немного напрягся, вспомнив незнакомку, с которой разговаривал. "Муж, поди, вернулся, а тут я…, — невеселые мысли залетали в его голову, — интересно, меня уже ищут? А может это маньячка?" — проносились страшные образы из фильмов и газетных заголовков. Все пропало, когда он услышал ее голос.
— Ну вот. Проснулся, наконец, — подошла она к нему, — не смогла тебя поднять, пришлось первую помощь на полу оказывать и постелить тоже здесь. Почти два дня спал, я наблюдала за тобой. Вечер уже. Смеркается. Встать сможешь? — спросила она Георгия.
Он отвернулся от нее и недовольно пробурчал:
— Ты вообще кто? И что я тут делаю? Меня ищут?
Она улыбнулась, как-то тяжело и, пристально посмотрев на Георгия, ответила:
— Я — Марина. Это мой дом. Я привезла тебя случайно, вернее встретилась с тобой случайно. Я пришла на твой творческий вечер…, — она замолчала, не став продолжать, описывать то, что она там увидела и свои ощущения, которые у нее возникли, когда она увидела его, как там над ним, смеялись и забавлялись, а он был очень пьян, болен и не мог петь, а всем кругом было смешно. Он повернулся к ней и она увидела ее — эту дыру, она встретилась с ним взглядом и, не раздумывая, пробралась сквозь пьяную забавляющуюся толпу и, схватив Георгия за шиворот, потащила его к выходу. Ее никто не остановил, видимо решив, что это очередная его пассия или новый директор, в общем, под смешки они удалились.
— Так это была ты, — он вспомнил ее взгляд.
— Да, это была я, и ты всегда можешь вернуться обратно, я просто …, — она замолчала, не зная как ему объяснить свои чувства, про человека с короной и в конце концов решила ничего не объяснять, а просто сунула ему телефон.
— Тебе позвонить, наверное, надо?
Он отшвырнул телефон:
— У тебя есть что-нибудь выпить?
Она, усмехнувшись, покачала
