Жюль Верн - Мастер Захариус

С первыми проблесками дня все трое отважились наконец ступить на бесконечные лестницы, спрятавшиеся под нависшими глыбами. Часа два проблуждав, они так и не встретили ни души, не услышали ничего, кроме отдаленного эха, отзывавшегося на их крики. Путники то спускались глубоко в подземелье, то возносились к вершинам диких гор.

Случай привел их вновь в обширную залу, где пришлось провести страшную ночь. Там они застали Захариуса и Питтоначчо мирно беседующими: один, похожий на окоченевший труп, — стоял, другой — присел возле мраморного столика.

Мастер Захариус, едва заметив Жеранду, взял ее за руку и подвел к Питтоначчо со словами:

— Вот твой хозяин и повелитель, дочь моя! Вот твой супруг, Жеранда!

Девушка задрожала всем телом.

— Никогда! — воскликнул Обер. — Она моя суженая!

— Никогда! — отозвалась жалобным эхом Жеранда.

Питтоначчо захохотал.

— Стало быть, вы хотите моей смерти? — закричал старик. — Здесь, в этих часах, последних из созданных мной, единственных, продолжающих свой ход, и заключена моя жизнь. Этот человек сказал: «Отдашь мне дочь, и часы будут принадлежать тебе!» Он хочет их уничтожить, а меня ввергнуть в небытие! О, моя дочь, ты не будешь больше меня любить!

— Отец! — прошептала Жеранда, до которой дошел наконец смысл его слов.

— Если бы ты знала, как страдал я здесь, вдали! — вновь заговорил старик. — Может, и не нянчиться с этими часами? Оставить их пружины, колеса и шестеренки — пусть изнашиваются! Но своими собственными руками я должен поддержать их здоровье, столь дорогое мне, ибо я не могу умереть, я, великий женевский часовщик! Смотри, моя дочь, как эти стрелки уверенно продвигаются вперед! Слушай, сейчас прозвонит пять часов! Будь внимательна и читай прекрасное наставление, которое предстанет сию минуту пред твоими очами.

На часовенке прозвонило пять с каким-то невероятным треском, болезненно отозвавшимся в девичьей душе, и над циферблатом возникли слова, начертанные красными буквами:

«Должно вкушать плоды с древа познания».

Обер и Жеранда взглянули друг на друга в оцепенении. То не были больше ортодоксальные католические максимы, прежде появлявшиеся на часах. Вероятно, их коснулось дыхание сатаны! Мастер Захариус словно ничего не замечал.

— Ты слышишь, моя Жеранда? Я жив, я существую еще! Прислушайся к моему дыханию!.. Видишь, как кровь циркулирует в моих венах!.. Нет, ты не хочешь смерти своего отца и согласишься стать супругой этому человеку! Тогда я стану бессмертным и достигну наконец могущества Бога!

Старая Схоластика, содрогнувшись от подобного святотатства, перекрестилась, а Питтоначчо издал радостный рык.

— Ты будешь счастлива с ним, Жеранда, — продолжал Захариус. — Видишь этого человека, он — само Время! Твое существование будет выверено с абсолютной точностью! Девочка! Я дал тебе жизнь, а теперь ты даруй ее отцу!

— Жеранда, — прошептал Обер, — ведь я твой суженый!

— Но мой отец!..

— Она — твоя, Питтоначчо, — проговорил часовщик. — Теперь ты сдержишь свое обещание!

— Вот ключ от часов, — откликнулся мерзкий старикашка.

Мастер схватил этот длиннющий предмет, напоминающий размотанную змею, бросился к часам и принялся заводить их с бешеной скоростью. Невероятный скрежет пружин ударял по нервам, а старый часовщик все поворачивал и поворачивал ключ, и казалось — не по своей воле. Движения мастера становились быстрее и судорожнее, пока он совсем не лишился сил.

— Вот завод на целый век! — прокричал часовщик.

Обер опрометью бросился из залы. После долгих блужданий он нашел наконец выход из проклятого лабиринта. Юноша возвратился в святую обитель Нотр-Дам-дю-Секс и поведал отшельнику всю историю с такой горестной безнадежностью, что старец согласился отправиться с ним в замок Андернатт.

Между тем, пройдя сквозь страшные испытания, Жеранда точно окаменела, все ее слезы были давно выплаканы.

Захариус по-прежнему оставался в зале, то и дело прислушиваясь к равномерному ходу своих часов.

Наконец пробило десять, и, к ужасу старой Схоластики, в медной рамке появились слова:

«Человек может стать равным Богу».

Старик не только не был обескуражен подобным кощунственным изречением, но читал его с исступленным восторгом, находя особое удовольствие в своей гордыне и греховных мыслях. Питтоначчо не оставлял его.

Церемония бракосочетания должна была произойти в полночь. Бедная Жеранда ничего больше не видела и не слышала. Тишина вокруг лишь изредка нарушалась бормотанием мастера да подвыванием Питтоначчо.

Пробило одиннадцать. Часовщик вздрогнул и прочел зычным голосом новое богохульство:

«Человек обязан быть рабом науки и ради нее пожертвовать всем».

— Да, — воскликнул он, — в мире нет ничего, кроме науки!

Стрелки часов поползли по железному циферблату со змеиным шипением, а удары становились все лихорадочнее.

Мастер Захариус не проронил больше ни слова! Внезапно он рухнул на землю, и страшный хрип вырвался из его сдавленной груди. Можно было разобрать только отдельные слова: «Жизнь! Наука!»

Свидетелями ужасной сцены стали Обер и святой отшельник: мастер Захариус лежал на земле, Жеранда, еле живая, молилась…

Внезапно раздался сухой щелчок, всегда предшествующий бою часов.

Мастер Захариус вскочил:

— Полночь!

Отшельник протянул руку к часам… и они не прозвонили.

Раздался истошный вопль, который мог быть услышан даже в аду, и перед мастером возникли слова:

«Кто попытается стать равным Богу, тот будет проклят на веки вечные!»

Старые часы треснули с грохотом громового раската, и пружина, вырвавшись из корпуса, судорожно проскакала по комнате, выделывая фантастические коленца. Старик бросился за ней и, тщетно пытаясь схватить ее, прокричал:

— Моя душа! Моя душа!

Пружина подпрыгивала перед ним то с одной стороны, то с другой, но поймать ее было невозможно!

Наконец Питтоначчо схватил ее и, извергая чудовищные проклятья, провалился сквозь землю.

Мастер Захариус упал как подкошенный. Он был мертв.

Тело часовщика упокоилось здесь же, близ Андернатта, посреди горных круч. Обер и Жеранда вернулись в Женеву, и Бог даровал им согласие на долгие годы. Молитвой во искупление грехов они пытались вырвать из цепких когтей дьявола заблудшую душу отверженного мученика науки.

Примечания

1