Ричард Дейч - Ключи от рая

Из дома вышел полковник Т. С. Робертс: это был громадный человек ростом добрых шесть футов и немногим меньше в плечах. Оглядевшись по сторонам, он увидел мертвые тела; определить, сколько из его людей убито и сколько осталось в живых, не было возможности. Проклятое радио вышло из строя; кто-то мастерски поставил помехи.

Расставшийся с морской пехотой Соединенных Штатов, Робертс тем не менее упорно не желал расставаться со званием, поскольку оно помогало ему мгновенно добиться от подчиненных уважения и повиновения. Разумеется, на самом деле звания его лишили по приговору суда военного трибунала. Начальству пришлось не по душе, как Робертс обошелся с тем дурачком-солдатом, особенно если учесть, что наказание завершилось его смертью. Тот факт, что он нанес молодому южанину смертельный удар в висок прикладом автоматической винтовки, а затем попытался свалить всю вину на сержанта, не снискал снисхождения Робертсу во время суда. Однако бежать из армейской тюрьмы оказалось легко, а навербовать солдат удачи — еще легче. По операции «Буря в пустыне» Робертс знал тех, кто служил под его началом, знавал многих, кого не устроила быстрая развязка. Не всегда это были самые способные и опытные, но всеми двигало одно: неуемная жажда. Более сильная, чем страсть к деньгам, — жажда крови.

Робертс почесал шрам на носу. Рубец, проходивший от переносицы через всю правую щеку, доставлял ему много неприятностей, — это было напоминание о стычке с уличным бродягой два года назад. Разумеется, больше этот бродяга никого не поранит, и все же Робертс ежедневно поминал последними словами негодяя за то, что тот изуродовал ему лицо.

Никто не проникнет в этот дом — так Робертс обещал Финстеру, и он свое слово сдержит. Он подумал было о том, чтобы связаться с хозяином по сотовому телефону, но затем решил этого не делать. Взять ситуацию под контроль, минимизировать ущерб, отбить нападение. А уже потом будет достаточно времени для донесений.

Включив в доме охранную сигнализацию, Робертс остановился на крыльце, глядя на ярко освещенную местность вокруг. Однако дальше пятна света взгляд не проникал, и полковник мысленно обругал своих людей за тупость. С таким же успехом они могли завязать себе глаза и повесить на грудь неоновые мишени. Достав кольт, Робертс быстро убрал освещение — по одной пуле на прожектор оказалось достаточно. Большие лампы разлетались снопом искр и гасли. Поместье погрузилось в темноту. Что ж, вот он и уравнял шансы. Теперь настал черед переломить ход игры в свою пользу.

ГЛАВА 31

Буш побежал через толпу танцующих; ему в уши била музыка, он продвигался вперед медленно, словно брел по топкой трясине. Молодые и красивые не уступали ему дорогу. Не замечали его нарастающей паники. Кое-кто даже отталкивал плечом или локтем надоедливого американца, неизвестно как попавшего сюда.

Финстер, раскусив обман, устремился к выходу, без труда расчищая себе путь. Еще немного — и он покинет клуб и устремится домой. Миллиардер позволил себе забыться в настоящем, насладиться последней ночью. Переполненный похотью, вожделением, жадностью, Финстер стал таким же, как и те, кем он манипулировал. И хотя его дом охраняла команда из двадцати одного вооруженного до зубов человека, Финстер не сомневался, что они потерпят неудачу. Но он не собирался лишиться в одночасье всего, ради чего столько боролся. Эти ключи являются его судьбой.

По сравнению с полицейским-американцем у Финстера было преимущество; он уже покинул танцевальную площадку и находился всего в двадцати метрах от входной двери. Он потерял Буша из виду, хотя это не имело никакого значения. Ни один человек не вызывал у Финстера серьезного беспокойства: он был абсолютно уверен в себе и своих способностях. Сейчас его заботили только ключи и то, как уберечь их от рук вора и священника. Но когда до двери оставалось десять метров, Финстер налетел на стену. На человеческую стену. Перед ним стоял Буш, все его двести шестьдесят фунтов.

— Прочь с дороги! — крикнул Финстер, перекрывая рев музыки, и его голос прозвучал словно дребезжание разбитого стекла.

Буш не произнес ни слова. Он молча смотрел на человека, внушавшего благоговейное почтение тысячам, десяткам тысяч. На человека, который породил такой страх в душе Майкла.

— Ты отдаешь себе отчет, кто я такой? Да я ослеплю тебя быстрее, чем ты успеешь глазом моргнуть! — Финстер едва сдерживал в своем голосе бешенство, однако не двигался и оставался внешне невозмутимым.

Буш наконец увидел этого человека — не фотографию, не кадры телевизионной хроники; перед ним стоял сам Финстер. Было что-то пугающе неестественное, устрашающее в его полной неподвижности, которая так резко контрастировала с кипящей в нем яростью. И вдруг Буш, посмотрев Финстеру в глаза, осознал, что в них что-то не так. Они были не похожи на все то, что он видел до сих пор. Буш не мог это объяснить, но глаза Финстера не лгали. Они не были глазами человека, в них сконцентрировалось само зло. Вопреки здравому смыслу, вопреки логике Буш наконец поверил в то, в чем его так отчаянно силились убедить Майкл и Симон. Какого бы вероисповедания он ни придерживался, перед ним сейчас стояло олицетворение сил тьмы. Однако в данный момент Буша это не пугало.

— Нет, ты не сможешь меня ослепить, — спокойно произнес он. — Только не здесь.

Финстер, ничего не понимая, попытался отпихнуть его с дороги. Однако великан стоял не шелохнувшись.

— Ты даже не представляешь себе, где находишься, — с убежденностью произнес Буш.

Финстер шагнул вперед, очутившись с ним лицом к лицу.

— Освободи дорогу, пока я не…

— Ты находишься на священной земле, — оборвал его Буш. — Здесь, — он обвел вокруг рукой, — раньше была церковь. Освященная именем Господа. Святилище.

Озадаченный Финстер огляделся по сторонам, начиная кипеть. Да, не может быть никаких сомнений: это церковь. Пятнадцатифутовые окна, забранные витражами, на которых в поразительных подробностях были воспроизведены остановки Христа на крестном пути. А в дальнем конце на приподнятом постаменте находился мраморный алтарь, на котором сейчас диск-жокей крутил пластинки. Места для сидения — старинные деревянные скамьи. Балкон — хоры. И теперь становилось очевидно, что в плане клуб имеет форму креста.

— Лично я считаю это кощунством, однако сегодня это устраивает меня как нельзя больше, — сказал Буш, и его лицо начало медленно расплываться в улыбке чеширского кота.

— То есть? — Наконец переполнявшая Финстера ярость выплеснулась на поверхность: у него побагровело лицо, его начала бить дрожь.