Серый Дол - Николай Покуш
Чем дальше они углублялись в лес, тем тревожнее становилось у Илии на душе и тем темнее становилось вокруг. Она не раз бывала в лесу с отцом, пару раз и ночевала с ним у костра, и никогда не боялась чащи, но здесь, в Волхарии, хоть и совсем не далеко от их дома, всё же лес был иной. Гуще, словно-бы древнее, в нём ощущалась некая мрачная и пугающая тайна. Священный Лес. Именно теперь Илия начала понимать, почему волхарины именно так именуют свой край.
Буян зажёг фонарь на своей повозке, что покачивался и скрипел, подвешенный на небольшой жерди. Но его дрожащего, жёлтого света едва хватало чтобы осветить узкую лесную дорогу, петляющую меж могучих дубов и сосен. В лесу же было не видно ничего дальше двух-трёх шагов за стволами у тропы. Могучие древа склонили свои ветви на дорогой так низко, что едва не касались голов сидящий спереди волхарин, а иногда тем всё же приходилось пригибаться.
Где-то во мраке заухала сова, затем какой-то зверь протяжно и визгливо залаял вдали. Это лес был полон неведомой жизни, сокрытой в тенях.
- Илия, погляди-ка, - обратилась к ней Весна через плечо, и девочка, вздрогнув, стала озираться по сторонам.
- Вон там, смотри, - женщина указала рукой куда-то вправо от дороги, и присмотревшись, Илия поняла, что одно из деревьев, одиноко стоящее на небольшой поляне, и не дерево вовсе. У него не было ветвей и ствол слишком ровный. Но что это именно такое, девочка понять не могла.
Однако не успела она спросить у Весны, что видит перед собой, как так потянулась к фонарю и повернула его свет в сторону этого странного ствола. И тогда Илия поняла, что перед ней тотем. Высотой в четыре человеческих роста, не меньше, он стоял в самом центре поляны. На гладком стволе была вырезана голова волка, с большими ушами и обрамляющим её шерстяным воротником.
- Это наше священное место, - сказала Весна, отпуская фонарь и оставляя его качаться на жерди. - Мы не ходим в церкви, как вы, не строим храмов в черте поселений. Только в лесу можно обратиться к Серебряному Волку. И только при свете Рунона.
- Почему? - спросила Илия, продолжая глядеть на тёмный силуэт тотема, ощущая одновременно благоговение и страх перед чем-то древним и диким.
- Потому что Серебряный Волк живёт там, наверху. Купается в лучах Рунона, и только в его свете может видеть, что происходит у нас, внизу.
- Значит ему нельзя молиться дома?
- Нет. Строго говоря, мы и не молимся ему. Я имею в виду, что у нас нет заученных молитв и песнопений, как у Церкви Властителя. Но если мы хотим обратиться к своему покровителю, нам следует прийти ясной ночью в одно из таких мест, и поговорить с ним. Рассказать, не кривя душой, что нас тревожит, поведать о наших мечтах, надеждах и страхах, может быть робко попросить помощи.
- А кто вас слушает?
- Серебряный Волк, конечно.
- Нет, я не то имела в виду, - Илия задумалась, стараясь подобрать нужные слова. - Ну, когда мы с отцом приходим в церковь, пастор Тарон слушает наши исповеди, наставляет, даёт советы.
- Ты спрашиваешь, есть ли у нас пастыри и клирики?
- Угу.
- Нет. Нам они не нужны. Старики передают молодым истории и сказки о Серебряном Волке и деяниях его. И если нам нужен совет, мы отправляемся к ним, тем кто прожил долгую жизнь и многое повидал, или к ведунам и ведуньям, знакомым с сокрытыми от простых смертных силами. Но нет никого, кто стоял бы между волхарином и Серебряным Волком, никого, кто нарекал бы себя гласом его. Так же, как нет и писаний, нет молитв, которые нужно заучивать, нет и пастырей, что ведут нас. Есть лишь лес и его покровитель. И мы, заблудшие дети его. И если волхарину нужно исповедаться, он приходит в священное место и говорит со своим богом наедине.
Илия чуть не сказала, что это очень странно, но сдержалась. С малых лет отец учил её молитвенным песнопениям, возил в церковь на паствы, объяснял десятки правил, которым нужно следовать, чтобы Властитель Циклов был тобой доволен, чтобы слышал тебя и хранил. Но волхарины, кажется, в таковом не нуждались.
- Как же вы узнаете, что делаете всё правильно? - наконец спросила Илия.
- А мы не можем сделать неправильно, - ответила Весна. - Если душа человека черна, если он совершил много плохих деяний, сколько бы не просил, Серебряный Волк останется глух к его мольбам. Если же вёл честную жизнь, уважал соседей, помогал им, чтил лес и чужую жизнь, даже самую малую, то покровитель обратит на него своё внимание. И здесь не нужен никто, кто бы это разъяснил. Всё ясно и так, разве нет?
- Наверное, да, - протянула Илия. - Но иногда... всё намного сложнее.
Весна обернулась и посмотрела на девочку, словно дивясь тому, что Илия в своём возрасте выразила такую глубокую мысль. Затем мягко улыбнулась уголками губ и кивнула.
- Это правда. Иногда очень сложно понять, где белое, а где чёрное. Может и нет их вовсе. Но это всё людское, понимаешь? Серебряный Волк не должен помогать нам разбираться в этом. Он зверь, хоть и бесконечно мудрый. С людскими же смятениями нам приходится разбираться самим. В том и есть наше бремя, наказание
