Дневник загадочных писем (ЛП) - Дэшнер Джеймс
— Ничего себе сделка!
— Я вернусь через секунду и все принесу.
Через пару минут они вооружились карандашами, и гонка началась.
Как и при работе с первой подсказкой, Тик выписал в дневник осмысленные словосочетания. После этого он снабдил каждое из них букво, чтобы обозначить порядок, в котором их следует считать. Поскольку он уже делал это раньше, теперь задача казалась легкой.
Самой большой проблемой было выяснить, о какой полуночи шла речь — о начале шестого мая или о конце. Потом он понял, что, коль скоро в ответе будет явно не полночь, в конце все станет ясно само собой.
Он нервно глянул на Софию, которая явно больше думала, чем писала, и стучала карандашом по лбу, уставившись в подсказку.
«Я опережаю ее», — подумал он и продолжил царапать вычисления.
Через пару минут страница его дневника выглядела так:
«Начало: полночь.
A. Отметка в шесть часов до полуночи — 18.00.
B. Четверть часа после A — 18.15.
C. Семнадцать минут после B — 18.32.
D. C плюс 166 минут — 21.18.
E. D минус 7 четвертей часа — 19.33.
F. E плюс минута умножить на 7 — 19.40.
G. F округлить до получаса — 19.30.
H. -G плюс три получаса — 21.00 шестого мая».
— Бинго! — закричал он, оборачиваясь, чтобы сказать время вслух. Его слова застряли в глотке, когда он увидел ухмылку Софии и ее лист бумаги с написанным поперек ответом: «21.00».
— Блин, — пробормотал Тик. — Но ты даже ничего не записывала!
— Зачем мне записи, если есть мозги?
Тик сложил руки:
— Я беру свои слова назад. Ты не женщина, а девочка. И я ненавижу спагетти.
— Не можешь смириться с тем, что продул, или как там выражаются американцы?
— Примерно так.
София заложила руки за голову, уставилась в потолок и глубоко вздохнула, наслаждаясь победой:
— Сгораю от нетерпения увидеть твой домишко в Вашингтоне. Твоя мама ведь приготовит мне хот-дог?
Тик схватил со стола шестую подсказку и встал:
— Если тебе повезет. А что заставляет тебя думать, что у нас не дом, а домишко, а, богатая девочка?
София опустила руки на колени и оглядела Тика с головы до ног:
— Я посмотрела на твою одежду и сказала себе, что этот мальчик, должно быть, живет в маленьком домике. — Она подмигнула и сильно ущипнула Тика за ногу.
— Ай! — вскрикнул он, потирая пострадавшее место. — Зачем?
— Нужно же дать тебе понять, что я шучу.
Тик покачал головой:
— Ты ненормальная.
— Чья бы корова молчала, твоя бы мурчала.
Тик сложился пополам от хохота и упал на диван, держась за живот.
— Что такого?
— Для начала, ты сказала все наоборот. И корова, наверно, все же мычала.
— Все равно. Вот приеду к тебе и возьмусь учить тебя итальянскому, чтобы можно было поговорить, как положено умным людям.
— Спасибо большое, я не думаю, что мне нужно знать что-нибудь по-итальянски, кроме «спагетти». Ну и еще есть пицца.
София попыталась снова его ущипнуть, но Тик опередил ее, подпрыгнув и выбежав из комнаты, чувствуя, что погоня настигает его. К счастью, в кухне уже был готов обед — лапша быстрого приготовления и бутерброды с арахисовым маслом.
* * *На следующий день Тик с тяжестью на душе попрощался с Норбертом, а затем с Фрупи и Софией, высадившими их у агентства по прокату машин: богатой итальянке и ее дворецкому надо было спешить на самолет. Всего за день они стали одной семьей, и он не мог думать о том, что больше никогда их не увидит. Что ж, по крайней мере, всегда можно было рассчитывать на электронное письмо от Софии, и Тик надеялся, что она действительно приедет к нему этим летом.
Конечно, к тому времени волшебный день уже пройдет, и никто не может знать, что тогда изменится.
После еще пары насыщенных дней в компании сверхзаботливой тети Мэйбл, жаждущей обрисовать внучатому племяннику всю его будущую жизнь, Тик с папой направились обратно в Вашингтон.
