Юрий Соколов - Степень превосходства
При свете дня идти стало повеселее. Я сменил шлем на коммуникатор. Ледяные струи освежили голову, она заработала лучше. Шлем укрепил на скутере так, чтобы Суслик мог через его камеру видеть то, что творится позади, и передавать изображение мне. Я тихо молился про себя о том, чтоб на моем пути больше не попадались речки. На двадцать пятом километре пути я вышел из леса на открытое пространство перед крутым склоном, уходящим высоченной наклонной стеной вправо и влево. Склон оказался не каменистым, а глинистым, и теперь размокшим от дождя и скользким. Серьезное препятствие, но я собирался преодолеть его, не желая тратить время на поиски более удобного для подъема участка. Мне только что пришлось второй раз заменить батареи у скутера. Из прошлого опыта я знал, что для транспортировки такого груза, как мой, их хватит на пять часов. За это время мне надо найти наблюдательный пункт, иначе мой «верблюд» окажется прикованным к одному месту, и я вместе с ним.
Пройдя по поляне перед склоном, я принялся внимательно его осматривать. Он поднимался под углом сорок — пятьдесят градусов, из него выступали каменные карнизы слоеных плит песчаника, росли кусты, за которые можно ухватиться, а заканчивался он вертикальной стенкой высотой три — три с половиной метра с нависшим толстым козырьком почвы. Как взобраться на него вместе с нагруженным реаниматорами скутером, я не представлял себе, но планировал залезть наверх один и попробовать затянуть «верблюда» следом, обвязав веревками. На самом краю росло нависшее над обрывом, прочное на вид дерево. Если через его ветки перекинуть веревки и спустить вниз, оно превратится в стрелу подъемного крана, правда, неподвижную. Стоило попробовать.
В зарослях на самой опушке леса послышалось шуршание, закачались ветки. Я повернулся и выстрелил по кустам из гранатомета четыре раза подряд, а оставшиеся в кассете гранаты положил вокруг подозрительного места. После того, как стих грохот взрывов, никакого шевеления больше не наблюдалось. Я сменил кассету. Жаль, если там бродило какое-нибудь безобидное животное.
Привязав к боковым стабилизаторам скутера четыре шнура подлиннее, я завязал их на конце узлом вокруг своего сучкоруба, предварительно его закрыв. Когда подберусь к отвесной стенке, заброшу наверх веревки с грузом. Останется лишь залезть туда самому, перекинуть веревки через дерево и по очереди подтягивать их, пока машина не поднимется выше обрыва, после чего я подтащу ее к себе с помощью поводка, конец которого я тоже удлинил и пристегнул сейчас карабином к поясу.
Подъем по склону до половины занял у меня почти час. Я уподобился мифическому Сизифу, вкатывающему огромный камень на верхушку горы. Разница заключалась только в том, что у Сизифа срывался вниз камень, и ему приходилось начинать все сызнова; а мой «верблюд», контролируемый Сусликом, оставался на месте, но зато вниз съезжал я сам. Метр вперед, два назад… Склон оказался чудовищно скользким. Здесь ранее не раз происходили обвалы почвы с козырька; устоявшегося слоя дерна не образовалось, пучки травы и кустики легко вырывались с корнем, оставаясь в руке, а я летел вниз. Не будь дождя, склон был бы, по крайней мере, сухим, а теперь не помогали и шипы на подошвах ботинок.
Я начал помаленьку приспосабливаться, когда вдруг услышал тяжелый глухой шум и поднял голову. Деревце наверху качалось, словно от порывов ветра. Ничего не понимая, я смотрел, как вздрогнула вертикальная стена и козырек почвы; деревце раскачивалось все сильнее. Я понял, и похолодел: участок обрыва подмыло дождем, и он готов сорваться вниз, а я даже в сторону отскочить не могу… В следующую секунду козырек обвалился.
Я отцепил карабин поводка и прыгнул назад, оттолкнув скутер, стараясь отпихнуть его подальше от склона, и тотчас же сверху обрушилась лавина мокрой почвы, воды и мелких камней; меня швырнуло лицом в грязь, перевернуло на бок, потом на спину, и потащило вниз. Последнее, что я успел увидеть — кувыркающееся сверху прямо на меня дерево с ломающимися ветками.
