Цифровое правосудие. Дилогия (СИ) - Выборнов Наиль Эдуардович
– Обещаешь?
– Да, обещаю.
Правда сказано это было таким тоном, что сразу стало ясно – плевали они на все свои обещания. И нас, скорее всего, просто прикончат. Оставалось надеяться, что только быстро и безболезненно. Но сперва допросят. А вот тут точно на боль скупиться не будут.
А ведь я этого не ожидал, честно говоря. Как они нас нашли? Да очень просто – у клона ведь наверняка стоял передатчик, может быть, прямо под кожей. А я не проверил, идиот. Убедился, что никакого железа в его теле нет – ни кибердеки, ни чего подобного, вот и подумал, что мы в безопасности. Дурак я.
Скоро нас вывели на улицу, где стояло два броневика, причем уже не в гражданской комплектации, а полноценных, военных. Разве что пулеметы были прикрыты синт‑брезентом, но его скинуть можно за секунду, и открыть огонь. За этой машиной было несколько мотоциклов и микроавтобус с бойцами. И я так подозреваю, что это не нам такая честь, а клону. Обеспечивают его безопасности.
– Отвезите их по адресу и разберитесь, – проговорил тот самый боец, что разговаривал с клоном. – Потом на базу.
– Принято, – ответил второй.
Никаких знаков различия на них не было, а каждый носил балаклаву, так что все выглядели словно братья‑близнецы. Ну про «Волков» разное говорили. Попасть к ним было практически невозможно – нужно иметь огромный боевой опыт, пройти кучу тестов, в том числе и на лояльность президенту, физические испытания. Туда проходил в лучшем случае один из сотни желающих. Но если ты умудрился завербоваться, то о дальнейшей жизни можно уже не беспокоиться. Устроился, считай.
Нас потащили к тому из броневиков, что стоял первым. Уже у самой задней двери, я почувствовал, как на руки мне легла эластичная лента, а потом меня затолкали внутрь. То же самое сделали и с Фокси. Потом погрузились и поехали.
Я нащупал ногтем большого пальца ленту. На самом деле, я ее и перерезать могу, у меня ведь «когти» стоят – вполне легальный имплант для самообороны, который еще так сильно любят женщины. Вот толку‑то с того? Слева – боец «Волка», справа Фокси, а потом еще один. Ну и двое впереди. Они меня убьют раньше, чем я сделаю хоть что‑нибудь.
– Куда вы нас везете? – спросила Фокси.
– Не бойся, не далеко, – без особых эмоций в голосе ответил один из них. – Сейчас прокатимся, а потом все.
– Мы так‑то спасли его, – вдруг добавила она. – Если бы не мы, то его взяли бы эти уроды. Мы не знаем, кто это. Вы уже забрали клона, мы вернем данные. Мы все это не специально.
– Да не напрягайся ты так, – один из бойцов вдруг снял балаклаву, посмотрел на меня и улыбнулся.
Под ней оказался вполне обычный русский парень, я бы даже сказал, нордической внешности – светлые волосы, густая русая борода, которая скрывала подбородок, высокий лоб и длинный прямой нос.
Остальные тоже сняли балаклавы. Обычные люди, один даже на бурята похож чем‑то – узкоглазый и с желтоватой кожей, скуластый. Я сглотнул. Раз уж они открыли лица, то скорее всего в живых оставлять не собираются. Несмотря на все заверения.
Я уставился в окно. Мы ехали в сторону окружного шоссе, но машина на эстакаду заезжать не стала. Причем, водитель гнал уверенно, на предельной для броневика скорости, нарушая правила. Я подумал, что может быть, если мы попадем в аварию, это будет не так уж и плохо. Может быть получится сбежать.
Но водитель был профессионалом, и как‑то умудрялся избегать столкновений. И никто даже не сигналил ему вслед – люди понимали чем это чревато. На борту броневика ведь тоже был знак «Волков». И все еще и уступали дорогу.
Говорить было не о чем, и мне оставалось только смотреть в окно. Если честно, то я понимал, что все. Эта история закончилась. И мне было жаль.
Не из‑за родителей, которые даже не узнают, что случилось с их сыном. И не потому что я умру, и на этом все закончится. Мне было просто интересно, чем это все закончится. История с клоном – это ведь часть какого‑то противостояния. Сейчас я понимаю, что с ним связана и история Молодого, и «Армагеддон» – все это устроила одна и та же группа людей.
