Серая сталь (СИ) - Земляной Андрей Борисович
Глубокий бархатный бас Шаляпина известный Николаю по пластинкам и выступлениям певца на радио, не шёл ни в какое сравнение с живым выступлением артиста. Даже стёкла в зале звенели от мощного звука.
Шаляпин спел всего четыре песни, но слушатели устроили ему настоящую овацию, а хозяйка дома, преподнесла ему роскошный букет алых роз.
Вопреки обычным своим правилам, Фёдор Иванович не уехал сразу, а остался на ужин, так как княжна, специально для такого случая, наняла знаменитого московского повара Николая Садовского работавшего в трактире Тестова на Театральной площади, чтобы тот приготовил настоящую волжскую тройную уху, и знаменитый раковый суп с расстегаями, ради которого приезжали даже члены царской семьи.
Николай к еде относился сугубо утилитарно, и обед, приготовленный для настоящих гурманов, его никак не впечатлил. Зато гости нахваливали как искусство повара, так и хозяйку. Гости пили много вина, налегая на таврические и донские, так как разорённая войной Европа, только восстанавливала виноградники, и первых вин надлежащего качества можно было ждать как минимум лет через десять.
– Какая изящная штучка. – Сидевшая напротив хозяйки княжна Одоевская с интересом посмотрела на руку Голицыной, где на указательном пальце сверкал огромный изумруд. – Я раньше его у тебя не видела.
– Подарок. – Коротко ответила Вера Голицына, явно не желая вдаваться в подробности, но княжна не сдавалась.
– Кто же этот счастливчик? – Девушка в притворном ужасе округлила глаза. – Принц крови, или великий князь? Штучка-то старинная. Я боюсь ошибиться, но шестнадцатый век вроде? И не это ли знаменитое «Сердце Ирландии»?
– Возможно. – Княгиня покачала головой. – Ты лучше расскажи, как обстоят дела у Александры. Насколько я поняла, она сейчас в Грибоедовском?
– Да, – Княжна рассмеялась приятным звонким смехом. – Это был гранд щкандаль. Перессорилась со всеми родственниками, написала прошение на высочайшее имя, и поступила на факультет переводчиков. А когда те стали ей угрожать лишением княжеского достоинства, вмешалась матушка – императрица, быстро унявшая всех недовольных. Говорят, всё семейство Болховских не менее четверти часа стояло перед Матушкой выслушивая её распеканции. Сашу же хотели выдать за этого напыщенного индюка – князя Васильчикова. И уже всё было сговорено, но Сашка сопротивлялась отчаянно, и вот, в конце концов нашла выход. Теперь она на государевой службе, и никто не вправе приказывать выйти замуж, даже сам государь – император.
– И что теперь?
– Ну, учитывая, что Александра уже сейчас знает больше восьми языков, то её ждёт блестящее будущее. – Вера Одоевская улыбнулась. – А там возможно и найдёт свою судьбу. – Она быстро глянула из пушистых ресниц на Николая. – А вы, господин Белоусов, как планируете свою судьбу?
– Поступил в Политехнический на факультет электрических машин. – Николай промокнул губы салфеткой, и взяв бокал с соком, сделал несколько глотков. – Полагаю, что инженерам тоже найдётся место в новой России.
– Но неужели вас не прельщает военная карьера? – Удивилась Вера.
– Надо будет, и дети к сохе встанут, и старики в руки шашку возьмут. – Спокойно объяснил Николай. – А вообще-то у нас огромная страна, где нужно и хлеб растить, и дома строить, и наукой заниматься.
– Да, у вас очень воинственная страна. – Сидевший рядом с Николаем, сухощавый, высокий гость из Франции, задумчиво прожевал тарталетку с красной икрой, и с вызовом посмотрел на Белоусова. – Как только вы решились пойти против мнения света?
– Это не мнение света, господин Фарго. – Николай, хорошо говоривший по-французски тем не менее ответил на русском. – Это мнение части дворянского сословия, и надо сказать заслуженное, так как военная стезя, уважаемое и хорошо поощряемое поприще. Испокон веку, военная служба, как и возможность сложить голову за свою страну – почётная обязанность и право дарованное дворянам, как воинскому сословию. Конечно в армию могут попасть и представители других сословий, но дворянина возьмут даже если тот приедет в губернскую управу на инвалидной коляске.
