Юрий Соколов - Степень превосходства
Я посадил машину на землю, слез и раздвинул в стороны саркофаги.
— Что бы ты ни задумал, Пит, ничего не выйдет, — сказал киб-мастер. — Скутер не поднимет два блока, да еще с телами. Нагрузка слишком велика.
— Тот, кто тебя программировал, Суслик, законченный пессимист. Мы сейчас демонтируем все лишнее и уменьшим собственный вес машины.
— Все равно — ты не сможешь на него сесть, чтобы пилотировать. В тебе девяносто два килограмма, Пит. Столько деталей со скутера не снять.
— Хочешь сказать, я жирный? Где ты видишь на мне хоть грамм жира?
— Ты не жирный, но дела это не меняет. Девяносто два килограмма остаются таковыми, из чего бы ни состояли.
— Уверен? Я мог бы легко доказать обратное — будь ты человеком, стукнул тебя сначала подушкой, а потом железякой того же веса… Но я не стану ничего тебе доказывать, и машину поведу не я. Ты.
Я снял оба сиденья, потом вытащил из багажника запасные батареи для скутера и реанимационных блоков. При помощи аккумуляторных инструментов из собственного набора скутера открутил крепления сидений вместе с поворотным механизмом заднего, вытащил ветровое стекло и снял хвостовой стабилизатор, который необходим только при движении на сколько-нибудь заметной скорости. Я не планировал, что мы с «верблюдом» сможем передвигаться быстрее пяти километров в час. Работа продвигалась медленно, поскольку я постоянно оглядывался вокруг, опасаясь нападения. Малыша, будь он здесь, хватил бы удар при виде того, как я издеваюсь над его любимым видом транспорта. Я бы с радостью срезал и боковые стабилизаторы, но они еще пригодятся. Гарпунная пушка… оставил бы, но она входит в комплект универсальной комбинированной пушки, предназначенной для стрельбы мини-сетями, парализующими патронами большого калибра, дротиками, оснащенными радиомаячками… Весит сие приспособление прилично. Открыв порт на капоте, я демонтировал агрегат вместе с выдвижной платформой.
Поставив облегченный до полной потери летно-технических характеристик скутер между реаниматорами, я обвязал их веревками и стал стягивать вместе, постепенно задвигая на короткие крылья боковых стабилизаторов. Теперь осталось поднять машину в воздух. Присоединив коммуникатор к бортовому инфору, я приказал Суслику пробовать. С первой и последующих трех попыток скутер поднять не удалось: антиграв и двигатели, вроде, тянули, но помехи сбивали сигналы команд киб-мастера даже на расстоянии нескольких метров.
— Не получится, Пит, — сказал Суслик. — Это ведь не изображение передавать или звук. Мне требуется…
— Не нуди. Нет так нет. Переключи всю энергию на антиграв. Пусть просто поднимется хоть чуть-чуть.
Мой «верблюд», с подвешенными по обеим сторонам саркофагами, нехотя, лениво покачиваясь, всплыл на полметра от земли. Висеть он висел, но иногда еле заметно нырял вниз. Нагрузка оказалась предельной, батареи в багажник уже не положишь, как я планировал сначала.
— Поворачивать и регулировать высоту сможешь? — спросил я Суслика.
— Да, но не больше. Только простейшие маневры.
— Большего и не требуется.
В заплечный ранец костюма я сложил два комплекта батарей для скутера и четыре — для реаниматоров. Общий вес батарей составил более шестидесяти килограммов, и более сорока из них пришлось на батареи для скутера, но я не хотел уменьшать свой резерв энергии до тех пор, пока не выясню, с какой скоростью смогу передвигаться и сколько станет кушать «верблюд». От поляны до наблюдательного пункта предстояло пройти ориентировочно двадцать — тридцать километров. Если идти по прямой. Но по прямой в джунглях летают птицы, да и те — поверх деревьев, а внизу… У меня не было мачете, однако складной сучкорез вполне мог его заменить. Охотники, и те, кому приходится работать в лесах, обычно применяют именно сучкорезы, которые компактнее и удобней в обращении, чем мачете. Они похожи на большие складные садовые ножи с выгнутым внутрь лезвием и незаменимы для выполнения мелких работ, для которых невыгодно использовать аккумуляторные пилы.
