Машина лорда Келвина - Блэйлок Джеймс

Бизер глядел на Сент-Ива с прежним прищуром. Слово «очередное» не вызвало у журналиста ни малейшего протеста.

— Да неужто? — обронил он.

Вместо ответа Сент-Ив отвесил поклон, едва успев прижать парик к макушке, чтобы не дать тому свалиться.

— Топай дальше, Клайд! — повернулся Бизер к приятелю. — Не до тебя сегодня.

— А как же выпивка?.. — опешил тот.

— Отменяется. Завтра соберемся — удвоим заказ. А сейчас двигай!

Явно жалея об упущенной возможности угоститься, Клайв побрел прочь. Сент-Ив подождал, пока его шаги не затихнут вдали, кивнул хмурому Бизеру и двинулся дальше по тротуару, бросая по сторонам настороженные взгляды, словно опасаясь чего-то или кого-то. Догнав его, Бизер зашагал рядом.

— Речь о деньгах, — сказал Сент-Ив.

— О деньгах?

— Нарбондо опасается, что посулил слишком много.

— С-сукин сын! Грязный мошенник! — взревел Бизер, рассеяв у Сент-Ива всякие сомнения насчет того, что послание Нарбондо, отправленное из Дувра несколько дней назад, нашло своего адресата.

— Ему дали понять, — продолжал Сент-Ив, — что в Лондоне хоть отбавляй журналистов, готовых продать все население Лондона за вдвое меньшую сумму. Пибоди из «Геральда», например, уже ответил согласием.

— Гнусная скотина! — завопил Бизер, размахивая кулаком под носом у Сент-Ива. — Этот вонючий ублюдок! Пибоди!

— Ай-яй-яй, — пожурил его Сент-Ив, в тревожном нетерпении прикинув, что до скрытого сумерками перекрестка остается всего три десятка футов. — Ударить с ним по рукам мы еще не успели. Просто прощупываем пока почву… Ты и сам человек в некоем смысле деловой, должен понимать.

Сент-Ив описал левой рукой плавную дугу, словно давая понять, что такой человек, как Бизер, мог бы подойти к делу осмотрительнее и масштабнее. Неожиданно правой рукой он ухватил Бизера за полы пальто, увлекая его на тротуар, а левой, развернувшись, так саданул растерявшегося журналиста в спину, что тот буквально влетел в неосвещенный угол аллеи.

— Эй! Какого черта? — заорал Бизер, попав в раскрытые объятия Джека Оулсби, который стиснул его запястья как железными тисками.

В тот же миг из тени выступил Хасбро, размахивая огромным джутовым мешком, который с ходу нахлобучил на голову Бизера. Сент-Ив довершил дело, натянув мешок до самых плеч и подсечкой сбив журналиста с ног. Хасбро затянул горло мешка на плечах у рухнувшего на колени пленника и прошипел сквозь холстину:

— Вздумаешь хотя бы пискнуть — и ты труп!

Нимало не желая оказаться трупом, барахтавшийся в их руках Бизер обмяк сдувшимся воздушным шаром. Джек забрался в фургон, распахнул крышку обитого кожей дорожного сундука, и совместными усилиями они втроем препроводили туда слабо упиравшегося журналиста. Жалобно хныча, Бизер шесть или семь раз ткнул ногой в стенку сундука — без всякого, впрочем, результата, — после чего затих; фургон же, гремя и раскачиваясь, стремительно катил по переулку к выезду на Солсбери Корт и дальше, уносясь на юг в сторону Темзы.

Полчаса спустя, вернувшись той же дорогой и побывав в Сохо, фургон взял курс на Чингфорд: по расчетам Сент-Ива, сбитый с толку Бизер уже не мог догадаться об истинном их маршруте. Неизменно предусмотрительный Хасбро откупорил припасенную бутылку, и вся троица, со стаканами виски в руках, погрузилась в размышления о теплой апрельской ночи и об опасностях, поджидавших впереди.

— Прости, что втянул тебя, Джек, — вздохнул Сент-Ив. — Боюсь, всем нам еще придется хлебнуть бед и напастей. Не говоря о шумихе, которую может раздуть старина Бизер.

— Я не жалуюсь, — ответил Джек.

— Собственно, я думал о Дороти. После того происшествия со свиньей и месяца не прошло, а я вновь срываю тебя с места. И вот Дороти сидит там, в Кенсингтоне[6], гадая, что за сумасбродство я опять затеял. Не пойми меня превратно, женщина она решительная.

