Гомункул - Блэйлок Джеймс

— Хватит с нас мрака, — просто сказала она. — Ничто не мешает обсудить это дело при свете дня: ничуть не хуже, чем в темноте.

— Тут не в чем разбираться! — крикнул бедняга Кибл в полнейшем отчаянии, усугубленном двумя бессонными ночами. — Не будь я так по-ослиному упрям с этим двигателем, уступи я Дрейку, Дороти была бы сейчас с нами, разве нет? И Джеку не проломили бы голову, точно арбуз, правда? Кому из нас помешало бы, если бы Дрейк смог умножить свое состояние? Мне или кому-то из вас?

— Нам всем стоило… — начал Теофил Годелл, всплывая из окутанных табачным дымом глубоких раздумий. Но Кибл, как видно, не был склонен к здравым рассуждениям, к всестороннему и тщательному анализу. Он словно провалился в себя и сидел теперь, тыча пальцем в некий медный шар размером с грейпфрут; каждый тычок сопровождался появлением с противоположной стороны шара каучуковой головки улыбчивого человека с огромными ушами. Всякий раз над шаром поднимался дымок и сыпались искры.

Вид этого механизма слегка смутил Сент-Ива, напомнив изобретателю о странном наборе порнографического хлама, который вывалился из недр упавшей конторки в доме терпимости на Уордор-стрит. Как подобная мысль могла мелькнуть в его голове — вопрос, достаточно интересный сам по себе. Неужели это свидетельство неких сбоев в работе его собственного, вконец проржавевшего регулятора подачи нравственности и морали? Сент-Иву следовало выспаться. Подобные умственные экзерсисы следует списать на простой недостаток сна… Но тут он вспомнил! Вещица, которой так невинно забавлялся Кибл, как раз и была тем странным устройством, до которого пытался дотянуться старый проповедник и которое отобрал у него лакей.

— Что за фокусы? — с показным равнодушием осведомился он, кивнув на шар с выскочившим оттуда ухмыляющимся человечком.

— Дурацкая безделица, которую вчера оставил у нас Дрейк, — объяснила Уинифред Кибл. — Бог весть что это. Знай я все то, что успел рассказать Джек, швырнула бы эту штуку прямо ему в лицо. Но увы…

— Келсо Дрейк? — пробурчал Годелл, поднимаясь на ноги. — Это он оставил?

— Спросил, сможет ли Уильям изготовить ему сотню точно таких же, и хохотал при этом как слабоумный. Дрейк совершенно безумен, если хотите знать мое мнение. Но не удивлюсь, если в шаре скрыта какая-то темная подоплека, которую я попросту не вижу, — с этими словами Уинифред вышла на лестницу и направилась этажом выше, в спальню Джека, у постели которого сейчас дежурила его родная тетка, Нелл Оулсби.

Годелл подался к уху Сент-Ива:

— Не нравится мне все это, — шепотом доложил он.

— Вы об этом устройстве? — переспросил Сент-Ив.

— Именно. Явно доставлено из Франции.

— Вот уж не думал, — сказал Сент-Ив. — И для чего оно используется?

Но Годелл лишь хмуро покачал головой — так, словно в благородном английском напрочь отсутствовали слова, способные приоткрыть неприглядную истину.

— Лучше забрать это у Кибла. Если капитан Пауэрс, проснувшись, увидит эту… в общем, он слишком добр, прямодушен и неиспорчен, чтобы стерпеть такое. Ему сразу захочется вышибить из кого-нибудь дух, и он это сделает, поверьте, с целым плечом или с пробитым.

— Да что еще за… — начал Сент-Ив, вновь уставясь на странную вещицу, покрытую, как он теперь заметил, небольшими выступами, среди которых, по обеим сторонам шара, имелись и ставни крохотных амбразур, каковые, сдвигаясь в сторону, открывали взору стеклянные глазные яблоки, с равнодушием глядевшие изнутри. Кибл опять ткнул «грейпфрут» пальцем, вызвав появление человечка: дым и искры так и валят из торчащих слоновьих ушей, из эластичных губ куклы со свистом вырывается воздух, глаза бешено вращаются, — но уже через мгновение кукла исчезла, втянутая обратно шаром. Ставни задвинулись, искры погасли. Изделие французских умельцев тихо лежало на столе, безмолвное и коварное.

Не скрывая своего отвращения, Годелл вновь покачал головой.

