Мария Барышева - Дарители

«Фиат» притормозил у торца длинного дома, изогнутого буквой «г», за несколько дворов от нужного, и как только он остановился, почти сразу завелся двигатель уже стоявшей там зеленой «шестерки», и она не спеша покинула двор. Ян вылез из машины и зашагал в глубь дворов.

Не подходя к месту встречи, которое назначила Чистова, он остановился, раскуривая сигарету и праздно оглядываясь. В этот момент его обогнала молодая невзрачная женщина, держа в одной руке два туго набитых и явно тяжелых пакета, а другой рукой волоча за собой упирающегося мальчишку лет четырех. Ребенок брыкался и громко и картаво канючил:

— Хочу того робота!.. купи-купи… Сашке купили!.. робота хочу!.. Не пойду… пусти, пус-ти!..

Мать, рассвирепев, тряхнула его за руку, приказав замолчать, в этот момент ручка одного из пакетов оторвалась, и на дорогу с веселым стуком посыпались большие бугристые картофелины. Она охнула и остановилась, и в этот момент к ней подскочил Ян, наклонился и начал торопливо подбирать картофель.

— Вот уж несчастье! — весело сказал он. — Сейчас все соберем, только вы мешок поставьте, чтоб мне было удобней. Такое барахло все эти мешки!

— Ой, да что вы… я сама… ох, спасибо вам огромное, — залепетала женщина. Ян водворил картофель на место, завернул край мешка и поднял его.

— Что ж вы такие тяжести таскаете, нельзя, — он поудобней пристроил пакет на руке. — Далеко вам?

— А вон туда, — она кивнула на одну из пятиэтажек впереди. Направление как нельзя устраивало Яна, и он добродушно сказал:

— Для такого веса вам неблизко. Давайте, я донесу. И чадо давайте, а то оно вам руку оторвет. Ишь, горластый какой!

Женщина, очарованная его веселой улыбкой и элегантной внешностью, не задумываясь передала ему мальчишку, и Ян легко вскинул его на другую руку и пошел рядом с женщиной, беззаботно болтая и внимательно осматриваясь. Проплыл нужный ему двор, и обмахнув взглядом и его, и два дома рядом, и давным-давно заброшенный недострой неподалеку, и ряды сараев и гаражей, Ян задумался. Это место было прямо противоположно предыдущему. Там было полным-полно народу, дома, машины, постоянный шум, здесь же царила сонная тишина, люди ходили редко, да и сам район выглядел крайне неблагополучным — жители наверняка привыкли здесь и к дракам, и к чему-нибудь и похуже и вряд ли станут во что-то вмешиваться, а, возможно, и вызывать милицию, чтоб спалось спокойней и жилось дольше. Почему Чистова выбрала такое странное место? Ян быстро прикинул, откуда дворик просматривается лучше всего, и слегка улыбнулся. Кто его знает, может дворик не только просматривается, но и процеливается. Нужно учитывать все — возможно Чистова притащила с собой какого-нибудь любителя-одиночку, и если они где-то и засели, то здесь есть только три места с хорошим обзором. Вспомнив слова Баскакова, Ян слегка нахмурился

Приглядывай за людьми… вдруг кто-то начнет вести себя странно…

но его лицо сразу же разгладилось. Кто-нибудь из его людей может начать вести себя странно только в одном случае — получив пулю в голову или в другую часть тела, иных причин быть не может.

Он довел женщину до ее квартиры на первом этаже, выслушал множество благодарностей, пряча нетерпение за широкой улыбкой, вежливо отклонил приглашение на чай и ушел, не оглядываясь. Ян чуял — что-то будет. Азарт и недовольство нарастали в нем одновременно. Он любил такую охоту, но любил не только процесс, но и результат. А здесь результата не будет. Поймают, отвезут к Баскакову и вроде бы все. Но это не тот результат. Результат — это когда позже… тишина, покой, тэт-а-тэт, полет фантазии… Поэтому лучше все сделать поскорее и убраться с чужой территории без всяких сюрпризов. Сжав губы, он зашагал быстрее и вскоре скрылся за углом дома, где его ждала «команда». Дав каждому быстрые и четкие указания, он отправил подчиненных по местам. Парни послушно двинулись в указанных направлениях, но Ян, оставшийся стоять, почти сразу же прищурился и резко окликнул третьего. Тот вернулся, вопросительно глядя на него раскосыми калмыцкими глазами.

— Чо, Ян Станиславыч?

Ян подошел к нему вплотную и, глядя в упор, свистящим змеиным шепотом произнес:

— Я же приказал здесь стволов на теле не таскать!

— Да я… — ошеломленно-смущенно начал было тот, но, наткнувшись на злой и требовательный взгляд льдисто-светлых глаз, пожал плечами, огляделся и нагнулся. Ян тотчас же толкнул его в бок.

— Совсем обалдел?!! Вали вон в тот подъезд!

Оба быстро зашли в ближайший незапертый подъезд. Там было пусто и тихо, и из-под правой брючины ослушника в руку Яна без осложнений перекочевал «ПСМ». После этого оба молча вышли из подъезда и разошлись в разные стороны: провинившийся — проверять указанное место, а Ян — туда, откуда сможет спокойно за всем наблюдать. Сам он собирался появиться на сцене только в конце действия или в случае крайней необходимости.

Когда снаружи, отгибаемая, заскрежетала проволока, которой были закручены створки дверей сарайчика, Наташа даже не сразу это услышала — все ее внимание было поглощено людьми, сидящими на скамейке во дворике. Нервно кусая губы, она томилась в ожидании милицейской машины, чтобы сразу же выскочить из своего убежища, и только когда одна из створок тяжело отъехала назад, она повернула голову и резко вскочила, подхватив свой пакет. В сарайчик вместе с угасающим солнечным светом ввалился невысокий плотный парень азиатского типа, изумленно и как-то радостно уставился на нее и хрипло сказал:

— О-па! А ты чо тут, подруга?

Не раздумывая, Наташа повернулась и сунулась было в дыру в задней стене сарая, но ее тут же крепко схватили за плечи и втащили обратно. Закричав, она забилась, пытаясь вырваться, и парень отпустил одно ее плечо, чтобы зажать Наташе рот. Ее освободившаяся рука тотчас устремилась в карман пальто и вынырнула наружу с бритвенным лезвием. Извернувшись, она полоснула парня по запястью, порезавшись при этом и сама. Нападавший зашипел от боли и на мгновение разжал пальцы. Наташа отскочила к стене, откинула голову и, зажмурившись, взмахнула рукой с лезвием. Но парень оказался проворнее и успел перехватить ее руку прежде, чем лезвие вонзилось в шею, чтобы располосовать сонную артерию. Он вывернул ей запястье так, что в нем что-то хрустнуло, и Наташа, взвизгнув от боли, разжала пальцы. Влажная от крови ладонь легла ей на рот и превратила крик в глухое мычание. Теперь Наташу держали так, что она не могла даже пошевелиться.

— Да ты и вправду сдвинутая! — зло сказали за ее спиной. — Вот стерва! Что сделала! Жаль, трогать тебя нельзя!