Клари Ботонд - Любовники старой девы

— Да, — немного помолчав, ответил Жигмонт. — Мне тоже хочется съесть это яблоко! Но я… — он примолк, затем решительно произнес: — Я уступаю это яблоко тебе! Ешь!

Двойник взял яблоко и неспешно захрустел. Жигмонт заметил, что двойник с любопытством оглядывает комнату.

«В этом есть что-то нарочитое! Ведь сразу ясно, что это спальня женщины! Однако! Здесь нет никакой женщины! Только девочка! Но это не ее спальня! Это спальня взрослой женщины, владеющей искусством накладывать на лицо краски, умеющей душиться и помадиться. Кто же эта женщина? Уж не она ли послала ко мне служанку? Неужели девочка — дочь этой госпожи? Скверно! Но нет, такого быть не может! Девочку я вспомнил! Она — из моей памяти, из моего прошлого!»

Двойник доел яблоко. Снова обтер платком губы и пальцы.

— Что там, за пологом? — спросил двойник.

— Но если ты проделал тот же путь, что и я, ты должен знать!

— Я и знаю!

— Стало быть, ты нарочно спрашиваешь? Ты издеваешься надо мной?!

— Да!

— Но зачем?

— Неужели не ясно? Ты мешаешь мне! Ведь ты не хочешь, чтобы я совершил то, что так недавно совершил ты?

— Не хочу! Потому что ты — не я! Или нет, не поэтому! Просто потому что ты — зло!

— Злом мы именуем всё то, что служит помехой осуществлению наших желаний! — заметил двойник.

— Ты не войдешь за полог!

— Я войду!

— Нет!

Жигмонт почувствовал, как им овладевает бессмысленное упрямство. Он всегда считал это состояние опасным для себя. Но что сделать теперь? Уступить? Жигмонт понимал, что не уступит.

Двойник поднялся из-за стола.

Жигмонт встал следом за ним.

Двойник приблизился к пологу и медленно обнажил меч.

Жигмонт узнал свой меч!

— Я не буду драться с тобой! — внезапно произнес Жигмонт.

— Ты уступаешь мне? — в голосе двойника послышалась глумливость.

«Нет, это не я!»

— Слушай, — Жигмонт заставлял себя говорить спокойно. — Сделай то, что желаешь!

«Всё это — всего лишь наваждение!»

Но двойник раздумал идти за полог.

С мечом в руке он наступал на Жигмонта.

«Всё же меня поймали в ловушку!» — подумал Жигмонт. Ему пришлось тоже обнажить меч.

«Теперь у меня нет выбора! Придется драться!»

Жигмонт следил за каждым движением противника.

Один и тот же человек, единый в двух лицах, вступил в бой с самим собой. Это было более чем странное зрелище!

Из-за полога не доносилось ни звука!

«Бессмысленный поединок! Ведь наши движения совершенно одинаковы! Значит… Остается одно: мы убьем друг друга! Одновременно!»

Жигмонт увернулся от выпада противника.

— Послушай! — крикнул Жигмонт. — Кто бы ты ни был! А я знаю, что ты не я! Не повторяй моих движений! Мы убьем друг друга!

Но двойник продолжал наступать.

«Мне остается лишь одно: попытаться стряхнуть с себя всё это наваждение! Именно сейчас попытаться! Этот человек — не я! Он просто повторяет мои движения и жесты. Подражает мне. Я поддался внушению и вижу в нем себя! Но сейчас, сейчас я сброшу всё это! И я увижу его настоящим! Увижу!»

Жигмонт с радостью заметил, что движения противника всё более отличаются от его собственных движений!

«Сейчас! Еще немного! Я увижу его!»

Острая боль в плече заставила Жигмонта отпрянуть.

Это была настоящая боль. Показалась кровь.

Теперь всё сделалось простым и понятным. Это поединок! Если Жигмонт не станет нападать, он будет убит!

Жигмонт ощутил, как ярость овладевает им. Драгоценное чувство для человека, решившего во что бы то ни стало остаться в живых!

Он обрушил на двойника град ударов. Он рубил, как в бою в открытом поле!

Когда Жигмонт очнулся, двойник, изрубленный и недвижимый лежал на ковре. Мертв!

«Что же теперь?»

Жигмонт внимательно смотрел на лежащего. Тот упал навзничь, раскинув руки.

«Наваждение, однако, не отпускает меня! Я вижу в нем себя! Я вижу свое лицо! Но ведь я знаю, что на самом деле это не так! Это не я!»

— Это не я, не я, не я! — повторил он громко, как заклинание.

Затем, вспомнив о девочке, отдернул полог.

На постели никого не было.

Впрочем, это уже не удивило его!

Он решил во что бы то ни стало увидеть настоящее лицо убитого. Он напрягся, собрал всю свою волю. Он победит наваждение!

Стоять наклонясь было неловко. Голова кружилась от потери крови. Болело плечо. Он сел и продолжал неотрывно смотреть на убитого.

Еще немного!

«Я выберусь отсюда не через все эти серебряные и золотые двери, а самым что ни на есть простым способом!»

Жигмонту показалось, что он побеждает.

Вот уже начала таять опочивальня, краски ковров стали размытыми.

Еще немного!

Но боль одолевала, мешала сосредоточиться.

Угол ковра позади сидящего Жигмонта отогнулся. Показалась женская фигура. Если бы Жигмонт обернулся, он бы узнал служанку, ту самую.

Бесшумно подкравшись босыми ногами, женщина вытянула руки над головой Жигмонта. Лицо ее выражало сильнейшее напряжение.

Жигмонт вздрогнул. Он хотел встать, хотел повернуть голову и не мог. Темная пелена заволокла сознание.

Но в этот последний миг он ясно увидел, как изменяется лицо лежащего.

ГЛАВА 12

Жигмонт открыл глаза. Он ощутил, как стекают по щекам капли холодной воды. Кто-то смачивал его лицо.

Попробовал пошевелить рукой. Понял, что рана перевязана. Плечо тупо ныло. Но он и не к такой боли привык.

Он лежал навзничь. Оперся ладонью о твердую поверхность — утоптанная земля. Немного приподнялся. С губ чуть не сорвался обычный вопрос: «Где я?» Но местность он узнал.

Северные ворота!

Голова еще кружилась. Жигмонт сел с усилием.

Вокруг него толпились люди.

Совсем близко сидела женщина, прикрыв колени заношенной одеждой. Он сразу узнал — старуха у фонтана! Она отставила щербатый кувшин, руки ее были мокры. Стало быть, черпала из кувшина воду и смачивала ему лицо. На этот раз ее взгляд не показался ему отрешенным. Она смотрела с искренним сожалением.

— Вам полегчало, господин? — произнесла она тихим тонким голосом.

Жигмонт вдруг заметил на ее пальце то самое кольцо, что он ей кинул. На золотой печатке — изображение мужской фигуры, по обеим сторонам которой — две птицы с человечьими ликами. Ему почему-то показалось смешным то, что кольцо пришлось ей впору, что она носит его кольцо. Он улыбнулся.

Вокруг него толпились еще люди. Здесь были горожане, жившие поблизости; пригородные крестьяне с осликами в поводу. Стражники, нищие. Пестрели платья женщин. Шныряли мальчишки. Глаза девушек были грустны. В толпе тихо переговаривались и чего-то ждали.