Основной закон-2 - Дмитрий Николаевич Матвеев
***
- Скажи, Ника, Иринка так ничего и не вспомнила?
Валерик с помощницей сидели на кухне. Ирина у себя в комнате смотрела телевизор. Она уже вполне окрепла. Забросила трость и теперь большую часть времени гуляла вокруг озера, упражняя ноги. Когда вконец уставала, садилась к телевизору отдохнуть.
- Ничего, - покачала головой Вероника. – примерно с начала позапрошлого лета все воспоминания словно обрезало. А до того – большая часть на месте. Меня помнит, все наши совместные приключения помнит, детство, бабушку свою. А потом – словно пустота, ни одного просвета. Ни тебя не помнит, ни ваших отношений. И эту… лабораторию… тоже. Вот как ты её пробудил, так с того момента память словно включилась обратно. И здешние события она помнит прекрасно.
Валерик поморщился. Горло перехватило, где-то в груди защемило, душу резануло болью. Он посидел с минуту, продышался, потом спросил сипловато:
- А ты… ты ей рассказывала?
- Разумеется, - вздохнула Вероника и тоже поморщилась. – Это был тот ещё душевный стриптиз. Но мне было нужно это сделать. Для самой себя в первую очередь.
- И как она эту информацию восприняла? Насколько поверила?
- Трудно сказать наверняка, но, думаю, поверила. Только, знаешь, отнеслась к моему рассказу как-то отстранённо. Вроде как это всё было, но не с ней, или не совсем с ней. А с той девочкой, которая была «тогда». У нынешней Иринки ничего такого не было. Она не влюблялась, не работала в институте, не… Ничего «не». И ты уж прости, но тебя она откровенно побаивается. Может даже, не тебя самого, а твоих возможностей, но тем не менее. И она… она хочет уйти. Она ведь уже вполне восстановилась, в состоянии полностью себя обслужить. Там, в городе, у неё есть квартира, есть какие-то деньги, причём не такие уж маленькие. Она с моих слов знает, что всё обеспечил ей именно ты, и благодарна за это. Но теперь, по её словам, ей нужно время. Нужно решить, что делать с теми полутора годами, которые выпали из её жизни. И, наверное, во многом начать жизнь сначала.
Слышать это было тяжело. Валерик думал, что всё уже отболело, что душа успокоилась, загрубела, покрылась непробиваемой бронёй цинизма и стала нечувствительна к сентиментальным и романтическим моментам. Он ошибался. Вдруг оказалось, что надежда на то, что всё ещё можно вернуть тихонько живёт где-то в дальнем уголке сердца. Вернее, жила… до последней минуты.
Словно сами собой сжались кулаки. Стиснулись зубы, чтобы удержать глухой стон. Крепко сомкнулись веки, чтобы не пробились наружу горячие злые слёзы. На какое-то время мир вокруг перестал существовать. Все силы уходили на то, чтобы унять жгучую боль от потери еще одного кусочка души. Вот только для этого всех сил и умений целителя оказалось недостаточно. Никакой золотистый туман, сколько не гони его в грудь, не мог справиться с мучительным ощущением утраты, на этот раз – действительно безвозвратной.
Прохладная ладонь легла на лоб, остужая голову, притиснула затылок к чему-то мягкому. Нежный голос прошептал:
- Это пройдёт. Хочешь, я поделюсь с тобой силой?
Валерик был не в состоянии размышлять, все его желания свелись к одному: унять боль. И он сейчас не мог ответить иначе:
- Хочу.
Ладонь медленно прошлась по щеке, потом еще раз. Макушку обдало легким тёплым дыханием, которое тут же сменилось нежным прикосновением губ. И боль стала мало-помалу отступать, пока не уменьшилась настолько, что её вполне можно было терпеть.
Парень разжал кулаки, открыл глаза. Напротив опускалась на стул Вероника.
- Спасибо.
Валерик раскрыл было рот, чтобы это сказать, но тут распахнулась дверь, и на кухню влетела Иринка с вытаращенными глазами.
- Пойдемте скорее! Там такое показывают!
Глава 35
Откуда взялась эта запись, Валерик понял сразу: та журналистка. Выходит, она сознательно вытащила этого парнишку, Василия, из машины на улицу. Точно рассчитала место, прицелилась, и лишь потом принялась звать на помощь. Вот же с-сучка! И всё было видно предельно чётко: вот янтарь светится, вот он погас и точно в это же время исчезают повреждения. Вот приходит он, Валерик, прикладывает ко лбу мальчишки шар. Янтарь гаснет, парень приходит в себя и встает на ноги, уже здоровый.
- Это конец, - тут же резюмировала Вероника. – Фактически, приговор.
- Почему? – удивилась Иринка.
- Теперь будут охотиться не за целителем, а за янтарными шариками. А поскольку Валера прежде лечил без них, а теперь с ними, его выпотрошат по полной, невзирая ни на какие договоры.
- И что делать?
-А что тут сделаешь? – пожала плечами Вероника. – всё самое гадкое уже сделано.
Телевизор пыхнул вонючим дымом и погас.
- Простите, девочки, - повинился колдун, – не сдержался. Сил нет смотреть на всё это. Но теперь вам нужно буквально бегом собираться и уезжать. Сегодняшней ночью, максимум – завтрашней, сюда придут за шариками. Вы им не нужны, но можете попасть под замес просто потому, что оказались не в то время и не в том месте. Ты, Иринка, уже вполне здорова. Тебе нужно разве что немного окрепнуть. Собирать тебе особо нечего, вещами ты не успела обрасти. Сейчас приедет очередной клиент, я с ним быстро разберусь и попрошу довезти тебя до посёлка. Как раз успеешь к автобусу. Хочешь – езжай в Москву, хочешь – на местный полустанок. Только заранее прикинь расписание, чтобы на станции до утра не торчать.
- А я? – несколько растерянно спросила Вероника.
Спросила и тут же отругала себя за идиотский вопрос. Сама ведь прекрасно знает, что нужно делать. Вот только именно этого и не хотелось.
- А ты смотри сама. Хочешь – с Иринкой, хочешь – пешком, но чтобы до темноты тебя здесь не было. Расписание автобусов ты знаешь.
- А почему до темноты? – продолжала тупить Вероника. Ей было отчаянно жаль эту тихую жизнь на озере. Ведь так всё хорошо было! И даже появилась надежда получить от Валерика что-то большее, чем просто рабочие отношения. И тут…
- Всё, девочки, - завершил прения парень. – Собирайтесь, а я пойду работать. Клиент уже прибыл.
***
- Охренеть!
Андрей Прокофьевич Плиев попивал кофе – увы, без коньяка, - в уютной комнате позади своего кабинета. Секретарша, доставив и получив удовольствие, выскользнула из неё пять минут назад, а господин Плиев остался. Взял приготовленный всё той же секретаршей кофе, включил телевизор