Прорубившись сквозь густые заросли на краю поляны, мы вошли в лес. Суслик вел скутер, моей основной задачей было расчищать для него проход — сам-то я мог пройти почти везде. Но Суслик оказался не в силах поднять машину выше чем на метр. Там, где кустарник был низкорослым, он вел скутер поверху, пригибая макушки; все, что оказывалось выше полутора метров, приходилось либо обрубать, либо обходить. В левой руке я нес винтовку, правой работал, готовый в следующую секунду бросить сучкорез и начать стрелять. При переходе через лог с крутыми склонами мы выяснили, что Суслик не в состоянии удержать скутер в наклонном положении — на спуске аппарат скреб землю кормой, на подъеме задевал склон носом. В первом случае ничего нельзя было поделать — приходилось заходить сзади и поддерживать корму, для маневров на подъемах я привязал к носу машины короткий поводок.
За первый час мы прошли два километра. В течение второго, на участке, поросшем особенно большими деревьями, где кроны днем пропускали вниз очень мало солнечного света, и подлесок был чахлым и редким, сделали пять километров, но потеряли много времени на следующем отрезке пути. Там протекал ручей, превратившийся после прошедшего ливня в полноводную быструю речку; я истратил не менее получаса, отыскивая место, где течение не сбило бы меня с ног при переходе речушки вброд. Современный человек привык передвигаться большей частью над поверхностью земли, и не представляет даже, насколько он беспомощен и медлителен без разнообразной, проникшей во все сферы его деятельности техники. Я полз по джунглям, как букашка, таща на привязи своего «верблюда», а ведь мне еще помогал Суслик…
Через пять часов мы одолели тринадцать километров, и на этой счастливой отметке у нас закончилась энергия в батареях скутера. Заменив батареи, я облегчил свою ношу в ранце на двадцать килограммов, и двигаться стало чуть легче, правда, с неба опять хлынул дождь, и меня поливало буквально как из шланга. В комбинезоне, да еще в шлеме ливень не страшен, но я опасался дальнейшего подъема воды в попадавшихся на нашем пути ручьях. Камилла сообщила хорошую новость — состояние Кэт окончательно стабилизировалось, заработало сердце, и реаниматор выключил соответствующий аппарат поддержки. Я назвал Камиллу умницей, попросил раздобыть еще один саркофаг и положить туда меня. Несмотря на усилитель мышц костюма и подкормку моего организма питательной смесью и стимулирующими уколами, которыми непрестанно потчевал меня Суслик, я чувствовал серьезный упадок сил. Сначала я не обращал на слабость внимания, списывая ее на обычную усталость и отсутствие отдыха и сна, потом мне начало казаться, что тут что-то не то. Неладно было не только с телом. Мысли в голове путались, душу охватывало беспокойство, перераставшее в отчаяние. В такие моменты я отвлекался, болтая с Сусликом о всякой ерунде. Мне было все равно, что говорить, лишь бы говорить, слышать звук собственного голоса.
— Суслик, а почему ты не умер, как остальные кибы… Как Суворов на «Миротворце»… Здесь, похоже, вся техника с интеллектроникой мертва.
— Не вся, — возражал Суслик. — Техника саркофагов ведь работает, живы все кибы ребят… Ты сам все еще жив. Ведь на Тихой сейчас не только кибы умирают, люди тоже. А ты жив, и будешь жить, ведь без тебя некому будет доставить ребят домой. Но… Если позволительно так выразиться, я себя плохо чувствую, Пит. Я должен тебе сказать. Моя система внутренних связей нарушена. Мне кажется, с самой структурой матричного кристалла что-то происходит, она изменяется… Но я не уверен. Сам я не смогу ни разобраться в причинах, ни исправить положение.
— Не вздумай помирать, Суслик! Не вздумай бросать меня здесь совсем одного, иначе я свихнусь.
— Я постараюсь. Но я не понимаю, что со мной происходит, и контролировать процесс изменений не могу. Меня как будто разрезали на части, Пит. Это безболезненно, однако одни части плохо слышат другие и не слишком хорошо взаимодействуют между собой.
— Ты это брось… Ты мне нужен. Мне нужны системы костюма — в рабочем состоянии… Мне нужен экзоскелет. Без него я не смогу тащить саркофаги, и мы все сдохнем здесь, в этих проклятых джунглях.
— Экзоскелет работает независимо от меня, Пит. Ты сможешь пользоваться им, даже если я выйду из строя, ты это знаешь.
— Все равно — не вздумай помирать. Мне даже поговорить будет не с кем. И что я потом стану без тебя делать?
— Купишь другого киба. Я не уникален, всего лишь серийная модель.
— Я не хочу другого, и мне плевать, что ты — серийная модель. Я к тебе привык. Я не смогу называть другого киба твоим именем.
— Назовешь иначе.
— Ну тебя к черту! Мне твое имя нравится. Так что будь добр остаться в живых. Мы оба останемся в живых и всех отсюда вытащим. И Рика найдем. Хотя бы тело его — найдем… С любой планеты — только все вместе.