– Хмм. А я-то думал вас похвалить, за здравомыслие. А вы оказывается такой же упёртый военофил. – Француз рассмеялся.
– Военофил… возможно. – Николай усмехнулся. – А напомните мне, пожалуйста кто на кого напал в войне двенадцатого года?
– Ну, это всем известно. – Француз ощутимо поёжился и опустил голову.
– Объединённая армия Европы, под командованием Бонапарте, напала на Россию. А до этого, были десятки походов разной европейской сволочи, сюда же. И в пятьдесят втором, вы опять напали, только уже в компании британцев и всё той же разношёрстной европейской мрази. И заметьте не мы к вам. А вы к нам и с завидной регулярностью. В таких условиях, даже самый мирный хлебопашец, возьмётся за топор. Вы сами сформировали военный уклад России. Ну не вы лично, но все те, кто нападали на неё на протяжении тысяч лет. Если бы сюда приходили только торговцы, военное сословие просто измельчало бы, за ненадобностью.
– Я вижу в вас совершенно дикарскую ненависть к просвещённым народам. – Фарго напряжённо улыбнулся. Ему очень не нравился этот разговор, но ничего поделать он не мог.
– Просвещённым? – Николай рассмеялся. – Вся ваша цивилизация была направленна прежде всего на грабёж. А напомните мне, господин Фарго, сколько уборных было в Версале?
– Эмм я боюсь… – Француз замялся.
– Я вам помогу. – Вступил в разговор генерал Игнатьев. – Ни одного. Ходили по углам, как… – Он вздохнул, видимо не найдя приличного за столом сравнения. – Мылись прости господи в лучшем случае под дождём, да после смерти.
– А как же философия, наука…
– Да вот так же. – Игнатьев усмехнулся. – Вы торговцы, и умело продали свою культуру, а другие народы, те же ханьцы, написавшие философских трактатов никак не меньше, просто сидели скромно по монастырям, также, как и индусы, арабы и прочие.
– Господа! – Княгиня посчитала необходимым вмешаться в разговор. – Негоже обижать гостя. В конце концов, нет его вины в том, что происходило в Европе.
После ужина были танцы, и салонные игры, где Николай старался держаться в тени, и после десяти вечера, гости понемногу стали разъезжаться.
Он уже вышел из дома чтобы найти пролётку, как его негромко окликнул пожилой слуга, и знаками показал идти следом.
Вера, изголодавшаяся по мужской ласке, снова выжала его досуха, выпроводив в шесть утра, правда извозчик уже ждал у задних ворот дворца.
Михалыч который присматривал за воспитанником, конечно знал, к кому бегает Николай, но полагал, что княгиня как женщина светская и благовоспитанная не позволит его подопечному влезть в скандальную историю.
А роман развивался настолько бурно, что Николай ходил к Вере почти открыто, и появлялся в её обществе на различных светских событиях. Дело даже дошло до совместных конных прогулок и пикников, что по мнению общества было уже совсем на грани приличий.
Но и про учёбу он не забывал, проводя в библиотеке по два часа, подтягивая знания предметов, которые посчитал слабыми.
Уже в первых числах июня, как-то засидевшись за книгами, Николай вышел поздним вечером из библиотеки, дал сторожу целковый, за беспокойство, и посмотрев на часы, поехал домой. Снятая буквально неделю назад квартира на третьем этаже доходного дома на Большой Никитской улице, была вполне удобной и просторной, для трёх жильцов и двух человек прислуги, которую нанял Михалыч, взяв женщину с взрослой дочкой, для стирки и готовки.
Рассеяно кивнув Любаше, открывшей двери, Николай, быстро ополоснулся в мойне, с собственным электронагревательным котлом, и лёг спать, практически мгновенно провалившись в сон.
– Николай Александрович, голубчик, проснитесь…
– Что? – Мгновенно проснувшийся Николай сел на кровати, увидев мать Любаши Веру Петровну, теребившую кончик одеяла.
– Полиция тама. Вас просют.
– Полиция? – Николай пожал плечами и вскочив с кровати стал быстро одеваться. – Не говорили, чего им надо?
