Шаг в небеса (СИ) - Сапожников Борис Владимирович
- Да вы понимаете, что раны Всполоха весьма опасны! - воскликнул врач, сдёргивая с носа пенсне и принимаясь энергичным движением протирать их. - Ему нужно полноценное лечение и постельный режим.
- Товарищ военврач, - рассмеялся Лешек, провожая взглядом взлетающий безразгонник Всполоха, - мне кажется, что вы больше усилий приложите, чтобы загнать комэска Всполоха в лазарет и удержать его там. Потратьте их с большим толком, мой вам совет.
Возмущённый врач водрузил пенсне обратно на нос и с самым решительным видом отправился обратно в сторону крепости. Флегматичные фельдшеры последовали за ним.
- Вас всех, товарищи военлёты, - обернулся врач, окунув всех нас взглядом поверх пенсне, - скоро придётся лечить от истощения. И нервного в том числе.
И, почувствовав себя, наверное, победителем, удалился.
- А ведь это лучший хирург, - сказал Лешек. - Его из самой столицы сюда направили. За два поезда до вас приехал. В Медико-хирургической академии преподавал. Теперь вот его к нам направили. На усиление, так сказать.
- В Берестье старший военврач тоже из Академии, - сказал стоявший тут же летун Баташ, отличающийся тем, что знает всё и обо всех. - Профессор и доктор медицинских наук. Светило, в общем, какое-то.
- Надеюсь, он идёт к нам, вместе с остальными отступающими из Берестья, - вздохнул Лешек. - Врачи нам скоро понадобятся. Очень скоро.
Лешек летал с нами. Он совершенно забросил остальные дела. Лётная часть существовала практически сама по себе. Все полагались на своих непосредственных командиров. Ведомые на ведущих. Те - на командиров эскадрилий. Механики - в основном друг на друга.
Среди них, вообще, царил натуральный обмен. А дважды в день они собирались и отправлялись, как стали вскоре шутить, в налёты на крепостной склад. Тогда работники хозобеспечения Соловца занимали круговую оборону, и у них начиналась своя война. За каждые винт, болт или гайку. Однако запасы крепости стремительно таяли.
- Скоро нам летать будет не на чем, - сказал как-то Лешек. - Это мне комендант так говорит. И уже не первый день.
- А Китобои? - спросил тогда у него я.
- Раз в два дня от них приходит корабль, загруженный запчастями, - ответил начальник лётной части. - Об оплате Бронд пока молчит. Комендант уже смеется, что ему останется только пулю в лоб пустить, когда командор Китобоев предъявит за всё счёт.
Я не стал тогда говорить, что пулю любой из нас может куда быстрее получить от блицкриговцев.
А их с каждым днём только прибывало. Нас же становилось всё меньше.
Теперь мы могли атаковать врага только, когда уже заходил на колонны отступающей пехоты. Сваливались с большой высоты. Именно поэтому особенно любили облачность. Одна две коротких очереди - десяток зажигательных патронов из обоих пулемётов, и блицкриговские аэропланы валятся на землю, объятые пламенем и исходящие дымом. И вскоре нас стали поджидать группы истребителей прикрытия. Они дрались с нами, пока их большее тяжёлые машины, вроде "Шершней" и "Трутней", расстреливали и забрасывали бомбами отступающих из Берестья. Рискуя жизнью, мы прорывались к ним и тогда уж обрушивали на них весь наш гнев. Однако очень скоро эта тактика стала для нас слишком расточительна. Из каждого боя не возвращались аэропланы - один, а то и два, и три. А новые аэропланы и летунов нам брать было просто неоткуда.
- Значит так, - сказал нам на ночном собрании Лешек, - надо что-то придумывать. И чем скорее мы придумаем, что делать, тем дольше проспим.
Погода стояла просто жуткая. Низкая облачность, то и дело сыпавшая мелким дождём. Тут и днём-то не особенно налетаешь, а уж ночью - так и подавно. Если и взлетишь, сделаешь круг, то обратно на лётное поле дорогу можно уже и не найти. Значит, получится поспать немного дольше, чем ремонтируют и заправляют аэроплан. Однако в этот раз у начальника было к нам серьёзное дело. Пора было уже что-то решать со сложившейся в воздухе ситуацией. Мы теряли людей и аэропланы, а ведь до осады ещё дело не дошло. От обсуждения были освобождены лишь те, кто только вернулся из вылета.
