Юлий Буркин - Цветы на нашем пепле

– Беда в том, мой друг, что это единственная возможность разглядеть их как следует, – отозвался тот. – Если, поговорив с самкой, я обнаруживаю, что передо мной не полная дура, я тащу ее к свету… И приходится танцевать. Несмотря на то, что ты уже разочарован.

– Хотите совет, друг мой? – заговорчески понизил голос Лаан.

– Буду признателен.

– Если не хотите испытывать разочарования, тащите к свету именно дур.

Они громко расхохотались, но тут же осеклись, заметив на себе удивленные взгляды.

– Напиток бескрылых у старины Пиррона исключительно хорош, – заметил Лаан, поднимая пиалу-раковину с плетеного столика. – Так же, как и зрелище, которым он подивил нас сегодня. Вы намерены пресечь пагубную страсть его соплеменников к изобретательству?

– Конечно. Ведь это мой долг, – также пригубив напитка, отозвался Лабастьер. – Но я не решил пока в какой форме, насколько сурово и до каких пределов исполнять его. Честно говоря, именно об этом я и думаю все время. Решение где-то рядом, оно так и вертится прямо передо мной, но я никак не могу ухватить его… И ни одна самка пока что не сумела отвлечь меня от этих мыслей. А это для меня показатель, – усмехнулся он. – Боюсь, мой друг, наше путешествие еще не окончено.

– Я частенько радуюсь, что не обременен вашими заботами, – кивнул Лаан, – и ничто не отвлекает меня от приятного времяпрепровождения. – В его голосе зазвучала легкая ирония. – Желаю вам найти ответы на свои эпохальные вопросы… А я пока что пойду потанцую с Мариэль.

– С Мариэль? – поднял бровь король. – А как же Ракши?

– Нашего тихоню атаковала какая-то местная прелестница. Честь не позволяет ему обидеть самку отказом, и он ведет с ней уже пятый круг. Хотя недовольным он, кстати, не выглядит. Да вот и он, взгляните.

Лабастьер устремил взгляд туда, куда указал Лаан, и действительно, у края площадки увидел Ракши, кружащегося в танце с ослепительно красивой темноволосой бабочкой-маака.

– Хм, – нахмурился король. – Эта ко мне не подходила.

– Может быть, и подходила… – покачал головой Лаан. – Но вы не нашли нужным отвести ее к свету…

Друзья переглянулись и, не удержавшись, расхохотались вновь.

Лаан нырнул куда-то в сумрак, и как раз в этот миг рядом с королем появился Дент-Пирррон.

– Кто это синеглазка? – кивнул Лабастьер на партнершу Ракши.

– О! Это моя племянница Тилия. Я знал, что рано или поздно вы обратите на нее внимание. Девушка исключительных дарований.

Лабастьер посмотрел на правителя с подозрением:

– Она что-то изобретает?

– Нет, что вы! – всплеснул руками Пиррон. – Как вы могли… э-э-э… Ну-у… Да. Изобретает, – он вздохнул и потупил взгляд. – И весьма недурно. Несмотря на возраст и пол.

– И что же она изобретает? – спросил Лабастьер, чувствуя, что вспыхнувший было в его душе интерес к этой самке моментально остыл.

– Оружие.

– Вот как?! – Лицо короля потемнело. – Создание сложного оружия вдвойне преступно, это общеизвестная истина. И тут для меня нет альтернативы. Я просто обязан наказать преступника.

– О да. Я это знаю, и, опасаясь за Тилию, я не позволил ей создать ни единой действующей модели. Все – в чертежах, только в чертежах. Так что преступления не совершено.

– И на том спасибо, – вздохнул Лабастьер с облегчением. – Я должен признаться вам, Пиррон, что вы поставили меня в крайне затруднительное положение. Я не знаю, что делать. Я убил т’анга ваших соседей, а потом сильно пожалел об этом, несмотря на то, что я просто обязан был так поступить. Погибли сотни бабочек, и это камнем давит на мою совесть…

В этот миг публика разразилась аплодисментами и одобрительными возгласами. В небо, делая изысканные пируэты, одновременно взмыли сразу две прекрасные пары: Ракши с Тилией и Лаан с Мариэль.

– Признаюсь, я чувствую себя несчастным, – продолжал король, следя за тем, как эти пары распались, а затем четверо бабочек, взявшись за руки, стали с ускорением кружиться в небе. – Не всегда, но сейчас это ощущение стало почему-то особенно острым. Что-то я должен решать и с вами. Но я боюсь ошибиться. Помогите мне, Пиррон. Попробуйте хотя бы объяснить мне, зачем все это. Я должен понять. Зачем, например, эта самка, ваша племянница, изобретает то, чего даже не собирается изготавливать? Если вы, конечно, не лжете.

