Клайв Баркер - Проклятая игра

— Пора, — сказал он и запер дверь. — Потоп следует за нами.

В дороге Кэрис потихоньку начала приходить в себя. Мягкий ветер из окна обдувал ее лицо. Она приоткрыла глаза и взглянула на Европейца Он не смотрел в ее сторону, уставившись в окно; его аристократический профиль сейчас казался особенно обрюзгшим и утомленным.

Она думала о том, что отец чувствовал приближение финала игры. Он стар, но Мамолиан несравнимо старше: был ли возраст в их противостоянии преимуществом или помехой? Возможно — эта мысль впервые пришла ей на ум — они равны? А если игра, в которую они играли, заканчивается без победы и поражения? Типичный исход двадцатого века — полная неопределенность. Кэрис та кого не нужно; она хотела завершения.

Как бы все ни повернулось, она знала: у нее мало шансов выжить в надвигающемся Потопе. Только Марти мог сместить перевес на ее сторону, но где он сейчас? Если он вернулся в Килбурн и обнаружил пустую комнату, не подумал ли он, что Кэрис оставила его по собственному желанию? Она не могла предугадать его действий; то, что он прибегнул к шантажу с героином, стало для нее шоком. Оставалось предпринять отчаянный маневр: подумать о нем, добраться до него и сказать, где она и почему. Это рискованно. Улавливать случайные его мысли — это нехитрый трюк, но чтобы проложить путь к его голове и вступить с ним в прямой контакт, разум к разуму, потребуется куда больше душевного напряжения. Даже если она найдет в себе нужные силы, чем обернутся последствия ее вторжения для Марти? Кэрис принялась обдумывать это с нарастающим возбуждением, сознавая, что минуты истекают и скоро будет поздно даже пытаться бежать.

Марти ехал на юг к Криклвуду, когда почувствовал боль в затылке. Она моментально распространилась по всей черепной коробке, за две минуты превратившись в невыносимую мигрень. Инстинкт подсказывал ему сбросить скорость и как можно скорее возвращаться обратно в Килбурн. Но на Финчли-роуд были пробки, и он мог лишь тащиться в общем потоке, пока боль нарастала с каждым ярдом пути. Марти все сильнее закручивала спираль боли, а его сознание воспринимало все меньше информации. Внимание сконцентрировалось на точке, куда как будто вонзалась острая игла. Он почти не различал дорогу перед «ситроеном», и столкновение с рефрижератором было предотвращено только благодаря ловкости другого водителя. Марти понял, что вести машину в таком состоянии смертельно опасно, поэтому принялся осторожно выбираться из потока. Ему сигналили справа и слева; наконец он остановился у обочины и выбрался наружу глотнуть свежего воздуха Почти ничего не соображая, он вышел на середину шоссе. Фары встречных машин казались стеной стробоскопических огней. Он почувствовал, как его колени подгибаются, и еле удержался, чтобы не упасть под колеса проносящихся автомобилей, ухватившись за открытую дверцу «ситроена». Шатаясь, он перебрался поближе к относительной безопасности тротуара.

На его ладонь упала одинокая капля дождя. Он всмотрелся в нее, стараясь вернуть четкость зрения. Капля была ярко-красной. «Кровь», — всплыла слабая мысль. Не дождь — кровь. Марти поднес ладонь к лицу. У него обильно шла носом кровь. Теплый поток струился по руке, заливая закатанный рукав рубашки. Порывшись в кармане, он достал платок и приложил его к носу, затем заковылял к ближайшему магазину. В витрине он поймал свое отражение. Перед глазами у него плавала рыба. Он попытался отогнать видение, но оно не исчезало: яркое экзотическое существо пускало пузыри в его черепной коробке. Он отошел от стекла и вгляделся в нарисованные на нем буквы: «Аквариумные принадлежности Криклвуда». Повернувшись спиной к гуппи и декоративному карпу, Марти сел на узкий выступ. Его била дрожь.

«Это Мамолиан, — пришла в голову единственная мысль. — Если и впущу его в себя, я умру. Я должен бороться. Бороться любой ценой».

Слово вырвалось из губ Кэрис, она не смогла удержать его:

— Марти.

Европеец взглянул в ее сторону. Она бредит? На припухших губах девушки выступила слюна; да, точно. Грезит о совокуплении со Штраусом, без сомнения. Вот почему она произносит его имя так призывно.

— Марти!

Да, конечно, она бредит о пронзающей стреле и ране, о совокуплении. Посмотрите, как ее трясет. Посмотрите, как ее руки тянутся к паху, — бесстыдное зрелище.

— Далеко еще? — спросил он Томаса, который спорился с картой.

— Минут пять, — ответил юнец.

— Прекрасная ночь, — заметил Чад.

«Марти?»

Он поднял глаза и прищурился, чтобы лучше разглядеть улицу, но не увидел никого, кто мог бы его позвать.

«Марти?»

Это голос Кэрис, ужасно изменившийся. Когда голос звучал, голова Марти была готова расколоться, а мозг раздувался до размеров дыни. Боль стала нестерпимой.

«Марти?»

Заткнись, хотел он ответить, но ее не было рядом, чтобы услышать. Кроме того, это не она; это он, оно — Европеец. Теперь вместо голоса он слышал чье-то дыхание. Не свое собственное, а чужое. Марти задыхался, а это звучало размеренно и сонно. Улица перед глазами меркла в обволакивающем тумане, голова раскалывалась от жуткой боли. Марти понял: если он не найдет помощи, он умрет.

Он встал, обливаясь кровью. Звон заполнил его уши, заглушая шум транспорта в нескольких ярдах перед ним. Марти качнулся вперед. Кровь из носа хлынула сильнее.

— Кто-нибудь, помогите мне!

Неизвестный голос пробился сквозь хаос в его голове. Слова Марти не различал, но теперь он был не один. Чья-то рука поддержала его за талию, другая взяла его ладонь. В голосе, который слышал Марти, зазвучала паника. Он не знал, ответил ли хоть что-нибудь. Он даже не был уверен, стоит он или уже упал. Какая разница?

Ослепший и оглохший, он ждал, чтобы какая-нибудь добрая душа разрешила ему умереть.

Они притормозили на улице неподалеку от отеля «Орфей». Мамолиан вылез из машины, евангелисты вынесли Кэрис. Он заметил, что он нее пахло: этот тяжелый запах он связал с менструацией. Европеец прошел вперед, шагнул за ограду и ступил на безлюдную землю, окружавшую отель. Пустынность радовала его. Кучи хлама, куски выпотрошенной мебели; в болезненном свете магистральных фонарей это место обладало особой притягательностью. Для последних ритуалов лучше не найти. Пилигрим сделал хороший выбор.

— Здесь? — спросил Святой Чад, подходя к нему.

— Здесь. Ты не отыщешь для нас вход внутрь?

— С удовольствием.

— Только как можно тише.

Молодой человек скользнул по изрытой земле, остановившись только раз, чтобы вытащить из кучи обломков кусок железа.

«Они такие изобретательные, эти американцы, — думал Мамолиан, следуя за Чадом. — Неудивительно, что они правят миром. Изобретательные, но не изысканные».