— Их называют «марсельские мизинчики». Не сомневаюсь, вы в состоянии вообразить, что это за штука. Только излишества южного климата могли породить такое.

— Вон оно что, — протянул Сент-Ив, поражаясь своей оторванности от жизни.

— К счастью, Кибл и понятия не имеет об их предназначении. А ведь еще в прошлом веке подобные предметы имели довольно широкое хождение. Когда юные особы из благородных семейств Франции и Италии бывали похищены с целью обращения в «белое рабство», такие вот шары подкидывали в дома их родных — это означало, боюсь, что никакой выкуп не поможет вернуть несчастных. Даже самые жестокосердые аристократы, по слухам, впадали в безумие, получив «мизинчик», и трагически покрывали себя позором: не могли остановиться, теша себя выходками этих штуковин, невзирая даже на горе. Конечно, в нашем случае исходный смысл искажен. Этот шар — не что иное, как свидетельство непомерных размеров порочности и тщеславия Дрейка; скорее всего миллионер попросту вознамерился в некоей иносказательной, извращенной форме высмеять привязанность бедняги Кибла к игрушкам. И возможно, совершил ошибку. Думается, эта вещица сможет подсказать нам, где искать Дороти.

Но прежде чем разговор продвинулся еще хотя бы на дюйм, раздался ужасающе громкий стук в двери, которые, будучи распахнуты изумленным Теофилом Годеллом, явили всем мявшегося на пороге Билла Кракена.

— Кракен! — ахнул со своего кресла Сент-Ив, но отозваться Билл уже не сумел: как подкошенный, он ничком рухнул на ковер.

Сент-Ив и Годелл бросились к нему, и даже капитан Пауэрс, разбуженный выкриком Сент-Ива, склонился помочь. Представлялось вполне вероятным, что внезапное появление Кракена могло означать полное возвращение к нему рассудка.

— Дайте ему воздуху, парни, — проворчал капитан, переворачивая упавшего и ослабляя узел грязного платка на его шее. Годелл чуть приподнял голову Кракена, и Пауэрс влил ему в рот, приоткрытый Сент-Ивом, прибегнувшим к методу растяжения щек, тонкую струйку бренди.

— Проклятье, — поморщившись, тихо выругался капитан. — Да он же весь покрыт навозной жижей, как я погляжу! Стащите с него эти ботинки и бросьте за дверь.

Бренди между тем оказал поистине живительное действие: Кракен очнулся, не успел Сент-Ив управиться со шнурками его башмаков. Подкрепив силы добрым глотком эликсира, он жестом отстранил Сент-Ива и разулся самостоятельно. Специфический душок частично ослаб, но тем не менее Кракена заставили снять, одну за другой, все прочие части его облачения, усадили в оцинкованную ванну, и капитан лично вылил ему на голову ведро теплой воды. И лишь после этой вынужденной процедуры укутанный в несколько шалей Билл вновь превратился в человека, чью компанию можно было счесть подходящей. А зловонную одежду Кракена незамедлительно предали огню.

— Ну так вот, — обратился он к собравшимся, включая и Уинифред Кибл, которая спустилась в надежде узнать что-то новое о судьбе дочери, — наконец-то я пришел в себя. Все из-за них, мертвецов этих самых, я полагаю; «шоковое состояние», так это кличут. Ежели вы еще не в нем, то такое зрелище точно вас туда вгонит. А ежели у вас мозговое воспаление или еще что, тогда зрелище сплошных мертвецов даст противуположное действие. Исцеление, проще говоря. Я самолично это исследовал, как только вышел из «Джорджа и Пигмея» — там, в Сохо. Как мне потом рассказали, я что-то орал про мертвецов, шаркающих вдоль стен, когда мне вдруг влупило по затылку свалившейся с полки пинтовой кружкой. Тут я и пробудился, точно был не в себе с того прошлого раза, когда мне надавали по голове с неделю тому назад. Вроде как в тумане, понимаете? Даже выпивка не помогала, а по трезвости и того хуже. Вот тогда я и ушел с капитановым ящиком — не спрашивайте почему. Сам не знаю. Я сквозь ад прошел, джентльмены, но теперь вернулся. После всех этих мертвецов кружечка в «Пигмее» была точно опохмельный стакан. «Выпустите меня, — говорю я им. — Подскажите дорогу!» И иду как по нитке и не останавливаюсь до самой Уордор-стрит — вам этот дом известен, сэр.

Здесь Кракен кивнул Сент-Иву, который, разумеется, знал тот дом.