Основной закон-2 - Дмитрий Николаевич Матвеев
- Хватит! – скомандовала она.
Валерик прервался, глянул на результат: несколько искорок кружилось, как и в первый раз, где-то в затылочной области. Продолжалось это недолго, лишь несколько секунд, а потом все они одна за другой погасли.
- Ну что, довольно для первого раза, - произнес врачеватель, поднимаясь на ноги. – Айда до дому.
- Думаешь, этого хватит? – усомнилась Вероника.
- Более, чем. Помнишь, чем кончилась первая попытка? Не хотелось бы повторять.
Уже вечером, за чаем, Вероника поинтересовалась:
- И долго так вот, по капельке, придется продвигаться?
- Долго, - ответил Валерик. – Может, даже не один год. Но другого способа я пока не знаю. Через неделю попробую добавить минутку воздействия, потом еще одну и постепенно доведу минут до десяти. И, видимо, надо начинать делать ей масаж и принудительную гимнастику: двигать руки-ноги, сгибать их в локтях-коленях.
- Чтобы мышцы двигались?
- И для этого тоже. Но главное – я не знаю, насколько в мозгу сохранились нейронные связи. Ладно еще внутренние органы работают. Но мозг запросто может забыть, как, скажем, двигать руками. И тогда как ни крутись, а шевелиться Иринка не сможет, не говоря уже о том, чтобы ходить, говорить и вести полноценную жизнь.
- Это её всему придется заново учить? – ахнула Вероника.
- Все может быть. Возможно, Иринка разумом станет соответствовать новорожденному младенцу. А возможно, и вовсе не очнется, навсегда оставшись таким вот бессознательным телом.
- Ужас какой! – искренне сказала девушка и зябко поёжилась.
- Да, - согласился Валерик. – Это было бы самым страшным. Я не уверен, что смогу в этом случае прервать её жизнь.
Веронику снова передернуло:
- Давай не будем о таких жутиках говорить. Случится – тогда и станем решать, что делать.
***
Работа с Иринкой подействовала на целителя позитивно. Можно даже сказать, целительно. И пусть процедуры длились лишь пару минут в день, хандра стала потихоньку отступать. Валерик вернулся к своим обычным тренировкам: по утрам стал бегать вокруг озера, делать зарядку, непременно завершая упражнения купанием. Вечером, в сумерках, уходил в лес: тренировал свой дар. К своим богатым клиентам стал относиться равнодушно: есть они – хорошо, нет – еще лучше. Перестал обращать внимание на недовольное ворчание толстяков, а попытки соблазнения со стороны дам, порою весьма изощренные, просто не замечал.
Глядя на него, и Вероника принялась восстанавливать форму: пробежка, растяжка, силовые упражнения, отработка ударов, бой с тенью. Валерик заказал и подвесил во дворе несколько разнокалиберных боксёрских мешков, и, пытаясь копировать движения девушки, тоже принялся избивать «груши». А та, глядя на его неумелые действия, неожиданно для себя принялась учить – настолько, насколько сама умела. И мало-помалу отношения меж ними, поначалу настороженные, устаканились. Ну а куда деваться? Общее хозяйство, совместные трапезы, разговоры и, конечно, уход за Иринкой – всё это неизбежно сблизило обитателей дома. После периода осторожных прощупываний, изучения друг друга, притирки вышло этакое честное добрососедство. Примерно, как в коммуналке: хочешь жить спокойно – не плюй в суп соседу.
С соседями, то есть с жителями ближнего поселка, отношения поначалу были чисто формальные: Валерик периодически выбирался туда в магазины за продуктами да хозяйственными мелочами. Со всеми здоровался, как это полагается в деревне, но разговоров не заводил. Повода для расспросов тоже не давал, да и глянуть умел так, что у любопытных разом пропадали все вопросы до единого. Другое дело – Вероника. У неё свои потребности: не все женские дела полагается знать мужчинам. По крайней мере, не полагается видеть. Взять хотя бы гигиенические средства, те, что с крылышками. Как молодой девушке заказывать такие штуки молодому парню, который не только не муж, но даже не любовник? Это ж по меньшей мере, неловко!
Вот и взяли в оборот Веронику поселковые кумушки. Не сходу, где-то на второй-третий раз, как она в одиночку стала появляться в поселке. Еще бы: красивая девка, да ещё без мужика – это ж все бабьи расклады меняет! Конечно же, тётки стихийно соорганизовались. Отследили на подходе, грамотно перехватили у дверей аптеки, отрезали пути к отступлению и жадно принялись допрашивать. Сперва о погоде разговор завели, потом о кулинарных рецептах, а после начали допытываться: кто такая, откуда приехала, чего ей тут надо, замужем или нет, чем на жизнь зарабатывает и еще миллион вопросов и вопросиков.
Сперва Вероника пыталась улыбаться и быть вежливой, потом её улыбка угасла, а голос посуровел. Но разве такая мелочь остановит потерявших берега тёток, дорвавшихся до свежатинки! Не торопясь и со вкусом препарировали они человека, не стесняясь интересоваться тем, чем даже с близкими не всегда делятся.
- Так ты говорила, что мужик твой дохтор. Так?
Толстая тётка в зелёной кофте домашней вязки поверх домашнего халата и калошах поверх шерстяных носков почесала бок.
- А печёнку он лечит? У меня вот здесь щемит, - она принялась тыкать пальцами куда-то себе в область кофты. – А то в поликлинике на каждый потрошок свой дохтор, в очереди-то не пересидишь.
Вероника попыталась сообразить, как бы ей извернуться, чтобы не отвечать впрямую, но тут прилетело с другой стороны: крепкая еще бабулька в коричневом глухом платье, практичной рабочей куртке с надписью на спине «Горсвет» и в калошах поверх шерстяных носков, с ехидцей спросила:
- А вы с дохтуром как, женатые, аль так, полюбовники?
На этом терпение у Вероники закончилось. Хорошо, что всё необходимое она уже успела купить. Выпрямилась, глазами сверкнула:
- Не твоё дело, старуха, с кем и как я живу. За своим домом следи, а в чужой не лезь!
Та будто этого только и ждала. В свою очередь распрямилась, хоть и стояла прежде в три погибели скрючившись, вдохнула поглубже и заверещала на весь посёлок:
- Ах ты курва городская! Ах ты мразь, гадина подколодная! Да поглядите ж люди добрые, экая тварюга к нам заявиласи! Да как такую стервь ноги по земле носят! Да чтоб у тебя патлы все повылазили, сучка паршивая!
Прочие тетки стояли, с удовольствием и явным одобрением слушая концерт. А та, в зеленой кофте, довольно улыбалась, кивая каждому оскорблению. Вероника стояла, сжимая кулаки, страстно желая вбить старой калоше её слова ей же в глотку, да чтобы вместе с зубами. Но видела: стоит ей пусть даже не ударить, а в боевую стойку встать, тут её бабы и разорвут. Они только того и ждут. И старуху переорать
