Шаг в небеса (СИ) - Сапожников Борис Владимирович
Затем комендант повернулся в мою сторону.
- Ни радио, ни телеграфной связи с крепостью Китобоев у нас нет, - сказал он. - Потому предупредить их о скорой войне придётся вам, товарищ Готлинд.
- Так точно, - снова кивнул я, чувствуя себя болванчиком. - Отправлюсь в полёт сразу по окончании этого совещания.
- Товарищ Лешек, - снова повернулся к начальнику лётной части комендант, - как вы считаете, стоит ли все аэропланы перевести с лётного поля за стены крепости?
- Пока рано, - покачал головой тот. - Пока не пало Берестье, наземные войска врага не смогут добраться до нас. Взлетать и садиться лучше всё же на нормальном поле, а не с единственной полосы.
- Понятно, - кивнул комендант. - Вопросы будут? Ко мне? К вашим товарищам? - Он оглядел всех собравшихся. Никто ничего говорить не стал - вроде как нечего. - Тогда все свободны.
Мы покинули его - и отправились каждый по своим делам. А их в преддверии войны у каждого вдруг обнаружилось много. Бойцы и командиры взялись писать письма домой - родным, жёнам, невестам. Каждому хотелось сказать что-то, на что не хватало времени в мирной жизни. После этого проверяли оружие. Пушки на башнях и стенах крепости. Отдельно - главное орудие Соловца.
Эта мощнейшая мортира калибром в 450 миллиметров швыряла снаряды на чудовищное расстояние. Оно предназначалось для поражения воздушных судов, атакующих не только Соловец, но и Берестье. Для этого на башне был установлен дальномер, как на линкорах. Говорили, что за снарядом образовывалась такая зона турбуленции, что вполне может затащить аэроплан. Не хотелось бы мне на своём примере узнать - правдивы ли эти слухи.
Я сел за штурвал "Шмеля" и отправился в короткий полёт к крепости Китобоев.
Бронд встретил известие о скорой войне в свойственной ему манере.
- Значит, нам предстоит славная охота! - усмехнулся он, грозя кулаком блицкриговцам - Время нам наточить поострей гарпуны!
Глава 5.
И вот война добралась до Народного государства. Спустя неделю после того, как обстреляли Всполоха, блицкриговские войска перешли границу. Без формального объявления войны. Как, впрочем, было и с Империей несколькими годами раньше. Смяв в первые дни погранзаставы, армия Блицкрига всеми силами обрушилась на Берестье. Но тут они пообломали себе зубы. Слишком крепким орешком оказалась крепость. Да и помощь Соловца играла не последнюю роль.
Главный калибр, как на флотский манер называли огромную пушку в крепости, стреляла примерно раз в десять минут. Начинался обстрел, как только из Берестья по радиотелеграфу сообщали об очередном штурме. Хотя иногда обходились и без этого. Если боец, приставленный к дальномеру, видел в его мощные линзы воздушные суда Блицкрига. Тогда по ним незамедлительно открывали огонь.
Мы вылетали каждый день. И не по одному разу. Конечно, сражаться приходилось ещё довольно далеко от Соловца. На полёт уходило не меньше получаса, а вот дрались около десяти минут. Но как дрались!
Блицкриговцы прикрывали свои войска, идущие на приступ стен Берестья, с таким упорством, какого я не видал даже у нейстрийцев, сражающихся за своё небо. Здесь дела были намного жарче. Мы возвращались из каждого вылета на издырявленных аэропланах. И, как правило, без единого патрона в пулемётах. Но и не было ни единого вылета без потерь. К земле устремлялись горящие аэропланы Соловецкого гарнизона. В эту войну уже не считалось чем-то дурным использовать зажигательные боеприпасы.
Военная рутина быстро затягивала нас. Уже не был столь весел комэск Всполох. Взгляд его заметно потемнел. И с каждым днём испарялся неистребимый, казалось, оптимизм молодого человека. Да и остальные летуны - тоже мрачнели с каждым часом. Среди них ведь не было ни одного человека с опытом войны. Кроме меня, конечно, но я, в общем-то, не счёт. Я ведь был почти чужим человеком в крепости. Пусть ко мне и привыкли, но даже после истории с покупкой безразгонников у Бронда, своим для них я не стал.