- Прошу высказываться, товарищи военлёты, - подбодрил нас Лешек. - Не спать, товарищ Баташ! Пните его кто-нибудь. А то он никак не проснётся. Полтора часа спать по нынешним временам и без того непозволительная роскошь.
Баташ встрепенулся от хорошего пинка в голень. Закрутил головой со всклокоченными волосами.
- Говори давай, - рявкнул ему прямо в ухо Всполох. - Все тебя ждут!
Все, несмотря на общее не самое весёлое настроение, принялись прятать улыбки. Очень уж смешно выглядел всезнайка Баташ с широко распахнутыми со сна глазами и вихрами, торчащими в разные стороны.
- А надо и нам также! - неожиданно для всех выпалил он. - Заходить двумя группами. Одна идёт на прорыв к "Шмелям" и "Трутням". А вторая - прикрывает её.
Улыбающиеся военлёты, и я в том числе, уставились на него. Мы, конечно, не считали его дураком, но вот так, сходу решить проблему, над которой собирались биться едва ли не до самого утра. Да ещё и спросонок. Это надо быть гением, по меньшей мере.
- Спасибо вам, товарищ Баташ, - произнёс Лешек. - Вы дали нам время выспаться. - Все уже хотели подниматься, чтобы отправиться на боковую до хорошей погоды, но ни тут то было. - Погодите, товарищи, - остановил нас начальник лётной части. - А разрабатывать тактику воздушного боя с учётом предложения товарища Баташа?
Мы начали рассаживаться обратно. Быть может, спать нам придётся не так долго, как казалось только что.
В очередной патруль над отступающими колоннами, мы полетели уже новым порядком. Тяжёлые аэропланы и штурмовики летели в нескольких десятках метров ниже нас. Мы же, на оставшихся безразгонниках, буквально нависали над ними. Старались прятаться в облаках. В этот раз нам сопутствовала удача. Облачность была довольно низкая и очень плотная. Если так продлиться подольше, мы сможем на сей раз сильно потрепать врага. Но в первую очередь для этого нам всем нужна железная выдержка.
Блицкриговские аэропланы вынырнули из облаков и тут же обрушились на шагающих по дорогам бойцов и телеги с раненым. Длинные очереди косили людей. Пушки штурмовиков разносили грузовики и подводы. Только горящие остовы стояли в дорожной пыли. А вокруг них валялись трупы. Многие с тлеющими белыми повязками поверх формы. В этой войне раненых не щадили.
Приходилось, стиснув зубы, следить за этим избиением. Воздушное охранение врага должно увериться, что в этот раз атаки с нашей стороны не будет. Быть может, и его аэропланы присоединятся к атаке на отступающих. Но нет, блицкриговцы оказались более дисциплинированными, чем мы думали. Значит, пришла пора атаки штурмовиков и тяжёлых истребителей.
Летуны первой волны аэропланов бросили свои машины вниз. Обрушились на заходящих в очередную атаку врагов. Те тут же начали выводить аэропланы из пике. И одновременно из облаков на наших товарищей ринулось охранение. Ну а мы в свою очередь атаковали их.
Я бросил своего "Шмеля" в бой с, казалось, уже прочно забытым со времён прошлой войны остервенением. Вновь передо мной был враг. Враг, которого надо ненавидеть. И уничтожать без сожаления. Поймав в прицел вражеский аэроплан, я, не задумываясь, нажал на гашетку. Два пулемёта выдали короткие очереди. Расстояние было великовато - стрелял я больше для острастки и чтобы привлечь внимание к себе. Но мне повезло. Вражеский "Шмель" задымил, закачался в воздухе и устремился к земле. Бывают такие счастливые случаи. Ну, или несчастные, это уж кому как повезёт.
Охранение на лёгких, маневренных аэропланах быстро развернулось, чтобы противостоять нам. Их было больше, но на нашей стороне фактор внезапности. Значит, надо как можно скорее уровнять численность. Мы били длинными очередями, не жалея патронов. Вспышки зажигательных пуль чертили облака. Несколько вражеских аэропланов рухнули вниз, объятые пламенем. Не критично, но всё же лучше чем ничего.