– Нет, я не лгу… – пряча глаза, Дент-Пиррон, по своему обыкновению, снял берет и утер им пот. – Вы спросили, «зачем»? – он нахлобучил берет обратно на лысину. – Мы, признаться, не задаемся этим вопросом. Сам я, знаете ли, не изобретатель, но я много общаюсь с ними. Они относятся к этому делу как к искусству. Им просто нравится. Вот и все. – Он в упор посмотрел королю в глаза.

Лабастьер покачал головой.

– Не знаю…

– Вот что, мой друг, – лукаво прищурился Дент-Пиррон. – У меня есть очередное преступное предложение к вам… Когда умерла моя дорогая Рууйни, я тоже вознамерился умереть. Я хотел наказать себя за строптивость… И я, в порыве отчаяния, выпил залпом ту самую жидкость, которую изготавливал мой лекарь. Я думал, эта жидкость убьет меня. И это было бы только справедливо. Она обожгла мои внутренности, я не мог дышать, и из моих глаз потекли слезы… Я приготовился заснуть вечным сном. Но представьте себе, вместо боли и предсмертных мук я неожиданно почувствовал огромное облегчение! Жжение прекратилось, дыхание выровнялось, а тем временем ноша словно бы покинула мою совесть. Я больше не был несчастен! И я понял, как мне следует вести себя дальше, я смирился с собой… Потом, когда действие жидкости прошло, я никому не выдал ее секрета. Но время от времени, когда жизнь ставит передо мной особенно сложные задачи или когда становится невмоготу терпеть тоску по моей Рууйни, я прячусь в своей спальне и делаю пару глотков… И иногда это помогает. Вы, мой король, первый, кому я признаюсь в этом. Потому что, мне кажется, простите меня за смелость, но именно сейчас вам очень бы не помешало выпить немного моего зелья…

– Тащите! – махнул рукой Лабастьер. – В конце концов, вы прекрасно вылечили Лаана, вы показали нам удивительное огненное зрелище… И если это ваше зелье действительно лечит меланхолию, оно придется мне весьма кстати. А если бы вы хотели меня отравить, вы бы уже давным-давно сделали это.

– Я выпью из того же сосуда и столько же, сколько и вы, – заверил Дент-Пиррон. – Ожидание вашего решения и, по всей видимости, наказания, знаете ли, тоже не самое легкое и приятное дело…

8

Молчи, сверчок, молчи;

Запуталася рыба в иле.

Молчи, сверчок, молчи;

Гнездо без входа птицы свили.

Молчи, сверчок, молчи;

Любимая лежит в могиле.

Лабастьер очнулся, но глаза разлепить не спешил. Тр-рок-ток-ток, тр-рок-ток-ток – отдавался в голове перебор лап сороконога. Это умиротворяло. Почему-то Лабастьер знал, что стоит ему открыть глаза, как все станет намного хуже.

Итак, он, привязанный к седлу, лежит на ведомом под уздцы сороконоге. Это что-то новенькое. Как это, интересно, он оказался в столь странном положении? Лабастьер попытался припомнить, но ничего не вышло. Вместо этого перестук лап стал пульсировать в висках тупой головной болью.

Но не пролежишь же так всю жизнь. Лабастьер приподнял веки… и сразу же закрыл их: при виде бездонного синего неба у него закружилась голова. Внезапно он отчетливо вспомнил, как разлив прозрачное зелье по пиалам-раковинам, они с Дент-Пирроном залпом осушили свои посудины… Как спазм сжал горло, и Лабастьеру показалось, что он вот-вот умрет от удушья. Он выпучил глаза и захрипел… Но более опытный Пиррон успокаивающе замахал руками и сиплым голосом произнес: «Не бойтесь, мой король. Это пройдет…»

И действительно, миг спустя Лабастьер уже смог дышать, а пламя, только что сжигавшее ему чрево, приятными огненными ручейками разбежалось по всему телу… И больше он не смог припомнить ничего.

Он повторил попытку и приоткрыл глаза вновь. На этот раз все обошлось. Он повернул голову и увидел впереди спину Лаана.

«Эй!» – хотел крикнуть он, но вместо этого сумел издать лишь какой-то нечленораздельный и жалкий стон. Однако Лаан услышал его.

– Наконец-то! – обрадовано воскликнул он, обернувшись.

– Тс-с! Тихо… – сморщившись, прошептал Лабастьер, которого выкрик махаона словно бы ударил по темечку молотком. – Развяжи меня, что ли…

Лаан завозился с креплениями. Когда дело было сделано, Лабастьер сполз с Умника и присел на мох.

– Что случилось? – спросил он Лаана наконец-то нормальным голосом. – Что это тебе вздумалось меня связывать?

В этот миг их как раз нагнал Ласковый, бредущий с Ракши и Мариэль на спине.

– Как вы, король?! – встревоженно поинтересовался Ракши.

– Нормально, – поморщился Лабастьер и повторил вопрос: – Что случилось-то?