Провидец - Динар Шагалиев
- Братцы, смерть устал... Не подвезете ли до заставы? А я вам на штоф водки дам. Вот деньги.
- Что ж, это можно... Садись... Отчего же... Давай денежки - то... - загалдели обрадованные мужики.
С каким же восторгом я взгромоздился на воз. Кирпичи мне казались мягче пуха.
Началась бесконечная, шагом, езда. Один из словоохотливых ломовых расспрашивал меня, кто я таков, откуда пробираюсь. Я врал с три короба.
Наконец моя пытка кончилась. Вот и застава. С каким умилением взглянул я на нее. Поблагодарив мужиков, я прошел несколько улиц и остановился в паршивеньком гостевом доме, по соседству с которым расположилось ветхое почтовое отделение. После долгой мольбы и врученных семи копеек, почтовый сторож, древний старик, дал добро попользовать старенький, дышащий на ладан телеграф. Отправив Купцову короткое сообщение, еле - еле добрел я до нар с тюфяками. После пережитых волнений я заснул, как убитый.
На следующее, столь же хмурое утро, не желая более дрожать от холода, я посетил помывочную комнату и достал из наплечного мешка туго перевязанные свертки с одежной: вязаный свитер с горлом, плотные штаны, исподнее белье, картуз и яловые сапоги. Сверху же накинул потертый сюртук. Плотно позавтракав яичницей, принялся терпеливо ждать.
Глава 11
В полдень к заставе подъехали две тройки лошадей, с четырьмя хлопчиками в каждой, отличавшихся чисто медвежьей силой. Все они были переодеты и хорошо вооружены. Главным у них был рыжий Лыков, околоточный, что оказал хорошее содействие при задержании Тихонова в публичном доме.
После общих размышлений остановились на следующем: ехать на этих тройках, конечно, без бубенчиков, отвести их за околицу слободы, оставить при них двух полицейских. Третий должен будет залечь в той де рытвине, в которой пролежал давеча я, выжидая появления Селиванова. Я же с другими буду хорониться на задах дома Зубкова.
В начале первого часа ночи бесшумно выехали мы в Смоленскую слободу. Она спала. Ни в одном домике не светилось огня, за исключением харчевни, которая была заперта, но в одном окне виднелся свет лампы.
Выполнив свой план, я с пятью полицейскими тихо подошел к дому Зубкова, к которому примыкал крытый двор. Ни звука, ни шороха, ни искры света... Дом стоял мрачный, унылый, черный, как эта ночь.
И вот тут - то, в первые минуты тоскливого ожидания, меня вдруг осенила новая мысль: а зачем ждать? Отчего нам не войти - путем хитрости - туда, в этот дом, арестовать сначала домовладельца Зубкова, а покончив с этим, мы там преспокойно будем ожидать прибытия Селиванова. Если только он не в доме. Нашему брату от этого только легче станется.
Я обошел дом. В нем было два хода - крыльца: переднее, выходящее на улицу, и заднее, выходящее на поле. Очевидно, дом разделен на две половины: в одной обитает сам Зубков, в другой – наш душегуб.
Объяснив шепотом мой план полицейским, троих из которых я послал охранять задний выход дома, я, вместе с Лыковым, смело подошел к двери, и громко, что было силы, ударил по нему кулаком.
- Егор Трофимович, ты штоль? – послышалось из дому.
- Отворяй! - скорее промычал, чем сказал, я, боясь выдать незнакомый голос.
С протяжным визгом отодвинулся дверной засов. Дверь распахнулась, а на пороге стоял высокий белобрысый мужик в белых портах и расстегнутой рубахе, с керосинкой в руках.
Прежде чем он успел, как говорится, моргнуть, Лыков ткнул ему в живот дубинку, шибанув электрическим разрядом. Бедолагу затрясло с ног до головы и он шлепнулся на пол.
- Вяжи его, а главное, заткни ему рот, чтобы он не мог кричать, - приказал я рыжему, подняв лампу.
Соблюдая осторожность, вошёл я в дом: кое - какая убогая мебель, столы, стулья, огромная печь. По стенам несколько больших сундуков и ларей. Сейчас же, окинув все это быстрым взглядом, вышел в сени. Дома никого более не оказалось.
Никогда не случалось мне бывать в столь удивительной обстановке: в темной комнате на полу лежит связанный человек, с заткнутым ртом, я сижу на стуле, окруженный пятью полицейскими. Вокруг нас ночь - темная и безмолвная.
- Ежели ты, любезный, попробуешь кричать, - обратился я к Зубкову, - я тебя застрелю, как подлого зверя. Понял? Ну, теперь говори: где Селиванов?!
- Не могу знать, – испуганно замотал он головой.
- Слушай, Зубков, – смягчился я, - обещаю тебе, что употреблю все усилия к облегчению твоей участи, ежели ты укажешь, где схватить этого Егора.
Тот подумал немного, осмелился и с бешенством выдал:
- Сукин сын он! Этот Егор ваш! Полюбовницу мою отбил насильно. Отомщу я ему теперь! Слушай, Ваше благородие, тут на тракте, неподалеку от Петербурга, трактир стоит «Александрия». Там он сегодня с Грушкой моей хороводится. Издевался надо мной утром, смеялся, не придёт дескать сегодня, занят шибко будет. Сукин сын! Только не один он там. Из Петербурга какая – то братия к нему заезжала. Сколько рыл не ведаю. Двоих уж точно видал.
Дело усложнялось, однако решимость наша была непоколебима. Для надежности дела мы произвели скорый обыск дома, не отыскав ничего подозрительного.
Я подал условный свист, и к дому подкатили наши две тройки. Как только все погрузились, понеслись вскачь.
Не доезжая до Петербурга, у трактира «Александрия» Зубков мне шепнул:
