Рыцарь в клетке (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович

Тренировки стали регулярными. Шестнадцатилетнее тело исправно набирало вес, постепенно обозначался мускульный рельеф, бессердечно съедаемый ростом. За год я вытянулся неимоверно, почти под два метра, поэтому в зеркале видел обычного худого как палка и жилистого парня лет двадцати. Шрамы и угрожающее выражение лица солидно так добавляли возраста. На мышцы я особо не налегал, основное внимание уделяя оттачиванию рефлексов и своих немногочисленных боевых приемов. Для благородного иметь выдающуюся мускулатуру допустимо если лишь он «балуется» каким-нибудь боевым искусством.

Лично я собирался «баловаться» лишь успешным применением чего-нибудь крупнокалиберного.

В остальном жизнь наконец-то начала течь так, как положено!

Неважно, дома или в академии, мы начинали день с пробежки и разминки. После завтрака шли на занятия, хотя, вскоре уже и Рейко начала именовать так только те, что проходили у нас дома. Девушка быстро стала моей верной сторонницей в борьбе за нормальное образование, но — тайной. Публично демонстрировать возмущение ей было невыгодно — критиковать текущую политику будучи будущей главой рода совсем уж неразумно. После уроков наступало клубное время, либо стрельбы в домашнем тире. Небольшой перерыв, домашние дела, тренировка, снова учеба.

Причем, что характерно, Рейко училась куда больше и упорнее меня! Девушка чрезвычайно ответственно подходила к своей будущей роли главы рода. Мы неоднократно с ней обсуждали совместное будущее, придя к выводу, что как бы это странно не звучало, но «лицом» Иеками лучше работать мне. Несолидный рост сероглазой и сероволосой малышки, её детский внешний вид и огромная энергетическая мощь были не тем коктейлем, который было бы согласно употребить высшее общество. Нормы японского этикета позволяли и не такие сочетания, но вот избавиться от дурной славы своих предков для Рейко было вопросом не одного года. Как следует всё обсудив, мы решили оставить её разум, рассудительность и умение включать «серьезный» режим тайным оружием нашей будущей семьи.

Зарычав на попытавшуюся удрать коротышку, я заставил её бежать еще десять кругов, к чему она и приступила, громко жалуясь судьбе на диктатора. Преследующая её Анжелика из-за этих воплей постоянно порывалась засмеяться, чем вовсю ломала себе темп.

— Милорд. Свежая пресса у вас на столе.

— Благодарю вас, мистер Уокер. Еще что-нибудь?

— Да, сэр. Я хотел поинтересоваться, что надлежит сделать с… теми вещами, которыми вас одарил Его Величество Генрих Двенадцатый.

— Коню следует выделить огороженное место в конюшне, мистер Уокер. Проследите, чтобы Гримм выдавал ему раз в день минимум 10 килограммов мяса, желательно птичьего. Чистая вода должна быть всегда. Если я в течение месяца им ни разу не воспользуюсь, пожалуйста, напомните мне осуществить подзарядку животного.

— В конюшне отсутствуют необходимые разъёмы питания, милорд.

— Значит озадачьте вопросом их появления мастеров, которые к нам придут устанавливать турели, мистер Уокер.

— Очень хорошо, сэр. А…

— А вот доспех пусть стоит за «Григорием». Мне необходимо узнать мнение императора по поводу его использования.

Конь был просто хорош. Обычная ездовая химера для среднего и высшего офицерского состава английских войск. Неприхотлив, чудовищно вынослив, совершенно безынициативен. Как говорится — сел и поехал, знай только корми его мясом, пои водой и подзаряжай встроенные в туловище эфирные накопители. Над мозгом когда-то вполне себе обычной копытной животины провели операцию, кое-что добавили, кое-что изъяли, а после того, как увидели, что оно заработало — добавили и остальное. Теперь я был владельцем своего собственного средства передвижения, быстрого и неутомимого. Правда, цвет несколько подкачал, я бы предпочел ездить на лошадиной химере черного цвета, а эта страдала просто какой-то неестественной белизной шкуры, под которой легко можно было разглядеть многочисленные черные прожилки вен. Вид у зверюги был отталкивающий, но смотреть ей в зубы я не собирался. С личным транспортом в Японии была большая беда.

