Ольга Онойко - Море Вероятностей

Когда Амирани закончил, Полохов ещё некоторое время сидел молча. Он злился и не хотел этого показывать. Его бы стали вышучивать, несмотря на его правоту. Выжидание помогло: в голову пришла ещё одна разумная мысль. С неё Вася и начал.

— Тэнра, — серьёзно спросил он, — что ты с ним сделал?

— С кем?

— С Амирани.

Амирани приподнял бровь и разулыбался:

— Тэнра, что ты со мной сделал?

— Тэнра, ты ещё что‑то с ним сделал? – удивился Анис.

— Ага, — заметил Вася, — Анис что‑то знает. Анис, объясни, пожалуйста.

Его спокойствие подействовало на ассистентов: Вася понял это с долей удовлетворения. Анис, конечно, начал издеваться, но начальника всё же послушался.

— Я его давно предупреждал! – бодро сообщил Анис, играя полупустой чашкой. – Берегись, Амирани! Ты узнаешь, что такое психология и что такое педагогика в умелых руках. Тэнра тебя перевоспитает. Ты станешь приличным человекобогом и перестанешь вдохновлять своих культистов на массовые убийства.

— Анис, — сказал Амирани, — я тебя последний раз предупреждаю, чтобы ты не называл моих верующих этим словом.

— Почему? – обрадовался Анис.

— Оно обидное, — хладнокровно пояснил Амирани.

— Правда глаза колет?

— Анис, — предупредил Тэнра.

— Что?

— Когда он начнёт тебя бить, я не буду его оттаскивать.

Анис фыркнул.

— Да, ты уж держись в стороне.

— Так, — без выражения проговорил Вася. – Заткнитесь. Теперь я скажу.

Он встал.

Все трое настолько удивились, что действительно замолчали. Под их взглядами Полохов чувствовал себя как под дулами пистолетов. В прежнее время он, наверно, впал бы в панику, в истерику, начал размахивать руками и сетовать на судьбу. Но Тэнра подметил верно: теперь Вася был в каком‑то другом порядке. Не в том, что обычно… Полохов подавил вздох. Жаль, что Тэнра всё‑таки не всегда оказывался прав. Сознавать это было грустно. Тэнре хотелось верить. Хотелось полагаться на него, как на мудрого, взрослого… «Я должен быть взрослым, — велел себе Вася. – Я – начальник».

— Я так понимаю, вы хотите замкнуть мицаритский антропогенный контур, — сказал он. – Замкнуть его на Тэнру, то есть фактически сделать Тэнру богом, равным Амирани.

— Почему бы и нет? – сказал Амирани. – Я не возражаю.

— Вы что, правда не сознаёте, к чему это приведёт?

— Разумеется, сознаём, Вася, — мягко ответил Тэнра. – Образ мысли большинства мицаритов изменится. Умеренные течения станут доминирующими. Учителя перестанут призывать к террору, боевики вернутся к своим семьям. Пророк Йиррана утратит влияние. Это позволит снять угрозу гражданской войны.

Он говорил неторопливо и внятно, словно обращался к ребёнку. Вася снова почувствовал злость и с усилием прогнал её. «Даже Тэнра, — подумал он с горечью. – Даже Юэ Тэнраи может чего‑то не понимать. Или – наоборот?» Он передёрнул плечами.

— Тебе придётся манифестироваться, – напомнил он.

В ответ Тэнра просто кивнул. Вася скривил рот.

— И вы с Амирани не думаете о том, чем обернётся полная манифестация хотя бы одной твоей ипостаси?

— Я понимаю, — уверил его Тэнра. — Можешь положиться на моё здравомыслие.

Вася посмотрел на него искоса.

— К несчастью, — сказал он, — ты не только здравомыслящий, но ещё и добрый. Стоит тебе решить, что добра из чего‑нибудь получится больше, чем зла, и всё твоё здравомыслие улетит в трубу.

— Вася, меня поражает твоя двойственность, — искренне сказал Тэнра. – Иногда ты настолько проницателен…

— А иногда – полное ничтожество. Спасибо, я в курсе.

— Я не это хотел сказать!

— Амирани, — Полохов развернулся. На скулах его заиграли желваки. – Тебе не понравится его манифестация. Это парень вселенских масштабов.

— Я и сам на масштабы не жалуюсь.

— Верю. Но Тэнры – семеро.

Амирани вопросительно наклонил голову.

— В каком смысле?

— Попробую объяснить, — Вася оскалился. – Юэ Тэнраи, Единый в семи аспектах, семь ликов–божеств, которые суть — один. Я даже помню их имена. Благое Помышление, Добрая Власть… Милосердие, Доблесть, Целостность, Бессмертие. Надо же, седьмой забыл. Вроде седьмым был Сам Предначальный, источник прочих шести.

— Вася, пожалуйста, не надо, — сказал Тэнра.

— Добрая Власть – это оксюморон, — сказал Амирани.

Полохов неприятно засмеялся.

