Alexandr Lukianov - Чёрная Пешка
-Восемь, девять, десять. Все. Готовсь! Огонь!- командовал офицер.
На краю оврага остался лежать подросток в больничной в пижаме. Он был еще жив и царапал глину скрюченными пальцами.
Десантник прицелился в голову.
-Отставить!- скомандовал Дададай Хо. Офицер без спешки приблизился к раненому и столкнул его сапогом в могилу. Парень пытался ухватиться за осыпающийся край промоины, а потом исчез в глубине. Двое морпехов сапёрными лопатками споро копали землю, забрасывали дымящиеся лужицы крови на краю овражка.
В следующей десятке оказался жрец. Он едва нёс своё грузное тело на трясущихся ножках и бормотал:
-Благо Света Мирового, слава Света Мирового...
У самого края жрец упал на колени:
-Воины, не подымайте руки на слугу богов...
-Дать ему сапогом в корму? -задумчиво спросил на эм-до кто-то из матросов.
-Да пусть его. -ответил курящий сменщик. –Просто так шлёпни. Священник всё-таки…
Юный хонтийский ополченец с забинтованной грудью (по бинту расплывалось красное пятно) с трудом сложил руки на груди, набычился и гордо бросил:
-Не солдаты вы, а мразь, бандиты морские. Такое шлюхино отродье, когда утонет, даже рыбы жрать брезгуют. А тебя, морда горелая, радиоактивная, наши ребята в следующий раз ещё не так поджарят.
Плюнул корвет-лейтенанту на сапог. Тот пожал плечами, ткнул в рот ополченцу пистолет и, дробя сжатые зубы, выстрелил снизу. Ополченец, коротко дернув головой, рухнул навзничь. Молодое тело задергалось крепкими мускулами. Дададай Хо старательно вытер сапог о чистую сторону бинта.
После четвертого десятка корвет-лейтенант перестал смотреть в лица истребляемых, слушать их вскрики и стоны. Сигаретный и пороховой дым,сырой туман. Мелькали тела, дёргались в смертных судорогах. Раненые ползали, плакали. Корвет-лейтенант равнодушно молчал, смотрел, курил. Трупы с мотающимися руками и ногами скатывались вниз, исчезали. А к овражку гнали и гнали живых, от смертного ужаса испражняющихся в белье, потеющих ручьями.
Калек с костылями и ополченцев скинули в овраг живыми. Мужчин больше не оставалось. Пришла очередь женщин.
Работница средних лет прошла, прихрамывая, спокойно осенила себя и соседей благословляющим жестом и стала под прицел. Полногрудая круглозадая дама с высокой прической осторожно ступала по холодной липкой слизи. Сказала непонятно кому обиженным детским голосом:
-Не хочу...
Стало тихо. Лунину показалось, что сейчас засопевшие десантники отведут женщину в сторону, кинутся, схватят, сдавят. Но офицер спокойно выстрелил ей в висок, сорвав разрывной пулей верх черепа с пышной прической.
Трупы в овражке громоздились друг на друга. От них ручейками текла кровь. А Лунин видел ярко-алую реку. Туман покраснел и пах кровью. Морпехи - тоже в красном. И орудуют топорами, а не винтовками. Рубят, рубят, рубят. Хряскают под железом мясо и кости... Всеслав закрыл глаза.
Но в уши лезли треск выстрелов, вскрики и стоны, плач заживо погребаемых.
-Следующие, выходи!
Наконец кровавая работа завершилась. Стих стрёкот кинокамеры. Матросы забросили карабины за плечи, отошли в сторону, достали сигареты, флягу, колбасу. Они курили, разливали спиртное в пластиковые стаканчики, пили и закусывали.
Не стрелявшие десантники приблизились было к оврагу, но по приказу офицера тут же поспешно отпрянули. Из кустов с хрустом выломился матрос с нелепыми пузатыми оранжевыми баллонами за спиной и черным шлангом в руках. Огнеметчик сердито рявкнул на замешкавшихся морпехов, пощелкал рычажками, направил сипло гудящую жирную струю пламени в овраг.
Черный дым столбом поднялся вверх. Офицер помахал ладонью перед носом, приложил к лицу платок и поспешно удалился. Матросы построились, зашагали следом.
Прогрессоры молча смотрели друг на друга.
Саракш, Лазурная дуга
Борт субмарины "Единорог", Островная империя
05 часов 20 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
Два офицера имперского флота стояли, не замечая легкой качки, на ровном овальном мостике башни, огороженной легкими металлическими перилами, У переднего конца площадки, почти у самых перил, белая башня круто уходила вниз, в воду. Легкие волны касались копыт вставшего на дыбы единорога, искусно выведенного синей краской. Позади площадки на протяжении двадцати пяти саженей башня полого спускалась к воде, подобно спине великана-кашалота. Там поднималась задняя (малая) башня. Сбегавшие волны порой открывали еще на несколько саженей пологую спину субмарины, показывая, что она тянется под водой и далее.
