Юлия Мальт - Господин Хансен, который переплыл море, и его дети

– Что все это значит? – пробормотала Камилла. – Кто вы? Перестаньте! Что вы делаете?!

Но девушка не обращала на нее внимания и продолжала работать. Женщина у калитки стала делать робкие знаки, прося разрешения войти. Видя, что хозяйка не возражает, она прошла по дорожке к дому и, приблизившись, вымученно сказала:

– Это моя дочь… Пожалуйста… Вы не позволите к вам зайти? Я все объясню. Я вижу, что вы очень добрая женщина и не откажете…

– Ей хуже с каждым днем, но у меня рука не поднимается сдать ее в психушку… Вы видели, какие красные у нее глаза? Она же почти не спит. И все время моет, подтирает, начищает… Вы не думайте, у моей дочери очень хорошая работа, она бухгалтер строительной компании. Но вот – влюбилась, начали встречаться, все-таки ей уже двадцать восемь, и никого нет, а тут такой симпатичный парень, Синдре, так его зовут, цветы, свидания, она просто расцвела… просто расцвела… А потом пришла домой и говорит, что он ее бросил ради какой-то официантки, да, ради простой официантки, которая по вечерам мыла полы там же, в кафе. Я не уследила, она напилась таблеток, откачали, но… сами видите… По-моему, она сейчас пытается доказать, что она ничуть не хуже умеет работать, чем та уборщица. Такое прекрасное образование, а тут официантка… Знаете, меня тоже это мучает – чем официантка лучше? И что-то с памятью у моей доченьки… Кажется, она меня не помнит, смотрит мимо… – Фру Фосс заплакала навзрыд. – Теперь у нас дома все сверкает, как в рекламном ролике, ни соринки, ни пылинки… Она же набрасывается с веником на каждую упавшую крошку хлеба! Это так страшно, понимаете?

Камилла налила ей стакан воды.

– Выпейте.

Пока фру Фосс говорила, Камилла с тоской думала о том, что день безнадежно потерян. Конечно, она понимает эту несчастную женщину и девушке сочувствует, сама недавно была в похожем положении, как сейчас говорят, сидела на измене. Но что же делать? Как их отсюда отправить? Наверное, придется вызывать бригаду «Скорой помощи».

– Хотите моего совета? Обратитесь к врачу-психиатру, вашей дочери нужна квалифицированная помощь, – мягко сказала Камилла. – Ну, и меня вы тоже должны понять. Она моет мои окна. Наши соседи, конечно, очень порядочные люди, но вдруг увидит кто-нибудь из посторонних? Мне не нужны проблемы с налоговой. Они решат, что я нелегально наняла работницу, с этим сейчас строго.

– Да-да, разумеется, – торопливо сказала фру Фосс. – Я как раз хотела попросить, чтобы вы пригласили ее в дом. Тогда никто не увидит. А там, глядишь, и доктор Хансен подъедет.

Камилла помертвела.

– А при чем здесь мой муж?

– А он ее откачивал, когда она отравилась. Она если и начинает говорить, то только о нем. Что доктор самый хороший человек на свете, что он ее от смерти спас. Утром начала метаться по дому, искала его, я пообещала, что доктор обязательно приедет. Она тогда успокоилась и полдня сидела на диване, дремала. Ну а потом ее затрясло, подскочила, начала кричать, что надо ехать к доктору… Я побоялась везти ее в больницу, чтоб не забрали… Знакомого попросила, он нас подвез… Пусть ваш муж ее подлечит, а то ведь знаете, что она делает? – Фру Фосс трясущейся рукой промокнула глаза платком. – Понаставила по дому мышеловок, нашла где-то в подвале, поймала мышку и на глазах у отца съела – живую. Муж после этого ушел из дома, живет у друзей, а я не могу бросить мою девочку… Она у меня всегда была такой тихой, послушной… пока этот негодяй ей не встретился…

Камиллу затошнило, и она едва успела добежать до туалета.

Остаток дня прошел как в тумане. До позднего вечера дочь фру Фосс, анорексичная угловатая девушка с невыразительным лицом, на которое постоянно падали длинные спутанные волосы, мыла первый этаж. Ее мать сначала присела рядом с прилегшей в спальне Камиллой, но Камилла, отбросив все приличия и нервно прервав поток стенаний, продолжавших изливаться, попросила фру Фосс уйти в гостиную. Она пролежала до самого приезда Томаса с мокрым полотенцем на голове, не могла и не хотела ни о чем думать, настолько ей стало плохо. Разнылся зуб, кололо сердце, на душе была осень, ее самый слякотный и темный день.

Она не вышла к Томасу, он разговаривал с женщинами сам, потом зашел в спальню, пощупал Камилле голову, поправил плед.

– Они поживут у нас в комнате для гостей, если ты не возражаешь. Я должен понаблюдать девушку, возможно, проставлю кое-какие уколы, что-нибудь седативное, витамины… У нее явное переутомление и нервный срыв. Ты не против?

Он наклонился, нежно поцеловал Камиллу в губы, она обхватила его обеими руками за шею и сказала сквозь набежавшие слезы:

– Конечно нет, дорогой, когда я была против? Делай все, что нужно, ты же врач, кто еще поможет этой бедняжке?

– Ты мое золотко, – прочувствованно сказал Томас.

На следующий день он уехал на медицинский конгресс в Осло, где должен был читать доклад, и обещал вернуться завтра, а Камилла осталась в своем доме, вылизанном до тошнотворной чистоты, в компании девушки со шваброй и ее матери. Благодаря назначенной Томасом терапии, ночью младшая Фосс спала, а с утра принялась за наведение порядка.

Камилле удалось прийти к соглашению, что они не будут находиться вместе с ней в одной комнате, но все же невозможно было скрыться от их бесконечных диалогов на тему уборки, и она твердо решила уехать на весь день к подруге. Сборы прервал стук в дверь. Это было неожиданно, никто не приезжал к ним без предварительного звонка, даже соседи не приходили просто так.

Гость оказался светловолосым мужчиной лет тридцати пяти, в черном драповом полупальто и длинном сером шарфе, обмотанном вокруг шеи. У него были очень умные зеленоватые глаза и спокойный вид. Он поздоровался, представился Бьорном Слеттеном и спросил Томаса. Камилла вежливо ответила, что муж в отъезде. Из-за спины Камиллы донеслось:

– Пойду вымою пол в кухне.

– Ты мыла полчаса назад.

–  Она туда ходила, наверное, наследила.

– Да нет, тапочки у нее чистые, ты же сегодня их мыла.

– Я не помню, что мыла… Это было вчера. Я вчера их мыла… мыла вчера…

Лицо Камиллы перекосила страдальческая гримаса, она подумала, что ненормальная семейка Фосс, наверное, никогда не оставит ее в покое и что хорошо бы поскорее уехать из дома, сегодня так по-весеннему хорошо, небо совсем синее, и ставшие пористыми льды вокруг Мраморных островов поют и звенят на солнце. Да-да, на сильном солнце вода сквозь поры сочится наружу, и звон стоит, как от кузнечиков летом…

Мужчина деликатно выждал, отведя глаза, потом сказал: