Тени дня (СИ) - Земляной Андрей Борисович
— Тогда предпочту быть недругом для Любавы, чем для государя. — Николай пожал плечами.
— А вариант стать ему зятем вы не рассматриваете? — Маевский остро взглянул на Николая.
— Понимаете, Виктор Фёдорович. Сейчас я сам себе хозяин. Хочу вот и ввязался в историю с Волжско-Камским банком, или ещё куда. А если оженюсь, да ещё на Рюриковне, то всё. Буду манекеном для мундира. Да, я знаю, что для очень многих такая судьба есть предел их мечтаний, но не для меня. Дайте уж мне спокойно бегать по полям и лесам. А в нужное время я сам найду себе волчицу, с которой устрою логово, и произведу на свет новых волчат.
— Да если бы всё от меня зависело… — Подполковник развёл руками. — Но я вас понял. Попробую довести эту мысль до государя, а уж он ежели пожелает, всё разъяснит Любаве. Но вы уж всё одно, нашу девочку не обижайте…
— А? — Николай сфокусировал взгляд на Маевском, но тот смотрел куда-то через его плечо, и обернувшись Белоусов увидел девушку в лёгком платье из синего шелка и тёмно-синей маске, стремительным шагом приближавшуюся к их столику.
Платье облегавшее стройную фигуру девушки выгодно подчёркивало длинные ноги и узкую талию, и только через пару секунд Николай наконец узнал в девушке цесаревну Любаву.
Оглянувшись на собеседника, он лишь отметил себе что охранник цесаревны уже куда-то испарился, и чуть заторможено встал, чтобы поклониться и предложить девушке сесть, а официант которого казалось удивить вообще невозможно, с индифферентным лицом начал убирать приборы со стола.
— Желаете что-нибудь?
— Да! — Выпалила Любава, и чуть устыдившись своего порыва уже куда спокойнее продолжила. — Принесите миндального мороженого и шампанского.
— Есть Клико, есть Новосветское, есть игристое испанское…
— Новосветское. — Любава кивнула и сделала пальцами какое-то сложное движение, после чего официант просто исчез словно освоил мгновенное перемещение в пространстве. — Ну вот наконец-то я вас поймала. — Девушка чуть царапнула ноготками скатерть словно кошка перед прыжком, и пристально посмотрела на Николая. — Ведь признайтесь, князь. Вы явно избегали встречи со мной?
— Нет, цесаревна. — Николай с улыбкой покачал головой. — У меня на это просто не было времени. Я имею в виду на то, чтобы от вас сбегать. Да и не имею такой привычки от чего-либо бегать. Знал бы я, что у вас есть ко мне вопросы, давно бы приехал, и попросился на приём.
— Но ведь и не стремились! — Любава обвиняюще ткнула указательным пальцем в Николая. — Чем же это я простите хуже Леночки Аматуни, или Наташеньки Долгорукой? Тем что не так доступна?!!
— Тем, что они решают сами, с кем, как и когда будут близки, а с кем вообще не знаться. — Негромко ответил Николай. — А за вами, предки до тридцатого колена, служба протокола, охрана, злые газетчики, и ещё сто тысяч других вещей о которых я не знаю и не хочу знать.
— И что же мне делать? — Любава, словно наяву увидев всё то, что определяло её жизнь, осеклась, и боевой задор с которым она подошла к столику, испарился без следа.
— Знаю лишь одного человека, который может если не разрешить, то во всяком случае разъяснить вам ситуацию. — Николай посмотрел в глаза цесаревны, вновь подивившись их насыщенному синему цвету. — Только государь, как глава дома Рюриков вполне владеет ситуацией, и в силах как-то изменить её. Но вот что я хочу сказать особо, Любава Сергиевна, — Николай вздохнул. — Я не хочу жениться. То есть совсем. Ни на ком. Может в будущем захочу, но не сейчас. Это точно.
Спина Любавы ещё больше выпрямилась, и девушка уже набрала в грудь воздух, чтобы сказать что-то резкое, но вдруг замерла и через секунду натуральным образом сдулась, а глаза стали набухать влагой. Но тут совершенно чудесным образом появился официант и стал сноровисто расставлять приборы спасая ситуацию, и цесаревна не глядя подхватила бокал с шампанским и влила его в себя словно воду, а следом забросила огромный кусок мороженого. А когда немного отошла, как-то по-особому посмотрела в глаза Николаю.
— Ну, что-же князь. Вы высказались вполне открыто и ясно, позвольте и мне тоже высказать своё мнение. — Любава усмехнулась, и кивком поблагодарив за налитое шампанское, продолжила. — Ничем другим как трусостью я ваше решение назвать не могу, но это ваша жизнь, и вам решать, что с ней делать. Встречи со мной не ищите, считайте, что мы незнакомы, и лучше на глаза мне не попадайтесь…
— Так давайте я вообще из страны уеду? — Николай улыбнулся. — Не хочу конечно, но если так карта нарисовалась, то уеду. Ниххонский принц вот настоятельно приглашал.
— Надеетесь на то что выгорит дело с принцессой Акеми? — Любава сжала губы.
— Надеюсь, что там для меня будут равны и царский гнев, и царская любовь.
— Вы так легко отказываетесь от своей родины? — Со странным выражением на лице спросила Любава.
— Цесаревна, мы живём не в Соединённых Штатах, и не в Европе, где понятие родина весьма размыто. Государь земли русской, и государство имеют один корень и один смысл. И если государь Российский не хочет видеть одного из своих подданных, то это значит ему нужно уезжать. Но вы не переживайте за меня. Я найду чем заняться даже в Африке.
— Ничуть не сомневалась. — Любава встала. — Не провожайте меня. Не заблужусь.
На что привставший Николай только руками развёл. «Была бы честь предложена». Но счастью не сказал этого вслух, занятый мыслями, о том, что же со всем этим делать, а по здравому размышлению, решил, что лучше князя Голицына, ему никто ситуацию не пояснит. Жестом подозвал официанта, не считая сунув тому пятидесятирублевую ассигнацию, поспешил к выходу, помня о том, что князь конечно задерживался на работе допоздна, но мог уехать и домой и в подмосковное имение, и вообще куда угодно и разыскать его в ночной Москве было делом непростым.
Серия хлопков, разрезавшая громкую музыку джаз-оркестра, были им безошибочно определены как выстрелы из револьвера Наган, и привычно войдя в боевой транс, Николай ускорился, выскочив на площадку перед входом.
Выйдя из ворот сада, он словно широкоугольная камера схватил всю картинку целиком, и яркие электрические фонари вдоль дороги, роскошный лимузин «Орёл» справа, рядом Любаву, схваченную за локти каким-то мужичком в сером мятом пиджаке, чёрных штанах, заправленных в сапоги и картузе, надвинутом на самые глаза, и два тела в лужах крови, в одном из которых Николай узнал начальника охраны Любавы.
Кузя был обычным босяком, случайно засветившимся на ограблении почты. Тихо взять деньги не получилось и началась стрельба в которой погиб полицейский урядник, и сотрудник коллегии Связи и Почт. За такое и в первый раз полагалась пожизненная каторга, а поскольку для него и подельников это была бы уже третья отсидка, и скрыться за границей шансов не было никаких, они решили залечь на самое дно. Именно там, их и нашли фартовые искавшие пушечное мясо для каких-то своих дел в первопрестольной. Деньги, которые взяли на почте уже давно кончились и Кузе ничего не оставалось как согласиться устроить шум, со стрельбой в нескольких заведениях столицы, с тем чтобы отвлечь на себя полицию. Но для себя, урки решили, что напоследок погуляют на всю катушку, полив красненьким улицы столицы, особенно посчитавшись с «легавыми».
В Саду Эрмитаж, они должны был устроить налёт, ограбив посетителей на кошельки и украшения, а через час, устроить поджог в цирке Чинзенелли, и кинуть несколько бомб прямо в толпу.
До места доехали на двух пролётках, и уже двигались к входу в Эрмитаж, как к воротам подъехал огромный лимузин, и двое мужчин явно охранники, распахнули дверцу машины ожидая свою высокопоставленную пассажирку в синем платье.
Мысль о том, чтобы по ходу дела позабавиться с чистенькой сучкой, сильно подняла настроение Кузи, и он, выхватив револьвер расстрелял охранников, и подскочив к девице, прихвати её за локти, потянув на себя.
Резкие словно хлопок бича, выстрелы, и ответная пальба из револьверов, прозвучали словно гром с ясного неба. Заслонив себе поле зрения девушкой, Коряга развернулся к тому моменту, когда все его восемь подельников уже украшали асфальт кровавыми лужами и своими телами, а молодой широкоплечий мужчина в белом щёгольском костюме с расплывающимися алыми пятнами, стоял в пяти шагах от него, с поднятым стволом.
