Энн Райс - Мумия, или Рамзес Проклятый

– Оставь это мне, Джулия, – устало сказал Рэндольф. – Я много лет справлялся с кризисами в Индии.

Он пододвинул к ней документы. «Подписывай, пожалуйста, подписывай. Не проси сейчас никаких объяснений. Не унижай меня, мне и так больно».

Его самого удивляло, как сильно он тоскует по брату. Мы не осознаем силы чувства к тому, кого любим, пока он не покинет нас. Всю ночь он пролежал без сна, вспоминая… Оксфордские дни, первые поездки в Египет – с Лоуренсом и Эллиотом Савареллом. Ночи в Каире. Он встал на рассвете и все рассматривал старые фотографии и бумаги. Воспоминания были так удивительно ярки.

А теперь, без вдохновения и без особого желания, он пытается обмануть дочку Лоуренса Он пытается прикрыть десять лет хитрости и лжи. Лоуренс создал и укрепил «Судоходную компанию Стратфорда», потому что на самом деле деньги его нисколько не заботили. Лоуренс всегда рисковал. А что сделал Рэндольф, с тех пор как к нему перешло дело? Только держал в руках бразды правления да воровал.

К его изумлению, Джулия взяла ручку и, не мешкая, поставила свою подпись на всех документах, даже не потрудившись прочитать их. Ну что ж, у него есть небольшая передышка: она не станет задавать лишних вопросов.

«Прости, Лоуренс. – Это было как немая молитва– Жаль, что ты не знаешь всего».

– Через несколько дней, дядя Рэндольф, мы с тобой сядем и во всем разберемся. Думаю, этого хотел мой отец. Но сейчас я так усталаю. По-моему, пора идти домой.

– Да, позволь мне отвезти тебя, – немедленно отозвался Алекс. Он помог ей подняться.

Славный, добрый Алекс. Ну почему в Генри нет ни капли порядочности? Весь мир мог бы ему принадлежать.

Рэндольф поспешно отворил двойные двери. К своему удивлению, он увидел сотрудника Британского музея, дожидавшегося окончания совещания. Досадно. Если бы знать об этом заранее, он вывел бы Джулию через другую дверь. Он терпеть не мог этого надутого мистера Хэнкока, который вел себя так, словно находки Лоуренса принадлежали музею и всему миру.

– Мисс Стратфорд, – приблизившись к Джулии, сказал Хэнкок. – Все решено. Первая демонстрация мумии состоится в вашем доме, как и хотел ваш отец. Естественно, мы сделаем опись всей коллекции и, как только вы пожелаете, перевезем ее в музей. Я думал, вы захотите, чтобы я лично заверил вас…

– Конечно, – устало ответила Джулия. Очевидно, судьба коллекции интересовала ее не больше, чем деловое совещание. – Благодарю вас, мистер Хэнкок. Вы знаете, что значило это открытие для моего отца– Она снова замолчала, видимо пытаясь справиться со слезами. – Ну почему я не поехала с ним в Египет?!

– Дорогая, он умер там, где был очень счастлив. – Алекс сделал неловкую попытку утешить ее. – И в той обстановке, которая ему нравилась.

Ничего себе! Ну и высказался! Да Лоуренса просто-напросто надули. Он наслаждался самым грандиозным своим открытием лишь несколько коротких часов. Даже Рэндольф понимал это.

Хэнкок взял Джулию за руку, и они вместе направились к выходу.

– Конечно же, невозможно установить подлинность находок, не проведя тщательных исследований. Монеты, бюст – это поистине беспрецедентные открытия…

– Не будем делать никаких преждевременных заявлений, мистер Хэнкок. Я хочу устроить всего лишь небольшой прием для старых друзей отца.

И Джулия протянула руку для прощания. Как решительно она прекратила ненужный ей разговор, как она похожа на отца. Как похожа на графа Рутерфорда, если задуматься. Ее всегда отличали аристократические манеры. Только бы состоялся этот брак…

– До свидания, дядя Рэндольф. Он наклонился и поцеловал ее.

– Я люблю тебя, малышка, – прошептал он.

Это удивило его самого. Как и улыбка, осветившая ее лицо. Неужели она поняла, что он хотел ей сказать? «Прости меня, прости за все, малышка».

Наконец-то она одна на мраморной лестнице. Все, кроме Алекса, ушли, и ей очень хотелось, чтобы он тоже ушел. Ей ничего больше не было нужно – только бы остаться одной в тихом салоне «роллс-ройса», за стеклянными окошками, которые отрежут ее от шума внешнего мира.

– Послушай меня хоть раз, Джулия, – говорил Алекс, ведя ее вниз по лестнице. – Я говорю от чистого сердца. Не надо откладывать свадьбу из-за этой трагедии. Я понимаю твои чувства, но теперь ты одна во всем доме. Я хочу быть с тобой, заботиться о тебе. Я хочу, чтобы мы стали мужем и женой.

– Алекс, а я не хочу тебя обманывать, – сказала она. – Я пока не могу принимать никаких решений. Сейчас мне больше, чем когда-либо, нужно время подумать.

Вдруг она поняла, что не может его видеть – он казался таким юным. А она, была ли она сама когда-нибудь юной? Возможно, этот вопрос заставил бы дядю Рэндольфа улыбнуться. Ей двадцать один год. Но Алекс в свои двадцать пять казался ей ребенком. Джулии больно было сознавать, что она не любит его так, как он того заслуживает.

Алекс открыл дверь на улицу, и от яркого солнечного света стало резать глаза. Джулия опустила вуаль. Репортеров не было, слава богу, никаких репортеров, лишь большой черный автомобиль ждал с открытой дверцей.

– Я не останусь одна, Алекс, – ласково произнесла Джулия. – У меня там есть Рита и Оскар. И Генри возвращается в свою старую комнату – дядя Рэндольф настоял на этом. Так что народу будет даже больше, чем нужно.

Генри… Вот уж кого ей совсем не хочется видеть! Какая злая ирония в том, что он был последним человеком, которого видел ее отец перед смертью.

Когда Генри Стратфорд сошел на берег, его атаковали журналисты. Испугался ли он проклятия мумии? Видел ли что-нибудь сверхъестественное в той маленькой каменной пещере, где смерть настигла Лоуренса Стратфорда? Генри молча стоял на таможенном контроле, не обращая внимания на вспышки фотокамер. С ледяным спокойствием он смотрел на чиновников, которые проверяли его чемоданы. Наконец он смог пройти вперед.

Сердце билось так, что звенело в ушах. Он хотел выпить. Он хотел оказаться в тишине родного дома в Мэйфейре. Он хотел встретиться со своей любовницей Дейзи. Он хотел чего угодно, кроме тоскливой поездки с отцом. Забираясь на заднее сиденье «роллса», Генри старательно отводил от Рэндольфа глаза.

Когда длинный, громоздкий автомобиль пробивал себе путь, чтобы выбраться из пробки, Генри заметил Самира, приветствовавшего группу одетых в черное мужчин – очевидно, сотрудников музея. Тело Рамзеса Великого занимало всех гораздо больше, чем тело Лоуренса Стратфорда, которого по завещанию покойного захоронили без особых церемоний в Египте.

О господи, отец ужасно выглядит! За одну ночь он состарился на десять лет. И волосы растрепаны…

– У тебя есть сигареты? – отрывисто спросил Генри. Рэндольф, не глядя, протянул тонкую сигару и спички.