Чёрные воды (СИ) - Каминский Андрей Игоревич
— Великие Древние весьма снисходительны к человеческим слабостям, — усмехнулся Калавайм. — Тем более, многие наши обряды позволяют превратить эту слабость в силу. Думаю, Керейтар вам сможет объяснить это лучше.
Алиор кивнул. У него и впрямь теперь есть много времени, чтобы досконально изучить догматы жестокой религии Ломара.
* * *Когда, несколько месяцев спустя в бухту прибыл обещанный корабль с новой партией каторжников, капитан новой триремы был очень удивлен увидев стоящий на берегу массивный форт. Рядом с ним деловито сновали каторжники, коих во дворце губернатора, давно уже считали покойниками. Сойдя с берега капитан изумился еще больше: его встречал триремарх Алиор обнимавший за талию какую-то полуобнаженную девицу, явно ломарского вида. Рядом с ним усмехался верховный жрец черного культа о существовании которого в империи старательно пытались забыть. Вид у них всех был весьма довольный, Алиор сердечно поприветствовал капитана триремы, хотя в этом приветствии было и что-то саркастическое. После капитана пригласили во внутренний двор форта, где он испытал еще два потрясения. Во-первых во дворе стояли не меньше двадцати связанных рабов зиггиев, — причем охраняли их тоже зиггии, торговавшиеся с одним из солдат-ветеранов по поводу цены. Алиор небрежно сказал, что ему удалось заключить небольшое соглашение с вождями варваров и теперь на этом берегу будет развернута бойкая торговля. Разумеется, если губернатор сможет организовать регулярный завоз побрякушек и конечно амфор с вином. Капитан пообещал Алиору поговорить с губернатором на эту тему и даже сам изъявил желание купить нескольких рабов. На что Алиор ответил, что он их ему подарит, дабы ознаменовать дальнейшее деловое сотрудничество.
Но еще большее потрясение капитан испытал, когда увидел позади форта небольшое приземистое строение, собранное из болотных топляков. Зайдя туда, он с ужасом увидел большой каменный алтарь, залитый кровью. Над ним стоял безобразный идол, вырезанный из какого — то вывороченного пня и изображавший огромную многолапую жабу. Вокруг деловито сновали жрецы, принимая пожертвования от свой паствы. Среди последней, как успел заметить капитан было много и зиггиев.
Вернувшись в Давриту, триремарх первым делом поспешил к губернатору, которому тут же и поведал все увиденное. Губернатор был немало удивлен и напуган всей этой чертовщиной. Поразмыслив немного, он решил, что прежде всего нужно направить гонца в метрополию, а до тех пор развивать торговлю с Алиором, — разумеется пока без всяких бумаг. Вскоре в новую колонию отправился первый корабль с грузом различных украшений, тканей и конечно фляг с дешевым вином. Торговля стремительно набирала обороты, а вскоре пришел и ответ из Посейдониса. В столице решили, что раз уж официальной целью этой ссылки как раз и было основание новой фактории, то нет смысла, что либо менять. Алиора вызвали сначала в Давриту, а затем и в столицу, официально вручили ему все положенные грамоты наместника Зиггии, подчиненного губернатору Давриты. Так с тех пор и повелось, триремарх вместе с вождями зиггиев стали получать огромные барыши от работорговли. Позже Алиор организовал добычу леса, потом открыл еще несколько промыслов. Вскоре колония перестала зависеть от Давриты, став подчиненной непосредственно Посейдонису. Кроме того, Алиор добился для себя права наследственного владения колонией, благо дети у него уже появились.
Отжив свое, Алиор скончался передав бразды правления своему сыну. По причине его малолетства, первое время за него правил Калавайм, назначенный регентом. В остальном же внутреннее устройство колонии не поменялось. По причине своей удаленности от Атлантиды её подчиненность метрополии носила скорее формальный характер, — фактически это было самодостаточное государство со своей правящей династией и официальной религией в виде культа Тсатхоггуа. Самостоятельность этого государства доходила до того, что один из правнуков Алиора даже попытался установить дипломатические отношения с Ломаром, в то время как Атлантида вела с ним очередную войну. Такую дерзость никто колонии прощать не собирался, император даже хотел направить туда карательную экспедицию, но до окончания войны об этом пришлось забыть. А потом Атлантиде стало и вовсе не до Зиггии, — землю стали сотрясать очередные геологические катастрофы, вновь до неузнаваемости изменившие лик планеты. В «одну ужасную ночь», впоследствии описанную Платоном, Атлантида ушла под воду. Во всех многочисленных колониях начались восстания порабощенных варваров и резня атлантов. Лишь в отдельных регионах планеты, бывшим хозяевам Земли удалось сохранить свою власть и стать родоначальниками новых династий.