А потом для Тика начались три самых длинных месяца в его жизни.
Часть 3. Волшебные слова
Глава 27. День дурака
Тик разглядывал собственное отражение в темной луже всего в нескольких дюймах от своего лица, не в состоянии поверить, насколько жалко он выглядел. Напуганный ребенок с плещущимся в глазах страхом. Оба конца его шарфа свисали и макались в лужу, лежа там, как дохлая рыба. Он зажмурился, когда Билли «Козел» Купер снова занес над ним кулак и впечатал его Тику в спину: боль была невыносимой.
Тик не сказал ни слова:
— Ну же, хозяин Тошношарфа! — рычал Козел, все сильнее давя коленом Тику на позвоночник и выворачивая тому руку. — Тебе всего лишь нужно сказать: «С днем дурака. Пожалуйста, вымочите меня как следует». Ты уже большой мальчик и вполне с этим справишься.
Тик не произносил ни слова, несмотря на боль и чувство унижения, растущее по мере того, как все больше и больше школьников стекалось к месту действия. Несколько месяцев назад он сдался бы и сказал то, что от него требовал Козел. Он сделал бы все, только бы это побыстрее закончилось и он бы смог пойти домой. Но не теперь. И никогда больше.
Билли погрузил лицо Тика в лужу и держал его так несколько секунд. Тик сохранял спокойствие, зная, что сможет задерживать дыхание гораздо дольше, чем у Козла достанет смелости его держать. Когда тот наконец убрал руку с шеи Тика, он медленно поднял голову, сплюнул и сделал глубокий вдох.
— Говори уже! — прокричал Билли уже не в силах сдерживать злобу. Если ему не удастся подчинить себе Тика, стороны поменяются местами, и унижение почувствует уже он. — Говори, или я оберну твой несчастный шарф вокруг твоей головы и буду держать, пока не задохнешься.
Тик почувствовал внезапный прилив уверенности, и слова сорвались у него с языка, прежде чем он смог удержаться:
— Продолжай, Билли-бой. По крайней мере, мне не придется больше лицезреть твою козлино-франкенштейновскую рожу.
Он воспрял духом, когда вокруг него засмеялись. Кое-кто захлопал в ладоши и засвистел.
— Козлино-франкенштейновская рожа! — прокричала какая-то девочка. — Билли с козлино-франкенштейновской рожей!
Смеха еще прибавилось, за ним последовали шепотки и шарканье ног явно услышавших достаточно учеников.
— Оставь его в покое, козлиная рожа! — крикнула девочка, обернувшись через плечо.
Тик закрыл глаза и глубоко вздохнул, ожидая, что Билли окунет его с головой и уже не отпустит. Но, к собственному удивлению, он почувствовал, что его руку отпустили, а давление ноги Билли на его позвоночник куда-то исчезло. Весь правый бок Тика покрылся тысячами иголочек: кровь приливала обратно. Он отошел подальше от лужи и присел на мягкое место, разглядывая Билли.
Козел смотрел на него сверху вниз со странным выражением лица. Это не было злобой или ненавистью. Он как будто… удивился.
— Ты странный, парень, — сказал Билли. — И меня все равно от тебя тошнит. Так что иди домой и повесься на своем Тошношарфе. — Он пнул Тика по ноге и удалился вместе со своими дружками.
Тик не смог разобраться в противоречивых чувствах, поднявшихся в этот момент в его душе, и к собственному удивлению сначала расхохотался, а потом едва не заплакал.
По доге домой Тик выкинул Билли из головы и подумал вместо этого о трех долгих месяцах, которые он пережил. После увлекательного смертельно опасного приключения на Аляске он ожидал, что приедет домой и не успеет прийти в себя, как подсказка последует за подсказкой, незнакомец будет сменять другого незнакомца на пороге его дома, и приключения никогда не прекратятся.
Но ничего не происходило. Совсем ничего.
Они с Софией вовсю обменивались почтой, никогда не забывая спросить друг друга, происходило ли что-нибудь новое и необычное. В ответ всегда приходило злое «НЕТ!».