Да и что будет с Хантером тоже интересно. Вытащат его из полиции или нет. Что будет с теми, кто устроил аукцион. Да и вообще.
Я чувствовал какую‑то отстраненность от своей дальнейшей судьбы. Может быть, у меня включился механизм психологической защиты, может быть я начинал сходить с ума из‑за всего, что навалилось на меня в последние дни. Но я все равно не жалел, что начал все это. Наверное, я уже успел многое поменять в Новой Москве, и в России в целом. Но Легендой пока не стал, так что вряд ли кто‑то назовет в мою честь коктейль.
Тем временем мы въехали в промзону, миновали один завод, второй, а потом водитель броневика повернул во двор одного из них. Людей тут не было, мы не увидели ни одного, наверное только охрана. Да и то не снаружи, только камеры стояли. Но, похоже, что «Волки» тут были не впервые, и никто не обратил на них внимания.
Вывески прочитать я не успел, мы слишком быстро проехали, а что это за здание, так и не понял. Ну, большой цех, ну трубы над ним, из которых сейчас шел едва заметный белый пар. И все.
Машина остановилась.
– Вот и приехали, – проговорил тот самый блондинистый.
Открыл дверь, выбрался наружу и вытащил Фокси. Со мной сделал то же самое второй парень. И нас потащили ко входу в цех. При этом вели достаточно вежливо, руки за спину больше не заворачивали, и только подталкивали в спину.
А когда мы вошли в цех, мне стало ясно, куда именно мы попали. И почему тут не было людей. Все автоматизировано.
Это был завод по переработке. Сюда свозили мусор со всего города, уже рассортированный на специальном полигоне, чтобы утилизировать его. Часть – сжечь, а из другого сделать что‑то новое, что может принести пользу.
Но сюда же привозили и людей, бесхозные трупы, на которые никто не заявил прав, не оплатил кремацию и содержание урны с прахом в колумбарии. И тоже пускали их в оборот в специальных компостерах. Делали из них удобрение, а потом отвозили в теплицы и выращивали на этом растения, которые шли в пищевую промышленность. Частично в синтетику, для производства того же мяса, а частично – на полки магазинов для очень богатых. Вот такой вот круговорот материи в природе.
– Вы с ума сошли?! – вдруг завопила Фокси, и дернулась, то ее тут же скрутили, завернув руки за спину. – Нас в переработку? Живьем? Вы серьезно что ли?
Ей никто ничего не ответил, нас только потащили даже. Завод продолжал работать: кучи уже отсортированного мусора лежали в специальных контейнерах, и роботы загружали их в специальные машины. Алюминиевые банки плющились, превращаясь в аккуратные кубы, которые потом шли в переплавку на заводы. Пластиковые бутылки спаивались между собой. Я знал, что синтетический рис, который по сути своей был пластиковыми зернами, наполненными крахмалом, делали именно из них.
Но нас повели дальше, в дальнюю часть цеха, в которой находились печи. Большинство из них сейчас были остановлены, не горели, но от двух крайних шел жар, и в них громко гудел огонь. Они на газу работали, уж чего‑чего, а нефти и газа в нашей стране полно до сих. Не только на топливо хватает, но и на целую кучу синтетики. Как там в песне было? «Глянь на прилавки ты в магазинах, там все из нефти и биодобавок».
Нас подтащили к печи, и один из бойцов принялся что‑то ковыряться на панели управления – она тут была. Секунду спустя пламя стало еще жарче, из печи ударила струя горячего воздуха. Гул стал таким сильным, что даже слуховой имплант понизил чувствительность.
– Не надо! – закричала Фокси. – Не надо! Вы хотя бы пристрелите сперва, что вам, патрона жалко что ли?
Я молчал. Мне было уже совершенно плевать на все. Сколько я проживу внутри печи? Не явно не больше нескольких секунд, потом мое тело превратится в горстку пепла. А потом его соберут и тоже отправят на удобрение.
Боец нажал на еще какую‑то кнопку и дверцы печи открылись. Меня схватили первым, потащили туда головой вперед, и мне мгновенно стало еще жарче. Я даже услышал, как с треском скручиваются волосы на моей голове и почувствовал запах паленого.