Не пощадило время и Ломар, — его уничтожили новый натиск ледников и сокрушительное нашествие желтокожих иннутов-предков современных эскимосов. Уцелевшие ломарцы бежали на восток, где и растворились среди местных народов. Осколки их тайного знания сохранились в колдовских приемах скандинавов, финнов и саамов.
Что до колонии в Зиггии, то она сумела пережить обе свои державы — основательницы, хотя и ей пришлось нелегко. Море, соединявшее Каспий и Азов пересохло, обнажив огромную равнину, в скором времени превратившуюся в бескрайние степи. С востока на запад их перерезала широкая река, по обеим сторонам которой раскинулись густые леса. Местные жители, — потомки зиггиев назвали её Пшиз — «Царь рек». Самих же их позже окрестят зихами и меотами. Они же воздвигли множество городищ и сел вдоль могучей реки.
Атлантская колония оказалась на её северном берегу. Все эти потрясения не могли не сказаться и на ней — она измельчала, захирела, чистокровных атлантов и тем более ломарцев в ней почти не осталось, — все они перемешались с меотами, принявшими культ Черного Тсатхоггуа. Окрестные жители боялись городища, затерянного посреди густых лесов, у устья впадавшей в Пшиз небольшой речки. И самые страшные легенды были как раз про то, какие обряды творятся на берегах этой речки и почему её вода имеет такой черный цвет.
Спустя тысячелетия в степях появились первые кочевники-киммерийцы. Но и они были напуганы жутким культом, а некоторые даже сменили своих богов на Тсатхоггуа, став главными поставщиками жертв Богу-Жабе. Киммерийские охотничьи отряды рыскали по всей степи, грабя небольшие села и пригоняя к городищу толпы пленников.
Так продолжалось еще несколько столетий. А потом с востока стали приходить племена новых людей с миндалевидными глазами и скуластыми лицами, отличных наездников и метких лучников, жадных до грабежей, разбоев и богатой добычи.
Глава 3
Ишпакай, вождь скифов задумчиво смотрел как медленно заходит за горизонт солнце. Алый диск отражался в водах могучей реки, неспешно катившей свои воды на запад и казалось, что именно лучи заходящего светила придавали этой воде кровавый оттенок. Но это было не так, — весь прошедший день небольшой песчаный мыс образованный слиянием двух рек был свидетелем жестокой битвы. И сейчас весь берег был завален трупами, — люди и лошади, русоволосые воины в бронзовых шлемах и медных панцирях и смуглые воины в железных латах, лежали вперемешку, — зарубленные мечами, пронзенные стрелами и копьями, с головами размозженными ударами могучих булав. А из густого леса, полукругом обступившего мыс со всех сторон, уже раздавался вой волков и тявканье шакалов, спешащих на кровавую тризну.
А на самом краю мыса стояло городище, обнесенное высоким земляным валом, с деревянным частоколом наверху и крепкими воротами в самой толще вала. С двух сторон город был защищен реками — с одной стороны могучим Пшизом, с другой — безымянной заболоченной речушкой вытекающей из леса. Вода в этой реке была необычайно темной, хотя сейчас к черному добавилось немало и красного цвета. Обе реки соединял широкий и глубокий ров, превращавший ту часть мыса на которой стоял городок в небольшой остров. Мост через ров был поднят, а ворота накрепко заперты. Но скифы знали, что это ненадолго, — жестокая битва была и так выиграна, а значит, штурм и последующая резня была уже делом времени. Янтарно-желтые глаза Ишпакая светились предвкушением кровавой потехи. Сам вождь скифов был высоким мужчиной средних лет, поджарым и мускулистым, словно степной волк. Стройную фигуру прирожденного наездника обтягивала рубаха из металлических чешуек, покрытых затейливым орнаментом, как и кожаные штаны, заправленные в высокие сапоги. Поверх рубахи на плечи Ишпакая была наброшена кожаная куртка, с воротником из меха барса и покрытая изображениями сплетающихся пантер и орлов, терзающих оленей. Черные волосы обхватывала резная деревянная корона, также украшенная затейливыми рисунками. С его шеи свисало бронзовое ожерелье, в одно ухо была вставлена золотая серьга в виде грифона, запястье обхватывал массивный браслет из красной меди, украшенный изображениями оленей и грифонов. Талию скифа обхватывал широкий кожаный пояс, с которого свисали серебряные фигурки коней. К левому бедру Ишпакая был прикреплен полупустой колчан, за плечами виднелся скифский лук из двух рогов какого-то животного. В руке он держал массивный акинак, с которого еще капала кровь, еще один меч, гораздо длинней покоился в деревянных ножнах, обтянутых кожей.
