Мастер белого шума (СИ) - Харп Виктор
— Сартапцы заподозрили, что среди вас имеется третий оборотень. Сами учуять не могли — потеряли нюх, а найти его было для них очень важно из-за характера диверсии. Никаких вопросов, Рик, никаких! — пресек он мою попытку. — Но третий оказался не сартапцем, а беглым рабом. Причем, сохранившим способность к оборотничеству. По случайности. Парень специально опоздал к началу торжества — все не мог решиться примкнуть к поступающим, присматривался издали и оказался вне зоны аномалии. А потом его нашли и сгребли в общую кучу, — Грегор сделал паузу и уделил внимание скромному ужину. — Они пытали Раммизеса, чтобы узнать: почему он сохранил дар оборотничества, чей он на самом деле диверсант, что за оружие было им использовано, и как теперь вернуть утраченную способность.
Я горестно слопал сразу два печенья.
— И последнее, — сказал Грегор, долив мне чаю. — Они не беспокоились, что жертва заговорит. Кляп был пропитан ядом. От отравы оборотничесво не избавляет, как и от застрявшей пули. Опоздай ты еще на несколько минут, говорить было бы уже некому. Я ответил на твои три вопроса?
Кивнув, я слепо (потому что наблюдал за насупленным сержантом) пошарил по тарелке, ничего не нашел, и отправился к выходу. Грегор сказал в спину:
— Пожалуй, одну черту из твоего старого имиджа можно оставить, Рик. Быть молчуном полезно для здоровья.
Для здоровья, может, и полезно, — мысленно спорил я, ворочаясь на койке в провонявшей желчью и лекарствами комнате, — но не для душевного.
За два года бродяжничества я сумел сохранить себя. А тут каких-то двое суток прошло, а ощущение, будто я перестаю быть собой. Даниэль Эспанса таял как корочка наста, а из-под нее вылазила мерзкая чужая рожа. Мертвый Фредди Милар.
Уж не колданула ли тут как-то хитро роненка Халия, чтобы образ был более убедителен? Помнится, когда она закапала какую-то дрянь мне в глаза, я от острой рези на миг потерял сознание. Или не на миг? А ведь не зря говорят: глаза — зеркало души.
Стоп, — сказал я себе. Хватит накручивать. Я же прирожденный 'лишенец'. Магия на меня не действует. Обычная.
Но у кочевников — не совсем обычная, — тут же припомнил я. Она у них какая-то шаманская. И еще (или — поэтому) они чем-то схожи с 'лбами' по части гипноза и запудривания мозгов.
Как ни душно было в комнате, меня продрал озноб.
Я попытался вспомнить, как выглядела моя детская в деревенском доме, и не смог!
Зато назойливыми мухами лезли в глаза другие картинки. Коричневые, в потеках, стены чужой полуподвальной квартиры, куда никогда не заглядывало солнце, и где я никогда не жил. Я видел ржавые разводы на мойке с горой грязной посуды, ободранную клеенку в мелкую клетку на столе загаженной кухни и даже чувствовал тяжелый, ненавистный запах перегара, навсегда пропитавший облезлые обои.
Видение было таким ясным и четким, что я подскочил.
Сон. Всего лишь кошмарный сон. Будем надеяться.
Глава 7. Эвакуация
Черный маг Микаэль Эспанса пригубил чашку крепкого кофе и чуть заметно улыбнулся.
— Мне не нравится ваша реакция, профессор, — немедленно отреагировал полковник, бросив в коробку горстку снятых с доски фишек.
— А какую вы ожидали?
— Признайте поражение, имейте смелость.
— Не вижу причин. Ваши аргументы? — стерев с лица раздражавшую менталиста улыбочку, Эспанса оглядел доску. Ирония осталась только в глубине глаз мага.
Фишка с именем Фредди Милара вплотную и с большим отрывом от остальных приблизилась к верхней красной черте.
— Почему я должен признать наследником это порождение Клоаки? — черный маг никогда не называл Темный город незаконно присвоенным его жителями именем.
Безопасник сел за стол, взял свой остывший кофе и расслабленно откинулся на спинку стула, но взгляд оставался цепким, как у зверя в засаде.