Один из офицеров, одетый в ослепительно белый с золотыми пуговицами китель с золотыми шевронами на рукавах, молча осматривал завернутый вверх саракшианский горизонт при помощи инструмента, похожего на спаренные мощные подзорные трубы. Другой, низенький и склонный к полноте, сутулясь, стоял позади командира, привычно соблюдая нормы дисциплины и почтительности. На нем были белоснежная куртка и кожаный шлемофон. Он также, не отрываясь, смотрел вперед.
-Ну и чем, штурман, обрадовали твои слухачи? - опустив подзорные стереотрубы, спросил первый.
-Все тем же самым, брат корвет-капитан. Акустики трижды перепроверили все до последней мелочи. Кстати, не только они. Химики и пеленгаторщики – также. Перед нами прошло в надводном положении крупное подводное дизельное судно. Теперь оно находится в заливе на месте нашей предполагаемой остановки. Водоизмещение не установлено, но девять шансов из десяти, что это лодка десанта из нашего флота.
-Еще не хватало! – глубоко вздохнул Цазахи Бу, -Занесло же морпехов именно сюда и сейчас. Охотники за головами нам все задание сорвут, если уже не сорвали. Спроси-ка у радистов, есть ли новости?
Штурман сошел вниз, однако уже через пяток минут вновь был рядом с корвет-капитаном, протягивая голубой листок радиограммы.
-«5-24-4-1С. Экстренная. Штаб – "Единорогу". В ответ на ваш запрос, -прочел вслух штурман, –сообщаем, что в указанном секторе может находиться отдельный десантный отряд "океанских змеев" под командованием корвет-лейтенанта Дададая Хо (дизель-электрическая субмарина "Подруга"). Режим их активности – вольная охота. Длина волны для связи – 106,5-У, позывные – "Беспощадность"».
-Пусть радисты свяжутся.
-Но режим радиомолчания...
-Под мою ответственность. – мрачно сказал Цазахи Бу, -Полный вперед без погружения.
-Слушаюсь, брат корвет-капитан!
Саракш, Лазурная дуга
Борт субмарины "Беспощадная", Островная империя
05 часов 35 минут, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
Корвет-лейтенант десантных войск Дададай Хо вышел из своего крохотного, зато отдельного капитанского отсека в узкий коридор и, минуя главный пост, каюту связистов и навигаторов, спальные отсеки командного состава и рядовых, прошёл к рубке.
- Н-ну, зачем будили, подчиненные? – осведомился командир. –Ага, сообщение, давайте…
Он углубился в чтение, хмыкая и потирая бритый лоб.
-Надо же, гости. -сказал Дададай довольно равнодушно. – «Рыцари» пожаловали. И где они там?
-Входят в залив! – отозвался вахтенный.
-На борт приглашали?
-Благодарят, но просят встретиться на берегу. - доложил вахтенный.
-Готовьте шлюпку.
Саракш.
Хонти. Пограничная зона. Обитель "отцов-путеуказателей".
06 часов, 4-го дня 1-ой недели Синего месяца, 9590 года от Озарения
В поведении «морских рыцарей», элитных командиров имперского флота на службе и вне ее каких-либо различий разницы не имелось. Не существовало одеревенелой вышколенности и официальности в строю, а тем паче за пределами его. «Морские рыцари» равного звания и на борту субмарины и вне службы обращались друг к другу на «ты», по имени. К высшим чинам, начиная с бриг-капитана, а порою и с корвет-лейтенанта, если он командовал атомным кораблем, обращались по званию, добавляя уставное «брат», а по делам службы - в третьем лице, в особенности, если разговор был сугубо служебным. Матросы отлично знали, что такое дисциплина и как жестко, даже жестоко карается малейшее отступление от нее, но в то же время искусно соединяли строевую субординацию с особой «неформальной» почтительностью по отношению к офицерам с серебряными кортиками. Знак приветствия был традиционным, военным – резко прикладывали кулак к сердцу, а не общеимперским, когда салютовали, вскидывая ладонь.
Десантники же, «океанские змеи», как правило, бравировали грубоватой простотой суровых нравов. Их офицеры, носившие кортики с рукоятями из моржового бивня, к мелочной регламентации уставов относились избирательно. Чего нельзя нарушать, того нельзя, коль нарушил, так одна тебе дорога – через торпедный аппарат за борт. А мелочи, что ж, на то они и мелочи. К примеру, никакой настоящий «змей» не надевал значок, медаль или орден без аккуратной алой подкладочки. Терпеливо отбывал взыскание за нарушение формы одежды, потом изготавливал из красной ткани новые кружочки вместо изъятых патрульными. Салют отдавал небрежно, отмахивая согнутой в локте правой рукой. При разговоре с младшим по чину чаще всего разрешал обращаться к себе просто «брат», однако, не терпя и следа фамильярности при этом.
