Андрей Тепляков - Пустошь

Анна бросилась к нему и снова уложила на кровать. Лицо Брайана — мертвая маска с черными губами и закатившимися глазами, такое страшное, такое чужое, врезалось ей в память, как будто выжженное раскаленным железом. Никогда, проживи она еще хоть тысячу лет, не вытравить ей этот образ и не забыть его. Это лицо. Это…

Но, похоже, тысячи лет у нее не было.

Во всем доме задрожали стекла, словно рядом пролетел самолет. От грохота заболели уши. Стены затряслись. Анна обхватила голову руками и закрыла глаза. Тело вибрировало и болело, как сплошная рана. Еще немного, и черепная коробка взорвется, и это будет последним, что произойдет с Анной в ее короткой, глупой и суетливой жизни.

Воздух сгустился и давил на кожу, обжигая ее и раня каждую клетку. Не было сил терпеть, и Анна закричала, но крик ее тут же растворился в шуме и реве, поглотивших все вокруг. Грохот все усиливался и рос, превращаясь в чудовищный вопль, заполняя целый мир, и скоро не осталось ничего, кроме боли, звука и темноты.

ГЛАВА 43

Она почувствовала свет и открыла глаза. Комната купалась в солнечных лучах, словно в потоках воды; каждый предмет в ней казался ярким и резким, как на объемной фотографии. Брайан лежал на кровати, в той же позе, в которой Анна его оставила, но вид его разительно изменился: лицо утратило тот ужасный серый оттенок, который так напугал ее, на кожу вернулись краски и жизнь. Его грудь медленно вздымалась и опадала, во сне Брайан немного посапывал. Анна поднялась на ноги, качнулась и оперлась рукой о стену. С улицы донесся шум автомобильного двигателя, машина проехала мимо, и все стихло, только было слышно, как где-то в доме журчит вода. Анна опустила руку и медленно вышла в коридор.

Плеск воды доносился из ванной: кран был полностью открыт, а раковина наполнена почти до краев. Анна завернула его и некоторое время смотрела, как вода уходит в сливное отверстие, закручиваясь тонкой спиралью.

Открыв дверь в комнату сестры, она замерла на пороге, и ей пришлось прислониться к стене, чтобы устоять на ногах. София лежала на кровати, ее темные волосы рассыпались по подушке беспорядочными прядями. Во сне она открыла рот. Никакой родинки над губой не было. Перед Анной лежала та София, какой она ее помнила. Ее родная сестра, с которой она уже успела попрощаться — дурной сон развеялся.

Она сходила в ванну, намочила полотенце и стала водить им по лицу сестры. Веки Софии дрогнули, и она открыла глаза.

— Анна?

— Привет. Как ты себя чувствуешь?

София нахмурилась.

— Хорошо. Да, хорошо.

— Голова не болит?

— Нет.

Она приподнялась на локтях.

— Что случилось? Где Брайан?

— Не волнуйся. Все хорошо, он спит у себя в комнате.

— Я хочу к нему!

София стала подниматься.

— Давай, я тебе помогу.

Анна помогла ей встать, и они вместе пошли в комнату Брайана. Увидев сына, София отпустила Анну и встала перед ним на колени.

— Брайан. Брайан!

Она легонько потрясла его за плечо.

— Он что, спит?

— Думаю, да.

София снова повернулась к сыну.

— Брайан!

Не открывая глаз, тот стал всхлипывать, как иногда бывает с детьми, которые еще толком не проснулись.

София обняла его.

— Не плачь, — прошептала она. — Проснись. Брайан, пожалуйста, проснись!

Он открыл глаза. Увидев мать, он обхватил ее руками и на этот раз расплакался по-настоящему. София прижала его к себе и тоже заплакала. Анна некоторое время смотрела на них, чувствуя, как у нее самой по щекам побежали слезы. Она не стала их удерживать.

Спустя несколько минут они успокоились. София усадила Брайана на колени, вытерла ему лицо и повернулась к Анне.

— Ты не знаешь, где Тревис? — спросила она.

— Нет. Думаю, он может быть в госпитале.

— Нам надо пойти туда!

Анна энергично затрясла головой.

— Ни в коем случае! Вы останетесь здесь! Я схожу сама, так будет быстрее.

— Спасибо!

София посмотрела на сестру, губы у нее чуть-чуть дрожали.

— Что с нами произошло?

Анна пожала плечами.

— Не знаю. Но я знаю, что все позади. Теперь уже — точно!

София прижала сына к груди.

Анна шла по улице медленно, словно человек, который никак не может очнуться ото сна. София была прежней, как будто ничего и не изменялось, как будто не было всех тех жутких несоответствий, которые превратили ее лишь в подобие той прежней Софии. И, казалось, она сама не знала, что была другой. Если это так, то хорошо. Просто отлично! Надо только забыть. Постараться забыть.

Она почти столкнулась с Тревисом, заметив его в последний момент. Он шел ей навстречу, и выражение на его лице было точно таким же, каким оно, наверное, было у нее самой.

— Тревис?

— Анна?

Он схватил ее за руку.

— Ты из дома? С ними все в порядке?

— Все хорошо, Тревис. С ними все хорошо. Они тебя ждут.

— Слава Богу!

Анна осторожно освободила руку из его хватки.

— Иди домой. Я скоро вернусь.

У входа в госпиталь лежали люди. По меньшей мере, дюжина. Между ними ходили солдаты. Анна смотрела, как они брали лежащих за руки и за ноги и несли к припаркованному рядом грузовику. Положив одного человека, они возвращались за следующим. Все это делалось почти в полной тишине, лишь изредка разбавляемой короткими фразами. Над одним из лежащих склонился врач.

— Анна!

Она подняла голову. Из окна на третьем этаже выглядывал Лайан. Увидев, что она его заметила, он замахал ей рукой. Анна ответила на его жест и пошла к дверям госпиталя, стараясь, по возможности, обойти тех, кто лежал перед ними.

Ее никто не остановил, никто не спросил, куда она идет.

Холл был почти пуст, лишь несколько человек сидели на складных стульях и тихо переговаривались. Анна миновала стойку регистратуры и подошла к лифту. Она уже поднесла палец к кнопке вызова, но передумала и стала подниматься по лестнице. Со второго этажа послышался шум и отрывистые выкрики, что-то звякнуло.

У двери в палату ее поджидал Лайан.

— Слава Богу, что ты появилась! Линда спрашивает о тебе уже полчаса, и я просто не знаю, что ей говорить. Я уже хотел пойти тебя разыскивать.

— Как она?

— В порядке. Нам крепко досталось, хотя, как я понимаю, не нам одним. Чертова пустошь!

— Не волнуйся, она нас больше не побеспокоит.

— Ты так думаешь?

— Да. Думаю.

Анна вошла в палату. Казалось, здесь ничего не изменилось с того момента, как она ее покинула. Линда и Чарли лежали на кроватях, а Гораций сидел у окна. Как будто все, что произошло за последние часы, было сном.