* * *Малышу пришлось долго прочесывать интересующий его район, прежде чем он обнаружил нужную поляну и сваленные в кучу детали от разобранного скутера. Рик сообразил, что произошло: Пит вначале дожидался его, потом придумал способ везти на скутере сразу оба саркофага. Взлететь с таким весом нельзя, следовательно, он пошел пешком. Он ушел с поляны давно, и дождь успел смыть следы, но двинуться мог лишь в одном направлении — к наблюдательному пункту СОЗ. Рик, тяжело ступая и покачиваясь, побрел к «Рейнджеру», держа винтовку за дуло и опираясь на нее, как на костыль. Или Пит туда добрался, или он в пути, но в последнем случае в джунглях обнаружить его невозможно. Разве только он сам заметит катер с земли и даст сигнал. Малыш от всей души надеялся, что у Пита остались сигнальные ракеты. Надо медленно лететь над самым лесом на юго-запад. Рик проклинал бесшумность современных летательных аппаратов. Услышать движущийся над лесом «Рейнджер» Питу будет не легче, чем пролетающий воздушный шарик, это ведь не трансгалактический корабль. Можно снять с двигателей поглотители, шуму станет сколько угодно, но на такую работу без помощи роботов уйдут сутки. Да и не в том состоянии он сам, чтоб заниматься демонтажем поглотителей.
Если бы не слабость на грани потери сознания, не пронзающая поминутно все члены огненная боль, заставляющая непроизвольно дергать штурвал, он снизился бы до предела и утюжил брюхом катера кроны деревьев, надеясь привлечь внимание Пита… Но и о таком способе лучше забыть. Один неосторожный маневр, и даже на скорости пять-десять километров в час «Рейнджер» станет для него гробом. Малыш ругал себя, обвинял в изнеженности и обзывал слюнтяем, но взять себя в руки это не помогло. Рик не знал, что люди, подвергшиеся на Тихой энергоинформационным ударам до него, вообще не приходили в сознание самостоятельно.
Он поднял катер, задрал пулеметы в небо и двинулся над лесом, стреляя короткими очередями и следя, не взмоет ли в воздух сигнальная ракета. Но Пит уже лежал под завалом у обрыва, а Рик, добравшись до строений наблюдательного пункта через два часа, прошел чуть в стороне и не увидел ни его, ни уткнувшийся в одинокое дерево скутер с одним помятым и одним разбитым саркофагом на нем. Прозрачная крышка реаниматора, висевшего справа, лопнула по всей длине, из отверстия текла тягучая белая жидкость, а индикаторы на приборном щитке горели тревожными красными огнями.
Рик посадил «Рейнджер» неподалеку от двухступенчатой башни наблюдательного пункта, ухитрившись при этом не задеть здание и не разбить катер; выбрался наружу и минуту стоял неподвижно, ожидая, пока рассеется затянувшая глаза темнота, разрезаемая вспышками молний острой боли в голове. Упирая в землю приклад винтовки, Малыш двинулся к маячившему впереди входу. Бронированные створки ворот раздвинуты в стороны, а открыть их не мог никто, кроме дошедших сюда людей Шарпа… Или Пита. В шлюзовой камере и ведущем в центральный зал коридоре горел свет, но киб-мастер станции не отзывался. На полу виднелись следы: несколько сухих листьев, засохшие отпечатки грязных ботинок… много следов, и все они вели в одну сторону. Ребята Стива вошли сюда, но обратно уже не вышли.
Рик призвал себя ко всей возможной осторожности, однако не знал, как это выполнить — усилий его воли хватало только на то, чтобы держаться на ногах. Тогда он просто пошел по коридору в центральный зал, и первое, что там увидел — десять неподвижных тел. Вот и сам Шарп на полу у главного терминала. А вон тот привалившийся к стене пожилой чернокожий мужик еще жив… Рик доковылял туда и осмотрел его. Глаза закатились, дыхание хриплое, из раскрытого рта на грудь стекала струйкой слюна. Малыш позвал киб-мастера чернокожего — тот не ответил, однако система жизнеобеспечения комбеза, судя по всему, работала. Да, человек жив, и все остальные, включая Шарпа, тоже оказались живы. И все — без сознания. Похоже, прямо во время сеанса связи группу накрыл удар направленного излучения, подобный тому, какой недавно испытал на себе Рик. Но сам-то он в сознании! Терял его, больно, слабость, но — в сознании… Малыш пожал плечами. Значит, Стива шарахнуло сильнее. Или же я оказался покрепче этих парней… Рик мотнул головой, отогнав последнюю мысль — какая разница? Надо найти передатчик.
Повсюду на полу валялись пустые пластиковые бутылки из-под воды, а в одном из трех кресел у пульта откинулся на подголовник маленький человечек лет сорока. Рик узнал его: бывший офицер ВКС и бывший заключенный, ныне профессиональный охотник по кличке Манки. Очевидно, он тоже время от времени приходил в себя, нашел воду, пытался поить остальных, пытался подать сигнал с пульта… Но у Манки не вышло, на орбите его никто не услышал, иначе уже прилетели бы. Значит, запустить передатчик отсюда нельзя.