— Это второе обстоятельство, про которое Тэнра забыл тебе сообщить. Он не просто Единый. Он ещё и добрый. По–настоящему добрый. Податель радости. Любые живые существа любой вселенной принимают его господство быстро и с удовольствием. Перестраиваются под него мгновенно. Прикипают к нему всем сердцем. Нет в природе такого сумасшедшего ублюдка, который остался бы к нему глух, потому что он – бог психического здоровья! И внутренняя гармония, и смысл жизни – это тоже к нему. Если Тэнра вдруг решит поработить какой‑нибудь мир, этот мир заплачет от счастья и немедленно самопоработится.

— Вася, — очень тихо сказал Тэнра. – Я не хочу порабощать чужие миры. Я хочу вернуть свой.

Полохов хмуро покосился на него.

— Я помню, — бросил он. – Я всё время об этом помню. Но если ты замкнёшь контур, ты уже не сможешь уйти отсюда. Амирани не понимает, что такое Добрая Власть. Но ты‑то понимаешь. И ты знаешь, куда денется всё твоё здравомыслие, когда ты получишь возможность творить добро, много добра, охренеть как много добра, твою мать!..

Под конец он почти кричал. Его вновь колотила дрожь. Зубы стучали. Тэнра смотрел на него потемневшими глазами, бледный и грустный. Он ничего не ответил. Вася рухнул на стул, задыхаясь, обеими руками вцепился в остывшую чашку.

— По–моему, — без голоса произнёс он, — ты уже начал.

Повисло молчание. Вася упорно пялился на кофейную гущу, но видел почему‑то при этом всех. Всех троих. Амирани устроился на подоконнике и преспокойно ждал развития событий. Анис морщился, оглядывая мизансцену. Тэнра сидел понурый. Полохов сознавал, что причинил ему боль. Сердце у него ныло от сочувствия. Но он поступил правильно, как ни взгляни. Тэнра и правда уже начал действовать: по–своему, ласково, незаметно, через голову Полохова, исходя из собственных представлений о том, что хорошо и что плохо. Амирани, настолько же несведущий, насколько самовлюблённый, даже мысли не допускал о том, что кто‑то может его контролировать. Вернее, в его тоннеле реальности существовал только силовой контроль – агрессия, приказ, открытая стычка… «Я же тебя знаю, — мысленно сказал Вася Тэнре. – Ты двумя словами можешь всю душу перевернуть». Тэнра его услышал, но не ответил.

Пришли Никсы, встревоженные и грустные. Чёрная Никса прижалась к ногам Васи, Белая положила голову ему на колени. Полохов глубоко вздохнул и обнял демонов.

Наконец Анис хмыкнул и принялся заваривать новую кастрюльку кофе.

— А я говорил, — невозмутимо напомнил он. – Я предупреждал. Нельзя находиться рядом с Тэнрой и избежать перевоспитания. У него это получается помимо воли.

Амирани пожал плечами.

— Мальчик, ты развел панику на пустом месте, — сказал он.

Вася поднял голову. Амирани по–прежнему смотрел на него пренебрежительно: щурился и мерзко ухмылялся. «Тяжёлый случай, — заключил Полохов. Он даже злиться больше не мог. – Что‑то я устал».

— Ты и сам знаешь, что ты некомпетентен, — сказал Амирани хладнокровно. – Поэтому не спорь с нами. Сделай то, о чём мы тебя просим.

— Нет.

— Почему?

— Потому что я сказал «нет».

— Вот это новости.

Амирани слегка наклонился вперёд, глаза его засветились электрической голубизной. Зубы блеснули в улыбке. «Здоровенная хищная скотина, — скептически подумал Полохов. – И невменозник». Он глянул косо.

— Мне кажется, ты собираешься втихаря сделать какую‑то гадость, — сказал он. – Сразу тебе говорю: не надо. Станет хуже.

— Может быть, — ответил Амирани, улыбаясь.

Вася неверяще воззрился на него и наконец произнёс вслух то, что думал:

— Ты совсем больной?

— Отлично, — азартно прокомментировал Анис и захихикал. Чёрная Никса осуждающе зарычала на него, а Белая – на Амирани. Воздух искрил от напряжения. Тэнра негромко хлопнул ладонью по столу.

— Пожалуйста, прекратите.

Это не подействовало.

Но вдруг нахлынула тёплая золотая волна, переливаясь мерцанием, блеском, драгоценным сиянием, тысячей расплавленных бликов… Плавно распахнулась дверь, облачное свечение стало мягче и ярче. Тонкие ароматы полились вокруг, сладкие и свежие, цветочные и травяные. И, чудилось, зазвучала музыка:

— Мальчики, что за шум? Вы ссоритесь?

Вася обернулся и замер, охваченный благодарностью и восторгом. Сердце его запело. Цинкейза вошла, Цинкейза, нежная и сверкающая!.. Прошуршало её платье – в греческом стиле, цвета слоновой кости, украшенное тончайшим узорочьем золотой нити. Цинка высоко зачесала светлые кудри, и, когда она шла, возле её плеч едва приметно покачивались свободно отпущенные пряди и тонкие металлические цепочки, усыпанные сапфирами.