Джек кивнул, искоса поглядывая на Сент-Ива, в чьем голосе прозвучало искреннее сожаление. Казалось, Сент-Ив вечно балансирует на самом краю пропасти: стоит к ней спиной и делает вид, что не замечает бездны, только и ждущей от него крохотного шажка назад. «Работай истово!» стало любимой присказкой Сент-Ива, которую он привык повторять, и, сказать по чести, в этом был свой резон. Ведь так куда лучше, чем позволить себе окончательно рассыпаться, — хотя порой Сент-Ив выглядел чересчур уж взвинченным, и тогда Джек поневоле задумывался: не лучше было бы профессору повернуться к пропасти, что простерлась за спиной, и дать глазам привыкнуть к зияющей темноте, чтобы начать различать тени там, внизу?

Джек с Дороти, обосновавшись в Кенсингтоне, вели образ жизни, который Сент-Иву должен был представляться пределом мечтаний. Профессор не мог не подмечать, что у Дороти с Элис много общего, и потому счастье Джека лишь усугубляло горе от его собственной утраты. Знай Дороти, чем они заняты теперь, вероятнее всего, она настояла бы на своем участии. Джек всегда думал о ней с любовью и нежностью.

— Известно ли вам… — начал было Джек, собравшись было погрузиться в воспоминания, но ему помешали звуки глухих ударов: это Бизер принялся молотить кулаками в стенки своей темницы.

— Скажи треклятому горбуну, — донеслось из сундука, — что я распишу его под орех! Богом клянусь: я буду не я, ежели к концу недели не запру его обратно в Ньюгейт[7]! Мне известны все его чертовы тайны!

Сент-Ив всплеснул руками вполоборота к Хасбро: неужто им улыбнулась удача? Если Бизер всерьез поверит, что они — подручные Нарбондо, им не составит труда сбить журналиста со следа потом, когда с делом будет покончено, и тем паче — если тому вздумается воззвать о справедливости к властям. Ведь Бизер, как бы там ни было, не совершил никакого преступления и даже не имел такого намерения, если не считать полное отсутствие совести за прегрешение против человечности.

— Слушай меня! — крикнул Сент-Ив, сгибаясь над сундуком. — Нарбондо поручил нам расправиться с тобой, если сочтем нужным. Веди себя смирно — и тебе хорошо заплатят, а начнешь трепыхаться — будешь кормить рыб под пирсом в Саутенде[8].

Журналист снова затих.

В предрассветных сумерках фургон, дребезжа, проехал насквозь Чингфорд и устремился к затерянному среди холмов коттеджу Сэма Лэнгли, сына любимой кухарки Сент-Ива, миссис Лэнгли. Дом был целиком погружен в темноту, и лишь в полусотне ярдов от него сквозь щели в ставнях низкого окна пустеющей силосной башни пробивался свет одинокой лампы. Сент-Ив натянул поводья и проворно соскочил на землю, потом они с Хасбро и Оулсби выволокли сундук из фургона и занесли его в незапертую дверь зернохранилища. Мгновением позже соратники Сент-Ива исчезли во мгле; сквозь узкий просвет захлопывающейся за ними двери ученый успел увидеть, как с кухонного крыльца коттеджа спускается Сэм Лэнгли, на ходу натягивая куртку. Щелкнула собачка замка, и Сент-Ив остался в тускло освещенном помещении наедине с дорожным сундуком и в окружении сваленных как попало предметов мебели.

— Я собираюсь… — начал было ученый.

— Чтоб вам лопнуть, мерзкие… — затянул Бизер, и Сент-Иву пришлось угомонить его, резко постучав по крышке костяшками пальцев.

— Я могу открыть сундук, а могу поджечь его, — выдержав длинную паузу, твердо объявил Сент-Ив. — Выбор за тобой.

Журналист безмолвствовал.

— Так вот, когда я отомкну замки, выбраться из сундука не составит труда, узел на мешке не затянут. Думаю, ты уже и сам это обнаружил. Мой совет — когда я уйду, полежи смирно хотя бы десять минут. После этого можешь биться в истерике и топать ногами сколько душе угодно, все равно никто не услышит. Радуйся, мы переводим на твой банковский счет некую сумму, но поверь: тратить деньги гораздо приятнее, если тело не изрешечено пулями. Так что прояви немного выдержки. Ты провел в сундуке всю ночь, — значит, сможешь вытерпеть еще десяток минут.