— Мы составили психологические портреты ваших абитуриентов до и после личностной катастрофы. За вычетом лиц без документов и еще пары мальчишек из глухой провинции, сведения о которых не успели поступить. Из оставшихся после всех фильтров пятнадцати человек в 'группе икс' только Рик не продемонстрировал особых признаков шока от потери дара, и его поведение практически не изменилось, разве что стало более вызывающим. Молчун все же знал порядки Темной стаи и предпочитал не лезть на рожон.
— Мне бы не хотелось ступать на столь зыбкую болотную почву, как психология, но все же выскажу первый контраргумент. Вам не кажется, что это... существо настолько тупо, что с него все, как с гуся вода?
— О, нет, профессор, не кажется. Это, как вы говорите, существо — изворотливее змея! Я уже не говорю о его пронырливости.
— Данная характеристика не относятся к Даниэлю. По рассказам его деревенского окружения, мальчик обладал прямым характером и обостренным чувством справедливости. Сложно представить бандита с такими качествами. Это второй контраргумент. У вас все доказательства такие зыбкие?
— Вот вместе и посмотрим, — менталист не скрывал удовольствия: заставить надменного и очень высокооплачиваемого академика все-таки поработать на него, да еще и бесплатно — это и забавно, и экономия бюджета. — Раскрою еще одну карту. Для начала вернемся к событиям в Пашбе. Плита на могильнике была сорвана изнутри, а не извне, как мы первоначально предполагали. И тварь была не одна. Под плитой найден впечатляющий объем смятых в кашу и совершенно неопознаваемых ошметков с остаточным магическим фоном. Могильник давно превратился в гнездовище, к приезду экспедиции оно как раз созрело.
— Гнездовище? Невероятно! — нахмурился Эспанса. — И вы молчали два года?
— Для суда над руководителями экспедиции достаточно было и одной биомагической твари, а панику разводить ни к чему. Да и рабочие только недавно закончили вычищать тот гнойник. Сами понимаете, магия в зоне аномалии бесполезна.
— Я напомню: замеры проводились непосредственно перед вскрытием плиты. Даже одна созревшая тварь — полнейшая неожиданность, ее там просто не могло быть. Никто бы не сунулся к плите, будь там какая-то опасность для детей, превышающая возможности руководителей экспедиции.
— Факт есть факт. Навскидку — испортились датчики.
— Это вы намекаете на эффект присутствия Даниэля? Я ознакомлен с протоколами допросов его родителей: мальчику пытались ставить блоки по обычной методике. До выплеска дара портилось только то, что попадало в его руки непосредственно. А в Пашбе предварительные измерения велись несколько лет и не выявляли на кургане никаких особо сильных флуктуаций, иначе туда отправили бы не студенческую экспедицию, а боевое подразделение черных магов. Речь может идти только о стремительном процессе загнездования и созревания, просто мгновенном. Что тоже невероятно.
— Это уж вы, маги-академики, думайте, как могли пропустить такое. А лучше устройте мозговой штурм вместе с нашими спецами. Не хотите? Упрямец. Ну, ладно. Мы сделали вывод: не случись там так вовремя ваш внук с его непонятными способностями уничтожать все, что под руку подвернется и имеет магическую основу, последствия исхода тварей были бы куда более катастрофичными, чем потеря дара полусотней магов и несколько аварий.
— Хотя логичней предположить, что на кургане сработал древний механизм уничтожения, — скептически заметил маг. — Не нашли, случайно?
Безопасник покачал головой:
— Эспанса, даже если что-то нашли из механизмов, их функциональность уже не определить.
— Но причем тут Пашба и сын несчастного пьянчужки Милара?
— У Рика обнаружилась та же особенность — удивительно вовремя попадать на места назревающих трагедий. Ладно, к храксе, которой нам только и не хватало в тот день, он немного не успел — ее снял ваш боевой инвалид. Якобы. Но вот кошарха парнишка сгреб ни раньше, ни позже. Или вы думаете, что сумели обмануть нас байкой о безобидном экспериментальном экземпляре? И последний случай, не столь масштабный по вероятным последствиям — Раммизес.
— Слишком мала выборка, во-первых. Во-вторых, даже цепь уже-не-случайностей не подтверждает факта, что они происходят с одним и тем же человеком. Еще аргументы?
