Серый Дол - Николай Покуш
- Ну что, испугалась? - пихнула Зана в бок сестру и заулыбалась.
- Заткнись ты! - Илия оттолкнула Зану, едва подавив желание ударить её.
- Хочешь, я первая пойду? - спросила та, продолжая улыбаться.
«Неужели тебе совсем не страшно?» - дивилась Илия улыбке Заны.
- Нет, ты пойдёшь сзади, как я сказала. И никаких дурацких выходок, поняла?
Илия поправила нож на поясе, сошла с крыльца и, вытянув перед собой руку с лампой, направилась к хлеву. Зана двинулась следом, сжимая в руках лук, в который уже вложила стрелу.
Холод тут же окутал их, и словно стал ощупывать, в поисках места в одежде, через которое он сможет пробраться к живой и тёплой плоти. Очень быстро он забрался Илии под платье, и стал подниматься вверх, подобно отвратительному похотливому развратнику. Кожа девочки покрылась мелкими пупырышками и застучали зубы, хотя последнее могло быть следствием как холода, так и страха. В любом случае, ей стоило бы пойти быстрее, чтобы разогнать кровь, и позволить телу дать отпор холоду, но осознавая это умом, Илия все равно не могла заставить себя ускорить шаг. Все что она могла, это противится влиянию страха, который требовал от неё двигаться ещё медленнее и осторожнее, подобно маленькому зверьку, оказавшемуся в лесу полном хищников. Ведь даже в гомоне животных и истошном лае собак, Илии казалось, что они с сестрой слишком громко ступают по влажной грязи, и каждый, абсолютно все живые существа в округе, имеющие уши, знают об их приближении к хлеву.
Отойдя от дома шагов на десять, Илия обернулась. Их двухэтажный сруб показался ей под покровом ночи высохшей головой погибшего гиганта, абсолютно лишённой жизни, и только наверху, в окне матери, она заметила свет свечи, едва пробивающийся сквозь приоткрытую ставню. Мать следила за дочерьми. Илия вдруг ощутила укол стыда, от того, что взяла с собой Зану.
«Что скажет матушка, увидев, что я подвергаю младшую сестру опасности? Трусиха! Вот что она скажет. Что ты, Илия, трусиха!».
Возможно так же, в представлении Илии, подумают о ней и сёстры, которые, вполне вероятно, тоже следят за ними сквозь щели в ставнях. Но все эти переживания становились всё менее значительными и реальными, по мере того, как девочки приближались к своей цели. Оставленный ими дом терялся в тумане, словно растворяясь в нем, а здание хлева и конюшни наоборот, приобретали чёткость, и вместе с тем всё более оформленными становились страхи Илии перед тем, что ждёт их впереди.
Здесь рёв животных становился оглушительно громким, заполняя собой всю пустоту ночи, обволакивая Илию и накрывая с головой волной того первобытного ужаса, который - теперь уже в этом не было никаких сомнений, - испытывали эти бедные создания, запертые в четырёх стенах с каким-то чудищем.
«Нет там никаких чудовищ! И никаких волколаков!» - убеждала себя девочка, облизывая пересохшие губы и чувствуя как ноги наливаются свинцом, как дрожат колени, и как сложно ей делать каждый следующий шаг. Лишь в лице Заны, на котором не отпечаталось ни тени страха, а только безумный охотничий азарт, Илия находила успокоение для себя и даже частичку храбрости, которая, не будь рядом сестры, давно покинула бы старшую, без сомнения ответственную, но далеко не самую смелую из дочерей Сайна Готхола.
И вот, наконец, спустя бесконечность пути через ночь и туман, через ужас и панику, сёстры добрались до дверей хлева.
- Ну давай, открывай, - близким к требовательному тоном сказала Зана.
- Замолчи! - огрызнулась на неё Илия, куда громче, чем хотела бы.
В привычном девочкам запахе звериного пота, помёта и сена, исходящем от хлева, теперь присутствовало что-то ещё. Похожий запах Илия чувствовала, когда посещала с отцом имение Маллида. Он исходил от освежёванных тушек кроликов, которые они покупали у сварливого товарища отца. Такой же запах исходил и от тушь дичи, которую иногда приносил с охоты отец, но чаще другой его друг и сосед - Ханрис. Это запах крови. Запах смерти...
Поставив лампу на землю, Илия опустилась на корточки, и заглянула в щель между двумя массивными створками. В хлеву было темно, и все же свет Рунона, сияющего прямо над зданием, пробивался внутрь, через отверстие в крыше. Прежде не было там никаких окон или дыр, но Илия даже не подумала об этом, полностью поглощённая происходящим внутри. А в хлеву что-то действительно происходило. Теперь, приблизившись вплотную к этому зданию, она смогла различить, сквозь блеяние перепуганных овец, другие, куда более пугающие звуки. То было некое влажное чавканье, а так же хриплое рычание, которое напомнило ей о том, как с неистовой жадностью раздирают псы кусок брошенного им мяса. Затем раздался ещё один звук, громкий, от которого Илия вздрогнула всем телом, и ощутила как по спене побежали струйки холодного пота. То был хруст переламываемой кости.
Её глаза, постепенно привыкшие к полумраку, различили сначала белые призрачные тени овец, сгрудившихся в дальнем углу хлева, вжавшиеся друг к другу, не переставая неистово блеять. Затем она увидел корову, которая лежала почти в центре хлева. Что-то с ней было не так. Каким-то неестественный образом двигалось её тело. Оно подёргивалось и колыхалось, словно его кто-то пинал. А ещё, сверху, на животе коровы Илия различила некий странный тёмный нарост. И только когда этот нарост зашевелился, он с ужасом осознала, что это рука. Покрытая не то шерстью, не то белыми волосами на тыльной стороне ладони рука, с чрезвычайно, неестественной длинными чёрными пальцами, ногти на конце которых... или это были когти?... впивались в плоть животного, как теперь стало для Илии очевидным, мёртвого. И пожираемого, прямо сейчас, на её глазах, обладателем этой страшной руки.
Илия громко вскрикнула и
