Сергей Лукьяненко - Обыденный Дозор. Лучшая фантастика 2015 (сборник)

В иссиня-розовом небе, выворачивая наизнанку облачное подбрюшье атмосферного фронта, наползала на город исполинская черная сигара. На ее боку алели полотнища с портретами Ленина и Сталина (они казались крошечными отсюда, но каждое было длиною не меньше ста метров). Сигара двигалась на высоте километров пяти, однако даже с такого расстояния можно было разглядеть крутящиеся исполинские лопасти винтов, по три ряда с каждого борта. Длинная вытянутая гондола крепилась к аэростату сотней стальных вант.

Я присвистнул.

За моей спиной в городе ударил колокол на церкви святого Иосифа. Вскоре набат подхватили многие храмы. Люди высыпали из домов, поднимая головы к небу. А следом за первой гондолой показались еще две! Они словно вырастали из океана. Я видел снежно-белые стометровые струи пара, рвущиеся из боковых отдушин. Чудовищные боевые аэростаты на несколько долгих минут закрыли собой солнце, и в город ненадолго вернулась ночь.

– Святая Дева! – возбужденно крикнули в толпе. – Смотрите, смотрите – там еще!

Сердце мое билось у самого горла: я десять лет не видел наших дирижаблей! Над горизонтом, далеко на севере, будто застыло серое облако – там собралась целая эскадрилья летающих машин с алыми пятнами знамен на бортах. В довершение картины колокольный звон перекрыло мощным ревом сирены: из глубин залива, сверкая заклепками, изрыгая вулканы пара, поднялась подводная плавучая база типа «Свердлов-29». Шестнадцать ее орудий спешно выдвигались из башен, нацеливаясь прямо на безмятежно спящий форт.

То была безупречная операция. Местное правительство капитулировало через два часа после вторжения, диктатор Рамирес бежал в горы. Днем по острову прокатилась волна студенческих и рабочих акций в поддержку Красной армии. К вечеру республиканский парламент под дулами пушек «Свердлова-29» объявил о самороспуске и выборах в Советы народных депутатов.

Но еще утром того дня я бежал по коридору гостиницы «Плаза», и вокруг плавали среди пальм кефирные лица растерянных арийцев. В номере 306, который Урсула тайно от Бигенау сняла за день до вторжения, было тихо и темно. На полу лежал незнакомый мужчина в сером костюме, с пистолетом в окоченевшей руке. Его лицо формой и цветом напоминало гнилую картофелину, в горле торчала тонкая черная игла. «Хорошо, я пойду с вами, – сказала ему, должно быть, Урсула, – если фон Бигенау хочет меня видеть, я не смею отказывать. Но позвольте – я закурю папиросу. У вас нет спичек?»

Тогда я бросился в порт, где уже шла выгрузка морской пехоты. Я знал, что ее не стоит искать в окрестных горах или за стенами германского посольства. Она – там, где сейчас опасней всего. И я успел вовремя.

– Товарищ старшина, – опробовал я командный голос, – одну минуту. Эта девушка со мной.

Патруль уже готовился увести ее куда-то в недра одного из стальных чудовищ, что покачивались на якорях невдалеке от берега. Урсула, одетая в простое крестьянское платье, закутанная в цветную шаль, бросилась мне навстречу, но матросы удержали ее.

– Вы еще кто такой? – Старшина скептически шевельнул тараканьим усом.

– Полковник Марков, разведка.

– Доказательства?

– Что вы чушь порете, старшина? – разозлился я. – Удостоверение, что ли, хотите увидеть?

– Отведи-ка их, Сайдуллаев, обоих в комендатуру, – приказал старшина, – там разберутся, кто ты такой – полковник или беляк недобитый.

По крайней мере нас не разлучили.

Вечером в каюте у молоденького особиста я изложил все начистоту:

– В сложных боевых обстоятельствах товарищ Урсула Майринк, перевербованная мною, проявила удивительное мужество, героизм и сообразительность. Сообщив мне ценную информацию о предательстве консула Крошева, она спасла от провала всю нашу агентурную сеть на острове.

Парнишка долго смотрел на меня дикими глазами.

– Так, – наконец протянул он, – а где медальон-то ваш, товарищ Марков?

Как же приятно слышать этот южнорусский говорок. Я продемонстрировал свежий шрам на затылке:

– Вынужден был снять. В целях конспирации. Под угрозой смерти.

Выдрать из-под кожи медальон с товарищем Сталиным? Это не понравилось особисту. Впрочем, из-под стражи нас с Урсулой освободили и дали отдельную каюту. За ужином (макароны по-флотски, кислая капуста и чай) давешний усатый старшина подмигнул мне:

– Ты уж не серчай. Такое наше дело, военное, беспокойное. А вам с фройленкой твоей по ордену теперь, глядишь, нацепят. Мыль сюртук!

Вне времени и пространства

– Спасибо, Артур… и прости меня.

– Мое имя Леонид.

– Леонид… Лео… я – Хлоя. Прости, если можешь, Леонид. Я выполняла приказ.

– Нет нужды извиняться. Я нашел тебя не для того, чтобы мстить.

Тонкий дымок ее папиросы медленно извивается в полумраке крошечной каюты. Прямо под иллюминатором поплескивает фосфоресцирующая волна – и где-то далеко внизу едва слышно тарахтят сквозь дрему двигатели «Свердлова», но здесь тихо и покойно. Здесь пахнет сонным теплом простыней.

– Впервые за столько месяцев я могу расслабиться и безмятежно лежать вот так, глядя на лунный свет, – говорит Хлоя.

– Я тоже.

– И будь что будет.

Я касаюсь рукой ее светлых волос:

– Все будет хорошо.

– Всех немцев в Гаване собирают для отправки в лагеря, ты слышал?

– Да.

– Значит, скоро война… может быть, завтра… мы будем союзниками, вот увидишь.

– Будем надеяться. К сожалению, не все в СССР знают, что творит Гитлер на оккупированных территориях.

– Очень хорошо, дорогой, – она кладет свою тонкую руку мне на плечо, – я не могла бы остаться с тобой, если б мы стали врагами.

– Хлоя…

– Я отказалась от любви, от выгодной партии, от родительского поместья в Нью-Гэмпшире, от всего – для своей Родины. Я пью водку и ром, как мужчина, я убиваю и краду, я отдаю свою молодость и красоту сладострастным садистам – все для того, чтобы защитить Америку, чтобы прославить ее имя. Все наши союзники в Европе пали – осталась лишь голодная, выжженная немецкими бомбардировками Британия. Можешь считать меня странной, чокнутой аристократкой… но я верю, что ты тоже идешь на жертвы ради своей страны. Ты способен понять.

– Да, долг перед народом превыше всего.

– Превыше любви?

Я долго молчал, глядя на дым.

– Не могу сказать. Я никогда не знал любви.

– Никогда не знал… Отчего же ты не бросил меня, даже скрыл от своих, что я американская шпионка? – В ее глазах дрожал отраженный слезами фиолетовый лунный свет. – Ведь я могу выведать здесь ваши секреты…

– Хлоя, тс-с…

Кладу палец на ее губы.

– Вспомни, что сказал этот твой Хемингуэй. Наслаждайтесь мгновением, ибо завтра может быть поздно.