С доспехом… была иная история. Я уже всю голову себе сломал, пытаясь понять, как у моего бывшего короля вообще рука поднялась это… да что там отдать! Хотя бы сотворить подобное! …но терялся. Часами сидел, строил предположения, обжигал пальцы о незаметно прогоревшие сигареты, одних чашек с остывшим кофе недовольно поджавший губы Уокер вынес с полдюжины! А я даже не помнил, чтобы варил его себе!

Кроме пачки газет на столе в кабинете присутствовала солидная стопка приглашений. Мне, Рейко, мне и Рейко… в самых разных комбинациях. На прием, на ужин, на прогулку, даже на горячие источники. Я, как и всегда, тщательно переписал имена и фамилии приглашающих родов, а потом вызвал Накаяму. Ворвавшийся, аки цунами в женское общежитие, поверенный схватил толстую пачку приглашений, начав листать ее с дикой скоростью. Зрачки того, кого каждый первый в империи принял бы за обычного японского клерка, бегали, уделяя долю секунды каждой бумажке.

— Вот это рекомендую принять и посетить, — протянул мне Минору довольно нехарактерно выглядящий для приглашения листок.

— Это же… — я покрутил листок грубой бумаги синего цвета в руках, — …это же даже не приглашение?

— Уведомление о проведении сбора всего преподавательского состава Гаккошимы, — уточнил поверенный, проведя руками по своим прилизанным волосам, — Президенты клубов допускаются к участию, при условии, что у них есть важные вопросы, требующие внимания руководителей академий, а не студенческого совета. У тебя как раз такой вопрос на руках есть.

— Имеешь в виду бумаги, по которым я готовился дать интервью? — хмыкнул я, — …действительно.

У меня был собран и готов к использованию внушительный пакет материалов, наглядно доказывающих недостатки системы высшего образования в Японии по сравнению с Европой. Изначально я его готовил, чтобы защищать самого себя на устроенных некоей Эми Арай «дебатах», затем планировал вызвать журналиста из немецкого или французского издания, чтобы устроить разгромное интервью на весь мир. Последнее мне было нужно, чтобы выразить всю глубину своего негодования бездействием людей императора, из-за чего у меня постоянно были крупные неприятности. Теперь же, когда выяснилось, кто был автором как бездействия, так и неприятностей, материалы легли мертвым грузом.

— Спасибо за идею, Дарион… — поблагодарил я существо, отлично притворяющееся простым японцем.

— Сколько раз я буду вынужден тебе повторить, Эмберхарт! — закатил глаза тот, кого знали под именем Накаяма Минору, — Дарион Вайз! Не смей сокращать моё имя!

У всех свои предпочтения. Демоны очень чувствительны к своим именам, малейшее искажение звучания их раздражает посильнее, чем пытающийся удрать от них грешник. Тем более что, несмотря на многосоставность, ничего наподобие фамилии или отчества у них не бывает. Дарион Вайз — это одно имя.

Слушая отчет деловито бормочущего одержимого, я делал засечки в памяти. Поверенный утверждал, что на данный момент финансовые дела мои достигли определенной стабильности. Часть акций отложена, часть он поменял на аналогичные бумаги местных предприятий, от части избавился, продав. Ожидался небольшой, но приятный пассивный доход, «размазанный» по множеству источников. Все могло быть куда интереснее, носи я уже фамилию Иеками, но клеймо чужака было помехой серьезным движениям в бизнесе. Курочка пока клевала по зернышку…

Одним из таких зернышек вполне может стать реформа образования. «Маленький шажок для Алистера Эмберхарта в получении положительной репутации — большой бардак в культурных ценностях и системе преемственности поколений чужой страны». А почему бы и нет? Я и так настолько далек от образа положительного героя, насколько это вообще возможно. Брак по расчету, кооперация с потусторонними силами, убийства из выгоды, шантаж и вымогательство, если уж вспомнить, каким образом я выбил себе из Распутина алый дирижаблик. Ах да, Гэндзи Момо и Гримм… вполне могу считать себя еще и рабовладельцем.