Берестье должно было продержаться двое суток. Крепость оборонялась больше двух недель. И сдалась только после того, как к ней прибыл целый флот блицкриговцев. Во главе с отлично знакомым крейсером "Дерфлингер".
Он принялся обстреливать Берестье изо всех стволов. При этом он предусмотрительно держался вне радиуса поражения главного калибра Соловца. Лишь раз его комендорам - артиллеристов, обслуживающих главный калибр называли на флотский манер - улыбнулась удача. Один эсминец оказался весьма неосторожен. И тут же поплатился за это!
Мы дрались в небе недалеко от того места, где это произошло. Атаковали аэропланы, сопровождающие блицкриговскую эскадру. И все мы стали свидетелями гибели неосторожного эсминца. Громадный снаряд, который, казалось, можно было разглядеть в полёте, врезался в борт воздушного корабля. Он проделал в его броне изрядную дыру. Из неё вырвалось пламя, что могло бы сжечь аэроплан, а то и пару. Следом такой столп пламени ударил с другого борта эсминца. Нос воздушного корабля отвалился в считанные мгновения. Меч превратился в жалкий обломок. Вскоре и само небесное судно устремилось к земле вслед за собственным носом.
Из-за этого битва в небе прервалась на несколько секунд. Мы забывали жать на гашетку, чтобы уничтожить врага, находящегося в перекрестье прицела. Уходили от врага, отвлекшегося на созерцание гибели их воздушного судна. Едва не сваливались в слишком глубокие пике, а то и штопор. Какой-то блицкриговец на "Шершне" едва не врезался в зубцы одной из верхних башен Берестья. Он едва успел вытянуть аэроплан, но тут же стал жертвой пулемётчиков, обороняющих крепость. Те ловко зажали его в клещи длинными очередями. Зажигательные патроны крупного калибра буквально изрешетили его. Он завертелся волчком - и, исходя дымом, стремительно полетел к земле. Кажется, даже успел догнать падающий эсминец.
Присутствие "Дерфлингера" решило судьбу Берестья. Крепость пала под залпами мощных орудий линейного крейсера. Её стены и форты были разбиты - буквально рассыпались после попаданий его снарядов. Ни камень, ни кирпич не могли устоять против них.
В проломы устремились солдаты армии Блицкрига. Их было в несколько раз больше, чем уставших от длительной осады урдцев и бойцов Имперского легиона. Так называли теперь соединение, собранное из дилеанских подданных, нашедших приют в Берестье. Бой внутри крепостных стен был жарким и жестоким. О нём нам рассказывали немногие выжившие. Поняв, что Берестье уже не удержать, они вышли из ворот, вынося на носилках раненных, и самого коменданта крепости. И отступали до самого Соловца, что называется, спиной вперёд.
Всё это время в небе над ними шла жесточайшая схватка. Её после назовут Соловецкой мясорубкой. Блицкриговские аэропланы постоянно устраивали налёты на отступающих солдат. С каким-то остервенением обстреливали они колонны шагающих по дорогам бойцов, оставляя трупы с тлеющими от попаданий зажигательных пуль ранами. Мы же бросались на помощь товарищам, стараясь спасти как можно больше, хоть это и было очень тяжело. Почти невозможно.
Мы спали считанные часы, да и то, пока ремонтировали и заправляли патронами наши безразгонники. Ну, и меняли в них батареи, конечно. Ели урывками, питаясь по большей части шоколадом, запивая водой, подкрашенной вином. Так она имела хоть какой-то вкус. И всё же, мы, казалось, не чувствовали усталости. Военлёты рвались в бой. Даже раненые сбегали подчас из госпиталя, чтобы как можно быстрее сесть за штурвал аэроплана. Им никто не мешал, потому что слишком уж мало было летунов в Соловце. Каждый человек был на счету. Хотя не раз на лётное поле прибегали сёстры милосердия, а то и врачи с дюжими фельдшерами. Они стремились вернуть строптивых пациентов обратно на госпитальные койки. И сделать это удавалось далеко не всегда.
- Товарищ военврач, - сказал как-то начальник лётной части доктору в пенсне, примчавшемуся забрать в лазарет комэска Всполоха, - вы лучше возвращайтесь к себе. Не пройдёт и двух дней, как у вас будет достаточно работы. Вы ведь не забыли, что к Соловцу идут люди из Берестья. А среди них очень много раненых. Стоит ли отвлекаться на царапины Всполоха.
